Уроки ирокезского 29

— Ну, если так... — бывший "заговорщик", по-моему, еще не полностью поверил в столь крутой поворот в собственной судьбе.

— В оговоренных условиях, — продолжил я, — особую важность приобретает дипломатия, поэтому господину Ламздорфу придется возглавить не только МИД, но и Госкомитет по иностранным делам. В который, кроме его родного министерства, войдет министерство внешней торговли и — пока — министерство по управлению зарубежной собственностью державы. Я говорю "пока" по той причине, что еще два министерства, чья необходимость находится под сомнением, возможно войдут в комитет позднее. А возможно и не войдут.

Ламздорф еще раз внимательно посмотрел на меня, кивнул и уселся в кресле поудобнее.

— Все вышеперечисленное — это власть исполнительная. А теперь перейдем к законодательной — не в части юридической, а лишь в части экономической. Все, что мы собираемся выстроить, потребует изрядных расходов, но затем обеспечит и немалые доходы. Эти доходы мы так же будем пускать на дальнейшее строительство задуманного, а вот когда и какие доходы мы получим и куда будет необходимо их пустить для скорейшего достижения наших целей, будет определять Государственный комитет экономического планирования, или, иначе, Госплан — который у нас возглавит Станислав Густавович Струмилло-Петрашкевич. Рассчитывать же доходы придется на основании цен на выпускаемую продукцию, причем цен не стихийно формирующихся на свободных рынках, а рассчитанных на основании экономических законов — и этими расчетами займется Государственный комитет по ценообразованию, Госкомцен. Кандидатура на должность руководителя этого комитета у меня на примете есть, но... в общем, пока ее объявлять не буду, сначала нужно кандидатуру эту уговорить. Пока — всё, теперь задавайте ваши вопросы.

— У меня один вопрос... — поднялся Иван Иванович. — Вы назвали министерство, кое мне предлагается возглавить, министерством труда и... и социальной защиты. Должен ли я понимать это как...

— Дорогой Иван Иванович, уж вы-то лучше всех должны знать, что Николай Александрович, вслед за Бисмарком, кстати, в планах своих имел преобразование государства в социалистическое... Тихо! — гул голосов, причем голосов возмущенных, помешал мне продолжить. — Да, это, пожалуй, всех касается. Именно социалистическое, просто последователи оплачиваемых Ротшильдами бородатых немцев исказили начальный смысл этого слова. Но сам Император по ряду причин не смог сколь либо существенно продвинуться в этом направлении, и — вероятно видя мои успехи — поручил уже мне выполнить задуманное. Еще раз, господа: социализм — это совсем не марксистские бредни, это вовсе не революция, о которой так мечтают различные враги Отечества. Вам сейчас раздадут одну довольно интересную книгу — я кивнул и сидящие в сторонке секретари встали и положили перед каждым из присутствующих по увесистому томику. — Это — дневники Карлоса Антонио Лопеса, который выстроил в Парагвае социалистическое государство еще шестьдесят лет назад. Самое процветающее государство Америки, между прочим. Только маленькое — и его уничтожили, поскольку оно самим своим существованием угрожало богатству британских и американских банкиров. Почитайте, и вы совершенно иначе будете относиться к самому слову "социализм". Причем убежден, что после прочтения каждый из вас приложит все силы, чтобы социализм — такой, правильный социализм — был в России построен в кратчайшие сроки. Станислав Густавович, помолчите — по крайней мере до того, как прочтете эти дневники. А затем мы с вами очень тесно пообщаемся, все обсудим... Еще вопросы?

— Я все же хотел бы уточнить насчет выплат по займам...

— После совещания. Еще вопросы? Нет? Тогда, господа, на этом сегодня закончим. С завтрашнего дня я проведу встречи уже с министрами, по комитетам в основном, ну а если у кого-то возникнут срочные вопросы — просто телефонируйте в секретариат, мы согласуем встречу. Только одна просьба: по телефону вы тему разговора не сообщайте — телефонный разговор легко подслушать, а как я уже сказал, враги не дремлют и всегда готовы к пакостям. Просто представьтесь и, если получится, сообщите, сколько примерно времени разговор может занять. А так как и в дальнейшем постоянная координация работы всех министерств будет нужна, то будет создан общий, причем постоянно действующий орган под наименованием, скажем... Верховный Совет, да, членами которого станут все министры и, конечно же, председатели Госкомитетов. И я с благодарностью приму ваши идеи по организации его эффективной работы. А на сегодня мы, я думаю, закончим, благодарю всех за то, что пришли на совещание.

