— Да я в курсе! Давай, тормози и на прежнее место. Я задерживаться не буду. 'Пост сдал — пост принял!' Передам тебе кассеты с кернами и на Землю!
— Давай, до связи и до встречи!
— До встречи, Женя!
Связь отключилась. Капитан направился к двери:
— Я всё же подремлю пару-тройку часиков, устал сегодня. Идёшь, Серёжа?
— Нет, я тут посижу, сок твой допью, если не возражаешь. Новости почитаю, кота вот помучаю.
— Как это: помучаю? Маркиз, пошли домой. Бросай этого монстра!Кот с готовностью соскочил с коленей предполагаемого 'мучителя' и взлетел на плечи хозяину. В каюте они совсем, было, вознамерились поспать, но не случилось:
— Кэп, снова радио от Иванченко! — раздалось с потолка.
— Так и знал! — проворчал капитан, — сейчас прикажет...
— На дисплей вывести?
— Просто прочти...
— Читаю: 'Василий Петрович! Вы там хорошо поработали, даже стыдно вас напрягать. Но 'Паганель' возвращается без дальней связи, и на нём раненые. Так, что, пойдёшь к Земле, догони его, установи контакт на УКВ и сопровождай.
Успехов и до встречи на Земле!
Подпись: генеральный директор Иванченко А.К.'
— 'Это службишка, не служба!' — пробормотал Кэп, на что Маруся тут же ответила:
— 'Пётр Ершов, Конёк-горбунок'! А что вы хотели этим сказать?
— Сказать? А то, что передай в рубку, чтобы нашли местечко почище и заправились процентов на семьдесят. А то до Земли далеко, вдруг кого ещё придётся спасать? И пускай доведут до экипажа, что стартуем немедленно после передачи образцов на 'Макаров'. Контейнер готов?
— Готов. Принайтован снаружи на теневой стороне.
— Хорошо, ускорение посчитала?
— Если старт через три часа и дадим полтора 'G', то будем на траверзе 'Паганеля' через пятнадцать часов полёта.
— Курорт! Хорошо, так и пройдём. Пусть ребята тренируются. На Земле многих значительные нагрузки ожидают.
Тем временем, во исполнение приказа, 'Охотник' развернулся, и капитан, не усидев на месте, отправился в рубку наблюдать за процессом заправки. Кот остался в каюте, он старался по возможности, соблюдать режим дня.
* * *
Больше никого спасать не понадобилось. Не более полусуток не очень обременительного ускорения и с пострадавшим 'Паганелем' был установлен радиоконтакт. Капитан приказал притормаживать. Они снова были в рубке управления и снова беседовали на разные темы, пока в разговор в очередной раз не вмешалась Маруся:
— Кэп, Сергей! По вашим обмолвкам я поняла, что вы побывали на Марсе, да?
— Побывали, Маруся... В курсантские времена, правда. Теперь там всё по-другому, — ответил капитан.
— Что же вы не расскажете? Кроме того, мы и ваши мемуары как-то забросили.
— Почему не рассказать? Как ты считаешь, Серый, я там достойно выглядел? Не стоит скрыть этот эпизод от потомков?
— Так ты мемуарами занялся? Не рано ли?
— Нормально!
— Дашь почитать?
— Да на здоровье, хоть сейчас. Маруся...
— Нет, ты мне распечатай, с экрана не тот кайф.
— Может, тебе и переплести? Извини, Серый, бумаги мало, просто не хватит. Мы порядочно накатали.
— Ну, на Земле. А пока, я так и быть — с экрана почитаю. Но сейчас ты, давай, рассказывай! А я тебя поправлять буду, если заврёшься!
— Хорошо, поехали...
* * *
Окрестности Марса.
