Письмо, с которого все началось

— Не так, — буркнула та, не поднимая на него глаз.

Цемп не смутившись, продолжил:

— Вы считаете, что день Святого Бенедикта должен быть дождливым?

— Я считаю, что день Святого Бенедикта должен быть, — последовал ответ.

— Саския, душа моя, вы сегодня не в настроении? — осведомился Папа со своего места во главе стола.

— Когда я вижу большие суммы, выбрасываемые, чтобы пустить пыль в глаза, то испытываю крайнее недовольство. Такие деньги могли бы расходоваться более целесообразно! — едко ответила Благочестивая.

— Вы всегда слыли экономной, душа моя, — заметил Геласий IX, нисколько не смущенный резкой отповедью сестры. — Однако этот завтрак оплачивает кардинал Тамасин.

— Лучше бы он построил себе новый каземат, — тихо прошипела она.

— Спасибо, ваше высокопреподобие, темниц у меня достаточно, — равнодушно ответил инквизитор Тамасин, прекрасно расслышав задавленное шипение с противоположного края стола. Он неспешно намазывал серебряным ножом на похгутский хлебец паштет из соловьиных языков. — Думается мне, что в день покровителя всех паломников, можно потратить небольшую сумму, дабы угостить завтраком столь преданную дочь Веры и нашей Матери Церкви.

На последовавшую затем четверть часа за столом воцарилось молчание, прерываемое лишь звоном столовых приборов о фарфоровую посуду. Но вот Папа, утолив первый голод, принялся оглядывать зал.

— Я смотрю, у приглашенного нами...— обратил он внимание на сидящих возле стены. — Епископ Констанс из Ордена Варфоломея Карающего, если я не ошибаюсь?!

— Ни в коей мере, Ваше Святейшество, — подтвердил тот, деликатно склонив голову.

— Я смотрю у вас какой-то сверток в руках?

— Да, Ваше Святейшество, это подарок в ознаменование сего светлого дня Святого Бенедикта.

— Вот как? Интересно. Сын мой, подойдите-ка сюда. Кто-нибудь поставьте стул и приборы для епископа. Насколько я помню, вы не просто епископ, а первый достойный доверия?

— И это истинно, Ваше Святейшество, — согласился Констанс, подходя к Папе и еще раз кланяясь.

— Вот сюда, — указал Геласий на место рядом с собой брату, который принес стул. — Мне любопытно, что у вас?

К епископу подошел личный прислужник Папы принял у того завернутый фолиант и поднес к Его Святейшеству.

— Посмотрим... — Геласий лично принялся разворачивать шелковый плат, добираясь до содержимого. — О! Великолепно!

— Ключ, Ваше Святейшество, — епископ протянул главе Единой Церкви футляр, внутри которого на бархатной подкладке лежал маленький ключик. Тот слегка шевельнул рукой и, брат-прислужник опустив фолиант на подставленный стул, забрал из рук его преосвященства коробочку и открыл ее. Потом достал серебряный ключ и раскрыл книгу на первой странице.

— Что ж символично! — произнес Папа, прочтя название. — Где вы ее нашли? Эти жизнеописания считались давно утерянными.

— Папа Филипп VII подарил эту книгу маршалу Бонифацию, после чего она долгое время хранилась у рода Кроке. Зная, что вы ищите подобные вещи, я поспешил выкупить ее у младшего сына барона, — пояснил Констанс, стоя рядом с братом-прислужником.

— Это замечательно, что есть столь верные сыны у Церкви. Прошу, сын мой, — книгу унесли, и Констанс аккуратно опустился на подставленный стул.

— Благодарю вас, Ваше Святейшество, — он положил на тарелку немного паровой луфари и приступил к еде.

Все! Можно сказать — взлет сделан стремительный, теперь самое главное — не упасть.

— Скажите, епископ, — подавшись немного вперед, чтобы было лучше видно из-за сидящего рядом кардинала Тамасина, обратился к нему главный госпитальер Ортфрид. — А что бы вы сказали ее благочестию Саскии на замечание об излишней трате средств?

Казалось, что все сидящие за столом затаили дыхание. Вот оно, началось! Главный госпитальер Ортфрид, как прожженный интриган первым решил прощупать новичка, попытавшегося войти в круг избранных. Естественно он был наслышан о хитрости и изворотливости Варфоломейского Лиса, и хотя не сталкивался с ним нос к носу, но краем уха уловил слухи о его коварстве.

