Лис "Удача"

— Ну, спи... — ответно зевнул Михаил. — Я тоже подремаю, — он смачно хрустнул сухарем. — Вот галеты, да? Я так понимаю. Слушай, а откуда у тебя все ихнее? — вдруг подозрительно пробормотал сосед с набитым ртом. — Ты не шпион, часом?

— Ага, Джеймс Бонд, — уже сердито отрезал Лис.

— Слышь, ты, колхозник, поддувало прикрой, сквозит, — добавил в голос блатного надрыва Санек. — Сказано тебе, деловой я, понял?

— Да чего ты, чего ты? — испуганно запричитал сосед. — Я так просто, шутейно.

— Знаем мы этаких шуткарей, — Саня, видавший всяких, отлично угадал подловатую манеру мелкого пакостника. "Не зря таких на зоне "козлами" кличут. Этот, если прижмет, хоть красную повязку нацепит, хоть белую", — подумалось Лису.

Незаметно придремал. Снилось ему что-то непонятное. Смесь из прошлого и будущего. Мелькнуло краем хитровански-постное лицо главного Елизаветиного сыскаря, а следом возникла презрительно-надменная рожа олигарха.

"Так вот ты какой..." — отчего-то со злорадным чувством подумал во сне Александр. Померещилось ему, что профиль богатого мецената точь-в-точь похож на лисью мордочку его Андрейки.

"Надо же..." — не успел сформулировать мысль Александр и внезапно проснулся.

Разбудил его глухой рокот и дрожание пола.

— Чего это? — спросил Саня, вслушиваясь в звуки, раздающиеся откуда-то сверху.

— Бомбят, вроде, — произнес из угла сиплый голос. — Немцы.

— А может, наши? — засомневался Лис.

— Куда там... — голос в темноте отчего-то повеселел. — Драпают наши...

— Да ты, батенька, — "контра", — злорадно пробормотал Александр сквозь зубы. — Правильно тебя землемер сдал.

— Чего? — не расслышал Михайло. — Ась.

— Проехали, — буркнул Санек. Он поднялся и вынул спасительный фонарик: — Пойду, дверь поищу. А то... — он не закончил.

Клацнул засов, скрипнули несмазанные петли, и дверь распахнулась. На фоне пронзительно-яркого прямоугольника появилась неясная фигура.

Ударил по глазам, ослепляя, свет мощного фонаря.

Раздался грубый, лающий немецкие слова, голос.

— Ложись, — произнес Лис, падая на пол. Его знаний хватило понять, что в случае неисполнения будет плохо.

В каземат, звякая подкованными сапогами, ворвалось два дюжих человека. Пахнущие свежим снегом, еще чем-то кисловато-терпким, они умело ухватили лежащего ничком Александра под руки и выволокли из темноты подвала.

— Нихт шзнн. Нихт шизнн, — раздался за спиной голос причитающего, словно заевшая пластинка, соседа. Его вытащили следом и бросили возле Александра.

— Да заткнись ты, — бросил Санек повторяющему заклинание Михаилу. — Хотели бы, там и кончили, а так, пока обошлось.

Однако до смерти перепуганный колхозник, ничего не слыша, продолжал повторять заученные слова.

— Кто ты? Комиссар? Еврей? — гавкнул наряженный в мышастую кургузую шинелку немец. Настороженные глаза на опухшей от мороза физиономии уставились на Александра. — Быстро.

— Нет, я гражданский, арестованный, — разглядывая полукруглую бляху на туалетной цепочке, висящую на груди у солдата, попытался составить правильную фразу Лис. — Задержан за кражу.

Немец дернул бледным пятном подмороженной щеки. — Этот тоже уголовник? — произнес дознаватель, переводя ствол короткой винтовки на Михаила. Одновременно он сноровисто, с ловкостью матерого ППСника, охлопывал пустые карманы Лиса: — Аусвайс?

— Нет документов. Отобрали, — ответил Александр по порядку. — А этого арестовали за высказывания против советской власти, — странно, изучавший немецкий, причем, без особого энтузиазма, в школе, Александр сумел вспомнить все нужные слова почти без запинки.