'Мы ожидали 'Скаут' вечером, но уж никак, ни сразу после обеда. Но он появился, пролетел прямо над моей головой и тут, же пошёл на посадку. На площадку, которая за последние три дня, в том числе и стараниями курсантов — моих коллег, — существенно прибавила в размерах. Конечно для 'Скаута', который мы тогда считали вершиной конструкторской мысли, не составляло труда опуститься и просто на грунт Фобоса, если бы не сопутствующие этому неприятности для людей и техники. Как ни мал был выхлоп двигателей, — притяжение Фобоса весьма невелико — всё же каждый старт и посадка на необработанный реголит поднимала с поверхности спутника Марса некоторое его количество. Реголита то есть. И эта пыль, песчинки и камешки, в связи с низкой гравитацией, не только улетали на значительные расстояния, но бомбардировали скафы, а также жилые и рабочие купола учёных, составлявших основное население этой миниатюрной луны. Впрочем, только расположенные на поверхности тамбуры, сами помещения, в опасении реальных метеоритных атак, были заглублены в грунт.
Первое время обитатели Фобоса мирились с этой проблемой, при стартах и посадках судов они просто скрывались в убежищах. Однако почти сразу было замечено, что артефактные метеориты прилетают порой и через несколько часов. Выяснилось, что при некотором стечении обстоятельств, сорванные струёй двигателя камешки иногда выходят на орбиту и до своего падения успевают совершить несколько витков вокруг миниатюрной планетки. Сила тяжести, видите ли, очень мала! А 'первая космическая' в тысячу раз меньше, чем на Земле. К тому же, преодолевшие притяжение Фобоса частицы засоряли околомарсианские орбиты и могли представлять и реальную опасность для космоплавания. Хотя, 'Скауты' ни сколько опускались на поверхность, сколько к ней причаливали, было решено создать космодром с твёрдым покрытием. Площадку на два-три судна, собственно, ведь грузовой и пассажирский трафики тут невелики.
Вообще, всё это столько раз переигрывалось! То есть, как использовать Фобос, я имею в виду. Военные хотели построить на нём базу и заправку, но вовремя отказались: их помещения и огромные цистерны с водой на поверхности не оставишь. Реактор, опять же... Нужно заглублять, раз уж не в открытом космосе. Провели подготовительные работы, и тут выяснилось, что эта луна нестабильна. Не сплошная она, а состоит из нескольких десятков, неплотно прилегающих друг к другу больших фрагментов, а мелких между ними и не сосчитать. Короче, Фобос, он оказался вроде мешка с камнями пополам со щебёнкой. Снаружи это, правда, не очень заметно, все щели за миллионы лет забились реголитом. А вот внутри полно пустот. К тому же, из-за близости к Марсу спутник как бы дышит: планета стремится разодрать его на части и превратить в кольцо, чему слабенькая гравитация Фобоса пока препятствует. Но когда-нибудь, хоть и не скоро, Марс победит. Естественно, затевать в таких условиях капитальное строительство под поверхностью не стоило. Учёных же, наоборот, всё это очень заинтересовало, особенно возможность проникнуть в недра сателлита и всё там поисследовать, а военные от своих планов отказались. Кандидатуру Деймоса — второго спутника Марса даже не рассматривали, хотя подвижки там незначительны, но гравитация ещё ниже, и уж больно много пыли на поверхности. Стоит её задеть, как она поднимается и висит, чуть ли не сутками, а как работать? В результате решено было строить классический 'бублик' на стационарной орбите Марса, а от освоения спутников отказаться. Но, понятно, не от изучения, и не от использования для тренировки будущих космонавтов. Нас в том числе.
Для этого наше отделение и привезли сюда на военном 'Скауте'. И по пути мы тоже не бездельничали, практиковались в пилотировании судна, отстаивали вахты, занимались изучением матчасти не на Земле, где такой же точно 'Скаут' стоял у нас в ангаре, а уже в реальном полёте. Ну и ещё многочисленные учения и тревоги, то метеоритная, то отказ реактора, то жизнеобеспечения, то электроснабжения и телемеханики... Интеллектроника у нас тоже 'отказывала' раза четыре, так, что начальство поизмывалось над нами по самой полной программе, учебной, конечно. Хотя мы и ворчали, но в глубине души понимали, что другого способа сделать из нас космонавтов не существует.
