Право первородства - общий файл

У магистра и княжны глаза изумленно расширились.

Понятно, почему сам собой напрашивающийся вывод не показался им очевидным. Столь серьезное магическое действо не под силу не только маленьким детям, но и умудренным опытом колдунам. Ведь созидание миров — божественный промысел.

— Я знаю, о чем вы думаете, — заявила девочка. — Я не богиня. И тому доказательство то, что у меня получился не мир, а чулан. Аппендикс!

— Но это невозможно! — воскликнул магистр Аверьян. — Я никогда даже не слышал о расе столь могущественных существ, что даже их малые дети, десяти-двенадцати лет от роду, способны на такое. Владиславичи, в чьих жилах течет кровь бога-творца, могут создавать материю из простых веществ, но чтобы создать целый кусок мира, настолько подобный настоящему! Невероятно!

Цинтия терпеливо выслушала пафосную тираду, и ответила солидно, почти нараспев:

— Ты совершенно прав, о высокочтимый магистр Аверьян. Нет на свете существ, по крайней мере, я не слыхала о таких, которые могли бы сотворить аппендикс мира в десять, в двенадцать, да и в пятьдесят лет. Но мне уже исполнилось две тысячи девятьсот тридцать восемь лет. Не думайте, продолжительность года здесь та же, что и в ваших мирах. За такой срок томительного одиночества поневоле чему-нибудь научишься. Но, по-моему, я все еще не выросла — это только впереди. Может, когда-нибудь я научусь чему-то действительно стоящему, важному, разумному, и вот тогда... стану взрослой.

Остальные переглянулись. С каждым словом девочки ничего понятнее не становилось. Совсем наоборот. Она явно старалась честно и подробно отвечать на вопросы. Но ловко умалчивала то, о чем спросить не догадались.

— И где же обитают такие долгожители, если три тысячи лет соответствуют десяти человеческим годам? — буркнул магистр. Ему было очень трудно поверить в подобные заявления.

— Ах нет, — ответила та, — на самом деле все мои родственники живут совсем недолго, лет восемьдесят, кто больше, кто меньше, я такая одна. Вот поэтому-то я и не стремилась к близким отношениям: их жизнь так коротка; только успеешь привязаться к одним — и они умирают, и тогда становится так горько... Так много родных давным-давно в могилах, что даже их потомки не помнят о них, лишь я одна. А живут сейчас мои прапрапра.... и так далее, внучатые племянники. И поэтому разобраться даже в самой себе никто мне не может помочь — никто не знает больше, чем я сама.

Мелания краем глаза заметила осторожное движение рук магистра Аверьяна, начинающего заклятье. Пытается незаметно проникнуть в мысли девочки, догадалась она. Правда ли все это, или ребенок просто повредился рассудком? Цинтия ничего не замечала, безмятежно продолжая рассказывать, но магистр хмурился все больше и больше.

"Что-то не так?" — мысленно спросила княжна, когда магистр уронил руки.

"Ничего не выходит!" — ворвался в ее разум ответ потрясенного мага.

"Сильный ментальный барьер?"

"Да ничего подобного! Я просто... промахиваюсь. Не могу ее нащупать".

"Как так?"

"Попробуй сама!"

"Да нет, я верю..."

Удивляться дальше не было сил. В конце концов, Вселенная так велика, почему бы где-то не могли произойти невероятное чудо. Все наследственные пути магии целой расы внезапно сошлись в одном-единственном ребенке, одарив его огромными силами, пользоваться которыми он вынужден учиться сам.

— Это ты перенесла нас в свой мир, — помолчав, полувопросительно, полуутвердительно сказала Мелания.

— Правильно. Вы, конечно, тут же спросите, зачем. На самом деле мне и в голову не приходило, пока она, — Цинтия указала на Наташу, — не сказала.

— Я?!!

— Конечно. Помнишь, ты сказала, что магическое сражение не должно происходить в "погасшем" мире. И это действительно так, я раньше как-то не подумала. У "погасшего" мира нет естественной защиты в виде магической ауры, а Центр магии не спасет, ведь он чужой, хоть и находится здесь. Да-да, — Цинтия посмотрела на Павла, — эти два мира совсем-совсем чужие друг другу, ничем не связаны, кроме... случайного исхода одного, на первый взгляд ничем не примечательного события, произошедшего много лет назад. Если бы не я, — гордо заметила она, — этот факт так и затерялся бы в глубинах истории Мирозданья. Не знаю уж, к лучшему или к худшему, и важно ли это событие сейчас для кого-нибудь, кроме меня. А ведь когда-то мой отец душу продал бы за то, чтобы узнать ответ...

Девочка тряхнула черноволосой головой, словно отгоняя грустные мысли, и встала со своего камня.