— Гут, — отозвался немец. Бросил короткую фразу стоящему чуть дальше напарнику и произнес, уже на ломанном русском: — Встать, иди вперед, руки вверх, — дернул винтовкой, указывая направление движения. — Туда. Бежать. Пах, пах, — сымитировал он выстрел. — Шнеллер, — и, потеряв интерес, двинулся прочь от них, в сторону виднеющихся вдалеке строений.

Александр осмотрелся. Они стояли посреди разрушенной почти до основания усадьбы. Развалины стен, торчащие из глубокого снега ветки кустов.

А то место, где сидели они, походило на каменный подвал, или фундамент от сгоревшего дома. И уж вовсе никаких следов полуторки и оперуполномоченного, о котором рассказывал Михаил.

— Эй, контра, — позвал Саня все еще медитирующего Михаила. На свету помятая морда соседа показалась еще отвратнее.

Потертый треух, испуганные глазенки в обрамлении рыжевато-бесцветных ресниц. Грязная овчина полушубка.

Мужик приподнялся и, озираясь на ушедших вперед немцев, прошептал, словно боясь, что те могут его услышать: — Чего ты им сказал?

— Чего, чего, — Александр не удержался. — Сказал, что ты самый главный комиссар, вот они и решили не расстреливать тебя сразу, а повесить на главной площади, — жестко пошутил он.

Уж больно ему не понравились подловато-заискивающие манеры случайного знакомого.

"Скажи тому фриц застрелить Лиса, верное дело, секунды не подумает, нажмет курок.

Хотя, осуждать легко. А ты сам — как? Готов сыграть Леню Голикова?" — задал себе Александр сакраментальный вопрос. И, пожалев спавшего с лица Михайлу, успокоил: — Да не трухай ты, ничего такого. Спросили, за что нас в темную посадили, и все. Напоследок, сказал куда идти. Жандармы, судя по бляхам, зачищают. А там у них, скорее всего, сборный пункт. Вот там и будут всерьез допрашивать. Этим-то что, без оружия, в гражданском, чего им нас стрелять? Пошли? — он потянулся и осмотрел свой вид.

Что и говорить. Признать в его джинсах неподходящий для этого времени фасон можно было лишь при громадном воображении. Грязные, как половая тряпка. Что уж говорить про обувь и засаленную темно-серую телогрейку.

— Пошли, вредитель, — Саня запахнул свой драный бушлат и двинулся вперед.

На секунду замер. — Погоди, — бросил он спутнику.

А сам вернулся в подвал и суетливо вытянул шлем. Надел, постоял несколько секунд и с огорчением снял капризный артефакт. Оглянулся и, углядев в слабом свете из полузакрытой двери маленькую нишу в стене, запихал туда горшок. Набрал валяющиеся в углу куски угля и присыпал, стараясь укрыть, шлем.

— Ты где? Саня, — опасливо заглянул внутрь ветеринар.

— Иду, — Александр выбрался наружу и зашагал в указанную немцем сторону.

"А куда денешься? — рассуждал он, проваливаясь в снег. — Шляться по прифронтовой полосе — дело дохлое. Не все такие, как тот Ганс, шмальнет какой, и привет. Если это, и впрямь, полевая жандармерия, значит, передовые части уже далеко ушли. Странно, я ведь в Москве шлем одел? И куда он меня перекинул?"

"Впрочем, чего думать?" — Александр обернулся к ступающему след в след за ним Михайле: — До Москвы отсюда далеко?

— Так верст четыреста, а то и поболее, — пропыхтел спутник. — От нас до Тулы сто километров, но та южнее.

"Ну и какого, спрашивается? — Александр зябко поежился. — Остается предположить, что шапка примерно в это время была не в Москве, а здесь. Почему? Да кто ж его знает? Факт налицо, как говорится".

Увидев стоящие на зимнике грузовики, путники, не сговариваясь, вздернули руки и двинулись к дороге.

— Хальт, — рявкнул стоящий у обочины немец. Одетый в громадный овчинный тулуп прямо поверх шинели он походил на сельского сторожа. Зажатая под мышкой винтовка ему, похоже, только мешала.

Часовой всмотрелся и махнул в середину колонны.

"Туда", — понял Лис.