По прибытии на место стало легче. Тут мы практиковались в пилотировании в непосредственной близости от планеты и в приобретении навыков в причаливании к её естественным и искусственным спутникам. В тренировочный полёт на восемь-десять часов уходили по двое, не считая инструктора. Ребята прилетали выжатые, как цитрусы, но счастливые до неприличия. В конце концов, возможность 'рулить' космической техникой, хотя бы и под присмотром компа и инструктора, это как раз то, зачем мы все и пришли в Академию. Остальным, свободным от полётов курсантам, чтобы не маялись от безделья и не скучали, подыскали занятия на месте базирования. Сначала мы привели в порядок пустовавшие армейские купола и заселились в них, затем командовавший нами лейтенант Васин распределил нас на работы. Кто заливал будущую посадочную площадку какой-то жидкостью, которая твердела в вакууме, предварительно пропитав частицы реголита, кто банально дневалил в куполах и заодно практиковался в приготовлении обедов-ужинов на всю ораву, практически, в условиях невесомости. Эти менялись каждые сутки. Меня же направили в помощь учёным. На должность подсобника, как я понял.
Учёные, они люди занятые. Поскольку, испытывая скудность финансирования, их экспедиция не могла себе позволить нанять специального повара или техника, эти важные функции они выполняли по очереди. На мой квалифицированный взгляд — из рук вон плохо. Да за один запах, который стоял в их куполах и за мусор и пыль на полу и стенах любой курсант получил бы от начальства просто немереное количество нарядов вне очереди.
Что касается питания, то налицо был явный перерасход готовых к употреблению сублиматов, в то время как большая часть упаковок с продуктами, требующими приготовления, просто не были вскрыты. Решив начать с приборки, а точнее совместить это занятие с готовкой, я распылил антистатик, специально для таких целей применяющийся и запустил циркуляцию воздуха на полную мощность. И уже через час в помещениях стало чисто, зато на воздушных фильтрах я собрал богатый урожай пыли и различного мусора. А заодно коллекцию стилосов, всяческих бумажек с, видимо, ценными научными заметками, пару кредиток, чьи-то именные часы и золотое кольцо. В условиях, когда царит функциональная невесомость, многие вещи легко теряются. Сложив находки в пластиковый мешок, кроме пыли, конечно, я вернулся в пищеблок, где в гудящем центрифужнике уже доваривались макароны по-флотски, к которым, кстати, флот, ни космический, ни морской не имеет, ни малейшего отношения. Кроме того, я заварил ещё и бульон, которому в перспективе предстояло стать щами. Но это быстро, не на Земле же! Мясо в космосе обезвоженное и уже варёное, да и овощи тоже. Свежак возить дороговато.
Это я про первый день рассказываю. А всего я проработал в экспедиции с десяток дней, с перерывами на занятия по пилотированию. Скажу ни без гордости: учёные меня просто на руках носили! Благо, на Фобосе это несложно. Потом я ещё подлатал им водяной регенератор, и у вторички пропал тот специфический запах, который свидетельствовал о неудовлетворительном уходе за сложной аппаратурой очистки. Пришлось ещё попросить руководителя, пана Грозного, изъять у народа все не сертифицированные для космоса шампуни, использование которых, по-видимому, и послужило причиной неполадок. Зато теперь после трудной смены в глубинах Фобоса учёные могли не просто обтереться мокрой губкой, а принять полноценный вихревой душ, нисколько не морщась от шибающего в нос смрада плохо очищенной технической воды.