— Разве это было совещанием? — негромко высказал свой скептицизм Вячеславу Константиновичу Штюрмер, но я услышал.

— Да, господа, это было именно совещание, но лишь первая его часть. Вы узнали о стоящих перед нами задачах, и мне очень важно мнение каждого о том, как эти задачи можно решить. Всем важно, но прежде чем мнение изложить, его требуется обдумать, чем вы и займетесь. Кстати, и спасибо Борису Владимировичу за то, что напомнил: если по какому-либо вопросу, внешне касающегося лишь одного из комитетов или министерства, потребуются консультации других комитетов, прошу заранее дать знать, чтобы все нужные люди были приглашены.

Штюрмер, оглянувшись, довольно заулыбался, но продолжать не стал, и вскоре мы остались в зале вдвоем с Коковцевым — если не считать секретарей и охраны.

— Александр Владимирович, вы извините, конечно, но мне кажется, что вы не совсем хорошо понимаете проблемы, коими обременен российский бюджет. И затевать новые, непроверенные, но весьма дорогие проекты — не выйдет ли в результате один лишь убыток?

— Почему непроверенные? Я у себя в поместье проверил. Конечно, масштабы поместья и Державы несопоставимы, но даже если у нас выйдет всего лишь дважды выстроить такие же "поместья", как мое — и тогда уже экономика России вырастет вдвое. А казенные доходы — как бы уже и не вчетверо!

— То есть вы, затевая ваши преобразования, сразу закладываете рост доходов бюджета? Но каким образом...

— Ну, доходы в бюджет сразу не вырастут, а вот расходы — расходы мы безусловно сократим. Причем значительно сократим.

— И как? Какие статьи вы оставите без денег?

— Владимир Николаевич, если я не ошибаюсь, более четверти державного бюджета идет на железные дороги. И даже больше — на армию. С армией... ладно, это будет отдельный разговор, после окончания войны. А с железной дорогой — мы просто сократим расходы на выплату жалования. Скажем, если их сократить вдвое...

— Александр Владимирович, вы, верно, не в курсе, что и при нынешних жалованиях железнодорожники бунтуют каждый месяц. А уж если им меньше денег платить, то я вообще не представляю, что будет...

— Но вы ведь не будете отрицать, что рабочим — тем же железнодорожникам, например — деньги вообще не нужны?

— То есть?

— Им нужны товары, которые они на жалование свое приобретают. Продукты, одежда, обувь. Крыша над головой , и при случае чтобы было на что заболевшего излечить.

— И как вы собираетесь им это дать без денег? Или мы будем каждого рабочего спрашивать, что его душеньке сегодня угодно будет?

— Ну я же сразу сказал: мы будем работать на основе полученного в моих поместьях опыта. А там у меня, между прочим, никто особо денег и не получает. То есть получают, но не рубли и копейки, или, не приведи господь, гульдены какие-нибудь с фунтами, а мои же собственные внутренние "расчетные деньги". На которые они без ограничений могут покупать провиант — в моих же колхозах выращенный, обувь покупать, одежду — на моих же фабриках изготовленную. Мебель, лекарства... что там еще человеку нужно? Главное, чтобы при таких расчетах товара собственного было больше, чем всем рабочим платится таких денег — а у меня его значительно больше. И вот если мы введем такую же форму расчетов на железной дороге...

— То железнодорожники тут же и взбунтуются. Потому как в лавке тот же товар может оказаться дешевле. И непременно окажется! А мы получим забастовку — это в лучшем случае.

— Нет, не будет железнодорожник бунтовать. Потому как в любой момент он сможет поменять такие расчетные деньги Канцелярии на державные без каких-либо ограничений.