— В какой-то мере я разделяю осуждение ее высокопреподобия о напрасном расходе денег на столь пышный завтрак, — осторожно начал Констанс, — хотя стол и выше всех похвал. Но я бы израсходовал эти суммы на другие цели.

— Вот как? — сухо улыбнулся командор. Он уже предвкушал атаку инквизитора на дерзновенного.

— Именно так, — подтвердил епископ. — У меня были бы немного другие способы потратить эти деньги.

— И куда бы вы их потратили? — холодно поинтересовался кардинал Тамасин, повернув голову к сидящему рядом епископу.

— Я ценю старинные книги и рукописи, кои стремлюсь собирать и возвращать в ведение Церкви и ордена в частности.

— Это похвально, сын мой, — благодушно заметил Его Святейшество, откидываясь в кресле.

Констанс, зная заранее о слабости Папы, с легкостью выкрутился из ловушки, которую ему устроил главный госпитальер. Теперь после одобрения его занятий Геласием, никто из присутствующих кроме сестры Его Святейшества не посмеет высказать своего неудовольствия. Саския же промолчала, не обращая внимания на подковерную возню Ортфрида.

Завтрак шел своим чередом, после основных блюд подали сладкое и разнообразные вина. На протяжении всей трапезы сидящие за столом, исключая Папу и его сестру, постоянно устраивали епископу словесные ловушки, наносили слабо завуалированные выпады, всячески старались вывести из равновесия, дабы тот очернил себя перед Святым Престолом. Но его преосвященство был весьма опытным бойцом, отточившим мастерство за многие десятилетия. Он с легкостью выворачивался из клещей, в которые его стремились загнать главный госпитальер Ортфрид и подключившийся к нему инквизитор Тамасин, отвечал на редкие вопросы главного бейлифа Цемпа. И с непринужденной грацией, отработанной годами, раз за разом сам умудрялся ускользать из западни, сталкивая очередного каверзника в подготовленную им же самим яму. По окончании застолья Констансу был сделан роскошный подарок, которого он не ожидал, однако тайно надеялся — Папа Геласий IX пригласил его преосвященство на молебен в Главный Собор, который должен был состояться в это воскресенье.

Известие о созыве внеочередного конвента для многих грянуло как гром среди ясного неба. Командор Ордена Варфоломея Карающего главный маршал его высокопреосвященство Сикст срочно вызвал епископа к себе в покои. Когда Констанс вошел к командору, тот расхаживал по кабинету из угла в угол и нервно перебирал четки.

— Вы знаете, по какому поводу собирают внеочередной конвент?! — опустив положенное приветствие, маршал сразу перешел к делу.

— Нет, ваше высокопреосвященство, ни в малейшей степени, — заверил его Констанс, понимая, что это звучит довольно неискренне.

Последние дни в Ордене Святого Иеронима то и дело вспыхивали ссоры и скандалы, которые не удавалось удержать в стенах их резиденции. Наиболее активным участником, как слышал его преосвященство, был епископ-суффраган Герран.

— Предстоит смещение адмирала Форсина, и замена его зеленым сопляком! — с негодованием рычал командор Сикст.

— Но это же замечательно, — наигранно произнес епископ. — Вам это только на руку. На возможную войну отправится молодой полководец, который будет стремиться покрыть себя в боях неувядаемой славой.

— Брехня! — рявкнул маршал. — Не стройте из себя идиота, Констанс! Я прекрасно знаю, что вы не настолько глупы, как пытаетесь казаться! Эти кретины в понедельник на конвенте собираются ни более, ни менее, как снять с адмирала все полномочия! И вы как никто другой об этом знаете. Потом эти безмозглые дураки еще полгода будут рядить меж собой, кого поставить на его место! А пока во главе ордена будет стоять слюнявый безвольный тупица Козимо! А на войну поеду я! Я-а-а! — кричал на епископа Сикст, стуча себя кулаком в грудь. — Не делайте такие невинные глаза, будто не знаете, что она будет! Учтите, епископ, если я отправлюсь в Приолонь, то вы поедете со мной! И вас ничто не спасет от этого! Ни заступничество змеищи Саскии, ни даже самого Папы!