Остановились возле штабного автобуса. Судя по замерзшим окнам, там было немного теплее, чем на улице.

— Ну что, пойдем, или ждать будем? — спросил Александр, не ожидая, впрочем, подсказки.

— А может, ну его? — трусливо предложил Михаил.

— И куда? — Саня подул на ладони. — Ночь скоро, а в селе то же самое. Те же немцы. Какая разница? В лесу нам не пересидеть, померзнем. Придется сдаваться.

Он коротко стукнул в пятнистую дверцу.

Долгая пауза, затем дверь хрустнула и приоткрылась. В проем высунулось недовольное лицо офицера: — Вас? — похоже, ему меньше всего хотелось заниматься пленниками. Он скривился, тяжко вздохнул, но вылез наружу.

Александр всмотрелся в мятые погоны "Точно, обер-лейтенант", — припомнил он виденные в кино знаки различия.

— Кто, откуда, документы, — произнес почти без акцента, оглядывая задержанных.

— Арестованные, сидели в подвале, задержаны полевой жандармерией, — доложил Лис.

Сказал, а потом уже испугался.

Похоже, слова его стали неожиданностью и для офицера.

Тот внимательнее поглядел на Александра.

— Говорите по-немецки? — произнес он.

"Э, да, похоже, ты и сам не шибко ариец? — вновь угадал Лис. — Из Судетов?"

— Да, учил, немного, разговорный, еще читаю, господин обер-лейтенант.

— Ты — стоять здесь, ты — за мной, — подмерзший офицер юркнул в салон и едва не отдавил пятку забравшемуся следом Лису.

Фриц уселся на сидение, поближе к печке, и уставился в лицо неловко замершего на ступеньках Александра. — Рассказывай, — приказал он. — Откуда, происхождение, образование, партийность, национальность.

Александр мысленно сплюнул: "Похоже, сейчас придется изображать. Только кого?"

Он собрался с духом и произнес: — Александр Лисьев. Беспартийный, из дворян, образование высшее, профессиональный вор. Три судимости — кража. Сидел. Освободился, следовал к месту постоянного жительства, по дороге вновь попался, был арестован.

— Хорошо, — офицер достал лист бумаги и остро отточенный карандаш. Кивнул на столик: — Запишите все.

— По-русски? — задал нахальный вопрос Лис.

— Вы сможете изложить сказанное на немецком? — удивился дознаватель.

— Да, — коротко подтвердил Александр.

— Хорошо, — кивнул обер-лейтенант, — пишите, только советую помнить — все будет проверяться. И за обман наказание суровое.

"Куда уж там", — Лис, еще не зная, для чего он это делает, вывел буквы немецкого алфавита. Закончив писать, поставил число и подпись.

Прочитав текст, офицер дернул бровью и уже с явным интересом уставился на Александра: — Твой спутник. Кто он.

— Могу сказать только с его слов, — не стал ломаться Лис. Он коротко пересказал нехитрую историю ветеринара.

— Мы проверим, — пригрозил слушатель. Однако что-то подсказывало, что выходить на мороз еще раз немец вовсе не желает. Так же как и общаться с туповатым колхозником.

Привычка к дисциплине победила. Офицер натянул толстые перчатки, поправил вязаные наушники и отворил дверь: — Быстро, вон, — он выбрался следом и торопливо прикрыл дверь.

"Вмерз, Маугли", — вспомнился Лису старый анекдот. Он подмигнул зябко переминающемуся с ноги на ногу Михаилу.

— Эй, Франц. Иди сюда, — вовсе не по уставу позвал офицер стоящего поодаль солдата. — Отведи этих в машину, передай Гельмуту, пусть отвезет на сборный пункт. Впрочем, нет, сопроводи сам. Вот документы. Он сунул рядовому листок. Этого в первый бокс, второго в третий.

Александр озадаченно покосился на стоящего рядом "коновала": "Похоже, их совместное путешествие скоро закончится".

Проследовав к закрытому тентом грузовичку, забрались в кузов и уселись на расположенные вдоль борта скамейки. Следом забрался недовольный солдат.

Машина вздрогнула и медленно поползла по разбитому зимнику.

— Куда нас? — шепнул Михаил, косясь на непроницаемую физиономию немца.