— И зачем же тогда...

— Но менять не будет потому что наши товары будут как раз и ценой дешевле, и качеством лучше. Почему так случится — вы сами увидите, может быть и не сразу, но через пару-то месяцев точно. И уже в этом году только на жаловании на железных дорогах мы сэкономим в бюджете миллионов... тут у меня уже посчитано было... ага, вот: не менее девяноста двух миллионов. А на следующий год мы там же сэкономим, в самом плохом раскладе, уже поболее ста сорока миллионов.

— Интересно... а при хорошем раскладе тогда сколько?

— При хорошем? — вопрос этот меня развеселил, но только потому что ответ я знал и выглядел он... — При хорошем уже более трехсот миллионов.

— Из двухсот семидесяти миллионов все расходов на пути сообщения мы только на заработной плате сэкономим триста? Да вы, видать, волшебник!

— Я не волшебник, я только учусь. Видите ли, для продаж упомянутых необходимых товаров мне придется выстроить свои специальные лавки, только за расчетные деньги и торгующие. Но пускать в них я буду не одних железнодорожников: если у кого-то еще расчетные деньги заведутся, то почему бы и им не закупаться там же? А так как у меня будет все дешевле, то и рабочие, скажем, казенных заводов попросят им оклады расчетными деньгами выдавать. И промышленники иные — опять-таки под давлением своих рабочих — захотят товар в казну продавать за них же. Ну а казна будет за товары со стороны платить меньше — причем даже и в расчетных деньгах меньше. Но мы еще тарифы — не все, а исключительно оплачиваемые в расчетных деньгах — слегка уменьшим, и дорога при понижении тарифов даст прибыли куда как больше, чем нынче. Причем не столько прямых, сколько косвенных — чтобы возить товары дешевле промышленники будут казне их продавать еще дешевле: им же возить много нужно, а казне далеко не все они продавать станут.

— Ну если так считать... А у вас будет товаров, рабочим нужных, на триста миллионов?

— На триста будет. У меня одного хлеба на столько наберется, другое дело что железнодорожники столько не съедят. Так что экономию эту мы направим на постройку новых фабрик, которые товара такого больше сделать смогут. И новых дорог, по которым товар будет дешевле привезен в магазины. И на обучение новых рабочих, которые будут на этих новых дорогах работать...

— Вашими устами бы, да мед пить. Однако, сдается мне, вы сию сказку былью быстро не сделаете. Потому лишь, что всю экономию эту придется нам отдать в проценты по кредитам зарубежным, и уже замечательно будет, если денег сбереженных на проценты лишь и хватит.

— Ну уж нет, Владимир Николаевич. Экономию мы найдем и у себя куда потратить. А проценты — я оплачу эти проценты, найду денег. А чтобы мне обидно не было, на эти деньги я в казне сам закуплю чего-нибудь... то есть мы с Николаем Александровичем уже договорились что именно. И, кстати... пока мы выплаты не начали, озаботьтесь пожалуйста конвертацией облигаций железнодорожных займов в срочные облигации. А всё залоговое золото вывезите обратно в Россию. Денег — бумажек иностранных — я вам на такое дело дам сколько понадобится. А заодно по тем же каналам, что и раньше, закупите за границей золота для процентных платежей. С запасом закупите, якобы на два года сразу.

— Понятно. Жаль...

— Что жаль?

— Думал, что хоть в этот год с бюджетом получше выйдет. Вы, Александр Владимирович, очевидно не представляете о чем просите. А только в этот год нам нужно будет по процентам выплатить триста миллионов, еще двести примерно — по основным суммам кредитов. И на следующий год не меньше — а таких выплат небось даже Рокфеллер совершить не сможет.

— Но я-то не Рокфеллер, Волков моя фамилия. У меня есть деньги для таких выплат, и на многое иное есть. Так что я попрошу вас... а вы можете посчитать сколько кредитов мы досрочно выплатить сможем без затрат излишних, в этом же году выплатить?

