Один Червь

Думая о плане, Тайгер не мог не восхитится его наглостью. Вот интересно, это лещ так впечатлил Утёса или просто тот настолько отчаялся. Хотя нет, не интересно... и так очевидно, что и то, и другое. Иначе рыбочеловек не смог бы урвать себе столько добра. Знания куда более достоверные, чем СМИ. Советы опытных туземцев. Деньги, в конце концов.

А пока лещ скользил через воды Атлантики. Здесь нет ни хитроумных комбинаторов, ни мутных организаций, ни толп и толп людей, которые тебя, Тайгер, должны знать и как минимум терпеть. Только ты, твой внутренний монолог и вожделенное сокровище.

О! Сокровища, добытые испанцами на территории Мексики и затонувшие в водах США. Учитывая, что мнением двух первых стран никто интересоваться и не подумал, их присвоение, с некоторой точки зрения, делает рыбочеловека пиратом. Фишер Тайгер — межмировой пират. Карма, ты бессердечная сволочь...

Джон Фэнг спал и видел сон...

Сон о бескрайнем космосе, безгранично прекрасном и невероятно опасном. Он видел, как цивилизации возникали, развивались, осваивали его. Видел, как маховик истории превращает научную фантастику в полузабытые мифы, как империи обращаются в прах, а уникальные культуры растворяются в безмолвной пустоте. Он чувствовал... сожаление. Такой потенциал...

Человеку, что имел наглость называть себя Вездесущим, снился сон. Мечта о совершенстве. Ни боли, ни болезней, ни смерти. Отсутствие страданий. Квинтэссенция опыта целых цивилизаций. Разумеется, они не понимали этот дар. Не ценили и яростно отвергали. Поэтому и нужно было предлагать его аккуратно. На первый взгляд это выглядело способом срезать дорогу. Их собственные технологии и разработки предыдущих возвышенных. Только протяни руку! Скажи 'да'! Ничего не делая, вознесись к высотам божественности. И они возносились, но совсем не так, как рассчитывали. Одна цивилизация за другой тыкала палкой во все, что найдут и смотрела, что из этого выйдет. Выходили Братские Луны.

Ему снилось Схождение. Он был в Нагасаки, в доме, в котором вырос. Маленькая кухня, некогда казавшаяся маленькому Джону целым миром. Успокаивающее бормотание телевизора. Кухня полыхнула красным, и нечто переменилось. Он пытался заговорить с Софи (а что она здесь делает?), но слова не складывались. Комната снова замигала красным, а Рамос как будто не замечала. Он встал, прошел к кухонному окну и выглянул. При третьей вспышке он увидел, чем она вызвана. Метеоры падали с неба, оставляя за собой огненные хвосты цвета крови. Он обернулся, чтобы сказать Софи: 'Беги!' — но склизкие усики проломили пол и обвились вокруг нее, пронизали ее тело во многих местах. Они выливались у нее изо рта и из глаз. Джон хотел броситься к ней, помочь, но не мог двинуться с места и, опустив взгляд, увидел, как проросшие щупальца охватили и его. Одно обвилось вокруг пояса и держало. Другие втискивались ему в рот. Он увидел Землю с невероятного ракурса. На орбите вокруг Земли организм размером с планетоид раскрылся, как коробочка-головоломка. Раскололся на дюжину кусков, растянувшихся вдоль экватора планеты длинным ожерельем. Потом каждый из дюжины раскололся еще на дюжину, и еще, и блестящее облако частиц-семян затянуло всю поверхность планеты, чтобы исчезнуть в облаках. Возвести ещё один мир на совершенно иной уровень. Он почувствовал... единство. Почти любовь.

Джон Фэнг, парачеловек-Бродяга по прозвищу 'Вездесущий', авангард Ударного отряда Нейтралитета, спал и видел сон. Мечту о совершенстве. Мёртвый космос.

Глазные яблоки бешено вращались за закрытыми веками. Электроэнцефалография выдавала результаты, что говорили о крайне высокой и специфичной мозговой активности. Корона Поллента менялась.

Вездесущему крупно не повезло дважды. Сначала вообще испытать на себе все прелести существования в виде некроморфа, будучи ещё живым человеком. Разум тех его тел, что сражались в Мэдисоне, был поглощён, опыт ассимилирован, память выпотрошена. Джон не был Легионом, и Обелиск не удосужился лично позаботиться о нём, положившись на отработанные алгоритмы. Для любого существа, не достигшего сходного уровня развития, вырваться из бездонного желудка артефакта было не более возможно, чем таракану одолеть авианосец. А потом его сила, исходящая как раз от 'существа сходного уровня', вырвала переваренные остатки того, то раньше было его 'я', из занятого борьбой за выживание Обелиска, и вернуло в главное тело, находящееся за пределами психополя артефакта, для слияния с главной личностью.

Естественно, он почти сошёл с ума. Ибо сказано: 'Не мёртво то, что в вечности таится — ведь смерть смертельно вечности боится'. Подобный опыт — не то, что может перенести человеческий разум без последствий для себя. Кома — лишь защитный механизм, который использовало сознание в попытках обработать такую... специфичную информацию. Но оказалось, не только сознание Джона её обрабатывало.

Будущее стремительно расцветало новыми вариантами.