— Молчать, — рявкнул тот и клацнул затвором.

Александр пожал плечами и привалился к холодному борту.

"Какая разница, — подумал он. — По крайней мере, хочется надеяться, что там можно обогреться и хоть немного поесть".

Он прикрыл глаза, покачиваясь в такт движению.

Ехали долго. В неплотно закрытый полог виднелись пустынные поля, кусок неба, изредка мелькали голые ветки березовых рощиц. Наконец, машина затряслась по неровностям булыжной мостовой.

Проехав еще немного, грузовичок встал. Немец выпрыгнул наружу и жестом приказал выгружаться.

Авто стояло посреди небольшого двора. В бледных семерках виднелось каменное, в несколько этажей, здание, а рядом — похожие на коровники бараки.

— Пошел, — кивнул Франц и повел их к сколоченным из досок сараям.

Возле одного из них остановился и, перебросившись парой слов с выглянувшим на шум из будки часовым, протянул тому маленький листок.

— Пошел, — ткнул пальцем второй немец в Лиса и открыл замок. — Вперед.

Саня подмигнул нечаянному спутнику и шагнул внутрь барака.

Увы, теплом тут и не пахло. Полутемное, вонючее, словно последняя пересылка, помещение встретило нестройным шумом сотен голосов. Плотно прижав кое-как утепленную рваньем дверь, Александр всмотрелся.

Нары с двух сторон, а в проходах большие, сделанные из бочек, печки. Трубы, уходящие вверх, а вокруг печек, словно сбитые в монолитную массу, сидят люди.

Пытаясь согреться, они как можно ближе придвинулись к едва теплым бокам буржуек и друг к другу.

"Попал, — с тоской понял Лис. — Бывает хуже, но я не встречал".

Он поморгал, привыкая к полумраку, и осторожно прошел вперед.

— Привет, славяне, — поздоровался Александр. — Давно тут сидим? Кто в хате за старшего?

Настороженная тишина повисла в бараке.

Нужно ли говорить, что встретили его жизнерадостное приветствие вовсе не ответными шутками. Толпа пытающихся отогреться людей замерла, тревожно глядя на него.

Александр вздохнул и принялся обживаться. Впрочем, ничего другого, кроме как попытаться втиснуться в человеческий монолит. Увы, спрессованные тела расступаться не желали.

"Грустно, девицы, — расстроился Александр. — Так я, пожалуй, до утра дуба нарежу". Он посмотрел на плотно закрытую дверь.

"Хотя, думаю, небольшая шутка мне простится", — он присел на краешек нар и затих. Не прошло и пары минут, как барак наполнился тихим шелестом переговаривающихся людей.

Прошло минут десять, сидящие у огня уже вовсе позабыли о непонятном происшествии.

— Хальт, — Голос от дверей прозвучал пугающе грозно и раскатисто. — Нихт шляфтен, швайне, — Малопонятные слова звучали с непередаваемыми, командными интонациями. Люди вновь замерли и уставились на вход.

Кто-то пытался встать, кто-то, наоборот, неприметно отползти в глубину барака. Однако, так или иначе, монолит оказался разрушен.

Пока недоумевающие заключенные пытались осознать, чего ожидать им от этого грозного голоса, Лис, невидимый в глубине лежаков, пробрался в середину барака и ввинтился в толпу. А еще через несколько секунд занял место почти возле самой печки.

— Вот и ладненько, — пробормотал он, прижимаясь рваной телогрейкой к обжигающей поверхности бочки. "Главное — ночь пережить, а там видно будет", — решил он, присматриваясь к угрюмым лицам соседей.

По всему выходило, пассажиры собрались с бору по сосенке. Красноармейцы с сорванными петлицами, гражданские в непонятном тряпье. Попадались и офицеры.

"Похоже, в отстойник гребут всех подряд, — рассудил Лис. — Только, вот, что это за разделение? Почему колхозника в третий, а меня сюда?"

Но вскоре согрелся и, выбросив из головы мысли о будущем, задремал. Утро встретило грохотом сапог, истошными криками ворвавшихся в барак немцев. Понять можно было только одно: ночевка окончилась, а их просят покинуть спальное помещение.