— Посчитать-то нетрудно, до завтра можно все до копейки высчитать, да что толку? Там же на миллиарды счет пойдет. И зачем проводить досрочные выплаты, ведь денег всяко на них не найти. Или вы скажете, что у вас опять денег хватит?

— Нет, сейчас скорее всего не хватит. Но я знаю где их взять... и вы мне их взять и поможете.

— Я готов помочь, но как? У меня-то денег и вовсе нет. То есть, я хотел сказать...

— Я понял. Но если вы, Владимир Николаевич, вдруг из лучшего министра финансов за последние сто лет, пекущемся лишь о благополучии Державы, станете вдруг беспринципным и жадным мздоимцем, заботящемся более о своем кармане... Помолчите минутку, дослушайте! Если вдруг просочится слух, что Император поставил канцлером молодого пройдоху чтобы под этим соусом отказаться от финансовых обязательств... а вы, как ответственный в том числе и за внешние платежи, за определенную мзду готовы будете вне очереди произвести определенные по таким обязательством выплаты... Скажем, процентов за пять от суммы выплат... Пять процентов от семи с лишним миллиардов — это сумма более чем достойная, не так ли?

— Мне кажется...

— Погодите. не обязательно, чтобы все сразу потребовали свои деньги назад, но ведь у вас есть какие-то не очень формальные знакомства в той же Франции?

— Имеются.

— Тогда вопрос: сколько мы должны, скажем, конкретно Лионскому Кредиту? Я имею полную сумму непогашенных долгов, без будущих процентов?

— Я могу уточнить, ну а навскидку что-то около ста семидесяти миллионов.

— Давайте сначала договоримся так: я попробую до конца месяца обеспечить им острейшую нужду в наличности, а когда они обратятся к вам на предмет досрочного возврата займа, попробуйте вытребовать десятипроцентный дисконт по сумме — за досрочность, конечно, может даже и поболее — для начала. Торговаться начните со ста пятидесяти... а соглашайтесь на сто шестьдесят пять в выплаты, из которых пять миллионов золотом непосредственно в ваш карман.

— Александр Владимирович!

— Для нас главное — создать прецедент, и если все получится, то на долге мы сэкономим миллионов... да больше полумиллиарда выходит! С Лионским кредитом получится — и вы уже тайный советник. А пойдет волна дальше — и первого класса вам будет маловато...

— А как вы собираетесь Лионскому кредиту нужду в наличности устроить? Да еще так быстро?

— Очень просто: сниму деньги со своих счетов, чтобы уже вы смогли по кредитам расплатиться и золото закупить. Причем наличными выдать и попрошу.

— То есть у вас... Ясно... Золото в казну по описи сдавать?

— Ни в коем случае: сами знаете, у нас агентов британских целый клуб в Петербурге, пронюхают — все насмарку будет. Я вам покажу куда складывать, это в подвале нынешнего императорского дворца на Волге.

— Разумно. Но... боязно, и все же репутация, знаете ли...

— Есть риск, но вы подумайте, сколько заводов, дорог на эти деньги выстроить получится! И мне нужно, чтобы все эти заводы, все эти дороги работали на Россию, а не на обогащение разных Ротшильдов и Ллойдов с Барклаями. В этом году Россия должна только по процентам, говорите, триста миллионов — в это шесть таких же металлических заводов, как тот, что мне строит ЮС Стил. Шесть! А один такой завод в год только стали производит на тридцать миллионов рублей, и полностью окупается за два года. Мы не можем, мы не имеем права швыряться такими деньгами! В общем, так: завтра, раз уж вы сами назвали такой срок, вы мне предоставите список займов, которые можно погасить сразу без дополнительных переговоров. По всем прочим вашей важнейшей задачей будет продумать способы досрочного погашения — именно способы, деньги я уже сам изыскивать буду. Кроме германского займа — с ними я договорюсь сам, да и отсрочка первого платежа на пять лет у нас всяко остается. И снова напомню: все железнодорожные займы конвертируйте в срочные облигации и как можно быстрее верните в Россию залоговое золото по этим кредитам. Необходимая сумма во франках вам будет предоставлена в любой момент, вы только постарайтесь назвать ее хотя бы за сутки до начала выплат.