Так вот, на десятый день моей трудовой вахты, когда после уже привычного вкусного обеда мои подопечные вернулись к своим занятиям, я решил прошвырнуться до наших куполов. Не сказать, что у меня там были какие-то дела, просто захотелось прогуляться. Я, конечно, за последнее время неоднократно выходил на 'свежий воздух', как называют это космонавты. Ну и мы, курсанты, тоже бравировали этим сленговым выражением. Но вот ночевать мне было предписано у научников чтобы всегда быть под рукой. Поэтому с коллегами и с Серёгой я говорил только по радио и маленько соскучился. По своему кругу общения, так сказать. Вообще, экспедиционеры — люди, конечно, тоже интересные. Но немного они мне надоели. Сплошные малопонятные 'изотопные аномалии', 'депрессии', 'интрузии' и 'градиенты' в продолжительных дискуссиях. В общем, я связался с паном Грозным и сообщил ему, что у меня снова завтра полёты, (правда) и мне необходимо немного потренироваться и освежить в голове теорию на пару с товарищами (лукавство). Так, что вечерний чай или кофе народу предстоит приготовить и попить без моего участия. То же касается и всего завтрашнего дня, когда я появиться не смогу. Только вечером, уже после ужина.
Планетолог, профессор Грозный, чех или словак по национальности, чей облик и характер нисколько не соответствовал его громкой фамилии, конечно, расстроился и попросил меня вернуться быстрее, поскольку ко мне 'уже все привыкли'. Можно подумать, что от меня это зависело.
Итак, я вышел из купола и полетел себе 'домой'. Как вы понимаете, ходить по Фобосу совершенно невозможно, только 'на руках' там, где в поверхность вбиты алюминиевые стойки с растянутыми между ними канатами. Это, в основном, в районе куполов и посадочной площадки. На большие расстояния приходилось как раз летать, используя движки 'Доспеха'. Мы располагались на той стороне спутника, что обращена к Марсу, я и летел прямо к нему, представляя себя штурманом космического корабля, которому предстоит посадка на эту планету. Кстати, завтра и предстоит.
Тут и появился 'Скаут'. Одновременно в эфире зазвучал голос Васина, предписывающий подчинённым немедленно бросить все занятия, похватать вещи и грузиться на судно. Ничего не оставлять, потому, что мы, возможно, сюда больше не вернёмся. Пришлось сменить курс на обратный. В раздумье, что могло произойти и куда нас так экстренно бросают, я немного переборщил со скоростью и едва успел затормозить у дверей шлюза. И автоматически поставил себе 'удовлетворительно' за пилотирование, хотя и с большой натяжкой. Дождавшись окончания процедуры шлюзования, влетел в пустой в это время жилой купол, схватил чемоданчик, экстренно набил его своими вещичками. Учебный комп уже был у меня с собой. Одновременно повторно вызвал начальника экспедиции, работавшего где-то в подфобосье, и 'обрадовал' его, что улетаю, оказывается, надолго, а то и насовсем. Пан Грозный разразился в ответ горестными сожалениями, видно было, что он расстроился. Конечно, к хорошему быстро привыкаешь. Особенно к полноценному трёхразовому питанию! Несколько раз продолжительную речь шефа перебивали его подчинённые, тоже слышавшие моё сообщение и отчаявшиеся дождаться этой речи естественного окончания. Мы попрощались на фоне сетований профессора, всё-таки учёные оказались отличными ребятами. Они пожелали мне успехов, чистого космоса и так далее. Боюсь, что и их речи я тоже не дослушал, поскольку уже собрался и устремился в шлюзовой отсек, на выходе из которого связь прервалась, поскольку транспондер дальше не тянул.
Больше всего я боялся опоздать на 'Скаут' и застрять тут надолго. Но оказался там, в числе первых. Потому, наверно, что уже был в скафе, в отличие от большинства коллег. Получив от встречавшего меня у входного люка Васина команду: 'Шлем открыть, скафандр не снимать!' и, не услышав более никаких пояснений, проследовал в свой миниатюрный кубрик, который делил с двумя товарищами. Ни Серёги Куприянова, ни остальных ещё не было. Включил вентиляцию, чтобы просушить скаф после промывки в шлюзе — что-то он мне показался влажным — и завис над своим местом, в ожидании коллег. Кубрик и так-то тесный, а в вакуумном облачении в проходе и двоим не разминуться.