Сикст абсолютно не доверял своему первому 'доверенному' лицу, зная о стремлении того занять место главы ордена. Однако при этом старался держать его поблизости, соблюдая поговорку о необходимости не упускать врага из виду. Известия о готовящейся войне, сообщенные настоятельницей женского боевого ордена, оказались для командора весьма неожиданными и представляли собой немалые проблемы. Причем настолько 'немалые', что он пока не рискнул озвучить письмо на конвенте. Маршал прекрасно понимал, что епископ, зная об этом, постарается извлечь из ситуации наибольшую выгоду, но при данных обстоятельствах ничего не мог с этим поделать.

— Ваше высокопреосвященство, — осторожно начал Констанс, едва командор собрался перевести дух. — Я всегда был верным сыном Церкви, и со смирением понесу любое бремя, выпавшее на долю нашего ордена...

— Прежде всего, вы верны самому себе! — перебил его Сикст. — Думаете, я не знаю, что вы спите и видите, как бы занять мое место! Нынче вы вертитесь вокруг Святого Престола, как будто там медом намазано, если не чем другим!.. Единственный раз предупреждаю, Констанс, если я доподлинно узнаю, что это вы причастны к смещению адмирала Форсина, то вас не спасет даже заступничество Самого! — он указал пальцем в потолок, намекая на Господа Бога. — Можете быть свободны, епископ!

Его преосвященство ничего не ответил на обличительную речь командора, лишь слегка поклонился и вышел из кабинета, где ему только что был устроен 'начальственный разнос'. Естественно, он знал, что все заигрывания со Святым Престолом рано или поздно будут замечены, но не ожидал, что маршал в столь резкой форме выскажет свое неодобрение по этому поводу. На памяти епископа, Сикст ни разу не позволял себе столь явной демонстрации чувств. В замечании о причастности Констанса к смещению адмирала Форсина, маршал ясно дал понять, что и в этом усматривает руку епископа. Однако Констансу было просто необходимо усугубить условия для командора. Ведь устранив адмирала с арены сражений, он увеличил неразбериху, которая должна будет возникнуть после объявления войны с Нурбаном. Хотя Сикст может в приказном порядке отправить епископа в Приолонь... Но бурное переизбрание адмирала, отсутствие второго главного маршала, и наличие поддержки со стороны Святого Престола, сильно повышают шансы Констанса остаться в ауберге. Весьма сильно!

Впрочем, после столь 'доверительной' беседы в кабинете командора, епископ понял, что нужно, во что бы то ни стало, занять пост 'голоса' Папы.

После того как станет известно о начале военных действий, свободное княжество Приолонь перестанет существовать на карте, а станет еще одной провинцией Лукерма. Горячий и темпераментный кардинал Джованне насовсем рассорится с Папой Геласием IX из-за вожделенных земель, а Констанс постарается в меру своих сил этому помочь. Потом, ему предстоит устранить еще пару-тройку препятствий... и дорога к долгожданному возвышению будет свободна.

Последующие три дня маршал и епископ старательно делали вид, что между ними не было разговора на повышенных тонах. Однако после столь 'задушевной' беседы каждый из них принял меры относительно другого. Маршал, сорвав злость на Констансе, тщательнейшим образом принялся контролировать его действия. Епископ и раньше весьма осторожно планировавший встречи со священнослужителями из окружения Святого Престола, теперь вынужден был еще тщательнее их скрывать. А общение со своими информаторами и вовсе стал поддерживать через брата Боклерка.

Вечером в кабинете епископ Констанс вместе с секретарем разбирали скопившиеся бумаги, попутно Боклерк докладывал о собранных сведениях и событиях произошедших в последние дни.

— Ваше преосвященство, сегодня днем, когда вы были в Главном Соборе, принесли записку от ее благочестия Саскии. Я имел смелость ее прочесть из-за необходимости дать немедленный ответ, — осторожно начал докладывать Боклерк. Даже через столько лет он все еще помнил участь, постигшую предыдущего секретаря.

— Все в порядке, ты в курсе основных моих дел, и ничего страшного не произошло, — заверил его епископ. — Ее благочестие лучше не заставлять ждать. Что она хотела?

— Ее благочестие Саския...

— Боклерк, нас здесь никто не слышит, и ничего страшного не произойдет, если ты опустишь полное титулование сестры Геласия. — махнул рукой Констанс.

— Она просила о встрече с вами, завтра перед конвентом. Вы должны были подтвердить, что сможете прийти к ней. От вашего лица я выразил согласие.

— Все правильно, — кивнул тот. — Где состоится встреча?

— В дальней оранжерее, после заутрени. Время назначал не я, — сразу же предупредил секретарь.

— Естественно не ты! — фыркнул епископ. — Ты никогда не пожертвуешь моим удобством. За что ты мне нравишься Боклерк, так это за твою предусмотрительность в мелочах. Однако за последнее время ты не справился с одним заданием — не раздобыл сведения, о которых я просил тебя. Прошло уже семнадцать дней, а доклада о кардинале Джованне я так и не услышал.

— Осмелюсь признаться, ваше преосвященство, что это не просто так было сделать, — начал оправдываться секретарь. — Казалось бы кардинал на виду, все про него ясно, однако когда я начал копать глубже... Вот тут и наткнулся на большущую несуразность. Как итог мне пришлось от вашего имени приказывать верным людям найти о нем более подробные сведения и даже покопаться в его личных бумагах... Нет, не я, разумеется, это выполнял, а ваш преданный человек, что служит у Джованне. И лишь сегодня днем мне наконец-то доставили все необходимые бумаги. Прежде чем вам докладывать я хотел получить наиболее полную информацию. И только из этих соображений я пока ничего не сообщал. Только поэтому, поверьте мне.

— Вот как?! Тогда рассказывай, что ты там накопал, — приказал Констанс. — Но... Но сначала, сходи и распорядись, чтобы через полчаса принесли ужин. Пусть подадут чего-нибудь не пряного и легкого, а в питье кислого морсу, а то сегодняшний обед у старшего прокуратора был чересчур тяжел для живота. Что у него за манера такая — кормить похгутской кухней?!.

— Как прикажете, — поклонился тот и вышел из комнаты.

Пока Боклерк отсутствовал, епископ успел закончить читать последние донесения и пересел из-за стола в кресло подле камина. Рядом с креслом стоял изящный столик с напитками. Налив себе белой малвазии и строившись поудобнее, он принялся ждать обещанного доклада.

Секретарь вернулся буквально через четверть часа, и аккуратно опустившись на край стула, стоящего недалеко от кресла, начал.

— Кардинал Джованне человек довольно известный, а в некоторых кругах весьма и ВЕСЬМА известный, особенно своими ночными кутежами, с обильными возлияниями, чревоугодием и говорят даже дурманными курильнями, которые предпочитают проклятые троебожцы Раджпура. Родился он в Салмине, в семье графа Бочолли, занимающего не самый высокий пост в службе протокола при дворе Салминского государя. Тогда на троне был Франсиско IV, дедушка нынешнего монарха. Однако, несмотря на низкий пост, благосостояние в семье всегда было высоким и это, по-видимому, помогло получить Турио Бочолли, а ныне кардиналу Джованне, отличнейше образование, дабы мальчик, появившийся на свет третьим, смог сделать неплохую церковную карьеру. Ныне из прежнего семейства Бочолли уже никого не осталось, а все кто гордо носит эту фамилию и титул не являются родственниками кардиналу. Кажется, единственная кто с ним состоит в родстве — это кузина, да и то я не уверен, жива ли она. Упоминание о ней встретилось лишь единожды и крайне юном возрасте. Так что стоит считать, что кардинал Джованне одинок как перст, — Боклерк выдержал паузу, ожидая вопросов от его преосвященства, а когда тех не последовало, продолжил: — В начале, когда Джованне только занял пост 'обладателя голоса', он располагал неплохим доходом от личных владений и полученных в дар бенефиций1 от Святого Престола. Однако в дальнейшем жизнь в Святом Городе, а главное его должность, так сильно вскружили голову... Видимо кардинал счел себя настолько всемогущим, что в течение нескольких лет умудрился рассориться с доброй половиной конвента. Причем так, что они ненавидят его до безумства и готовы удавить голыми руками. Чтобы выправить положение, кардинал попробовал купить утерянных сторонников — стал закатывать пиры, устраивать выезды в папские загородные резиденции, и совершать еще много расточительных безумств. Лишь привязанность Папы, которая в последнее время заметно остыла, да значительные подарки все тем же командорам и кардиналам, позволяющие на время заткнуть рты, до сих пор помогают удержаться ему у Святого Престола. Кардинал даже благочестивую Саскию пытался купить, заваливая всевозможными подарками — дорогими тканями и драгоценностями! И при этом он не переставал жить на широкую ногу... Как итог кардинал разорен, а все личные имения кардинала пришли в полный упадок и не приносят и сотой доли своего дохода. Он обескровил земли постоянным оттоком средств.