— Но это не значит, что все вы обязаны оставаться здесь, — быстро сказала она прежде, чем ее снова успели засыпать вопросами. — Кто не желает участвовать в схватке, может уйти в любой момент и в любую сторону, — Цинтия повела смуглой ручкой вокруг себя. — Этот аппендикс мал, вам придется идти не более часа — и вы попадете в межпространственный туннель, который выведет прямо к станции электрички. Маги же и вовсе могут открыть врата в свой мир прямо отсюда.

Все машинально проследили за властным мановением детской руки — и оцепенели. На берег озера из изумрудных зарослей выступили двое.

— Кто это? — едва слышно шепнула Наташа. Она единственная не узнала одетого в черное высокого светловолосого мужчину с пронзительными синими глазами. Но всеобщее напряжение передалось и ей.

— Неодим, — безошибочно определил Павел. Хоть и видел колдуна всего лишь раз, мельком, когда тот был длинноволос и бородат.

— Магистр Неодим, с вашего позволения, — негромко ответил тот, жестко сощурив глаза.

Колдун непринужденно прошагал по мосткам прямо к избе. Его спутник, долговязый и худой, совсем молодой парень, жался за спиной.

— Ой, — у Наташи подкосились колени, и она плюхнулась на траву, бессознательно спрятавшись за забор.

А Неодим, воспользовавшись всеобщим замешательством, подошел еще ближе:

— Думаю, мы с вами явились за одой и той же вещью, высокочтимая княжна, магистр, — он издевательски поклонился названным, — также приветствую остальных, кого не имею чести знать. Может, ты по-хорошему отдашь мне Средоточие, юноша? — обратился он к Павлу, который все еще сжимал камешек в руке, и ухмыльнулся. — Я, само собой, понимаю, что болезненная гордость помешает вам просто сдаться. Но как цивилизованный человек обязан предложить разумный и гуманный выход.

— Ты слишком много о себе мнишь, щенок, — засопел магистр Аверьян, поднимая меч.

С острия граненого лезвия сорвалась ослепительная вспышка, потом еще и еще. Магистр стремительно крутил меч вокруг себя, каждый раз меняя плоскость окружности, и каждый оборот рождал огненную стелу. И все они, одна за одной, мчались прямо в грудь колдуну.

Неодим проявлял чудеса ловкости: не отвечая на удары, он со смехом уворачивался от летящих стрел и с каждым прыжком приближался к дому на острове. Рома в панике юркнул за куст, когда несколько таких вспышек вонзились в землю прямо у него под ногами. Дымные клубы донесли до ноздрей явственную вонь паленого.

Колдун оказался у самого хутора, когда магистр начал уставать и замедлил движения, придумывая что-нибудь более эффективное. Неодим презрительно улыбнулся, но Наташа заметила, как он, тяжело дыша, оперся на забор.

И вдруг ее взгляд наткнулся на валяющееся в траве совершенно забытое реле. Сердце забилось как бешеное, когда она осторожно протянула руку.

Неодим не обратил на девушку никакого внимания. Но тут, почувствовав затишье, из-за ветвей выглянул Рома — и внезапный блеск медной проволоки бросился ему в глаза.

— Осторожно, Неодим! — заорал он. — Электричество!

Все произошло одновременно. Под локтями колдуна полыхнула ослепительная молния, и тут же в него угодила последняя огненная стрела магистра Аверьяна. Грохнул разряд, повалил сизый дым. От мощного удара Неодима резко подбросило высоко в воздух. И через долю секунды он упал куда-то в джунгли, настолько далеко, что до победителей даже не донеслось треска ломающихся ветвей.

— Ух ты! — шумно выдохнул Павел, проводив взглядом небывалый полет. И посмотрел на торчащего из куста Рому. — Слышь, а ты кто такой? Эй! Стой, кому говорю!

Но студент, от греха подальше, словно заяц сиганул в заросли.

Павел, а за ним и магистр, бросились следом. Не из азарта, разумеется, а чтобы вытянуть подробности намерений погибшего колдуна. Кто знает, что он уже успел учинить, не так ли? Было видно, как беглец и двое преследователей резво вскарабкались на крутой склон и исчезли за гребнем вершины.

Мелания, казалось, даже не заметила этого. Она настороженно смотрела в ту сторону, куда упал Неодим.

— По-моему, он успел, — пробормотала княжна. — Успел выставить барьер. Воздушная подушка — его отбросило не столько взрывом, сколько сжатым воздухом. Он еще жив!

Мелания подхватила юбки, перепрыгнула с берега на мостки, и помчалась в ту сторону, как будто не касаясь земли.

Растерянная Наташа двинулась было следом, но ее удержала Цинтия:

— Не ходи. Чем ты сможешь помочь? Давай лучше подождем, что будет дальше.

Девочка степенно опустилась на свой камень и подождала, пока Наташа сядет рядом.

— Я вот все думаю, — заметила Цинтия, разглядывая блики ни потревоженной воде, — люди живут так ужасно мало. Часто им просто жаль времени, чтобы как следует поразмыслить. Потому привыкли принимать решения молниеносно, сгоряча. И конечно, часто ошибаются. Причем настолько, что всю жизнь потом вынуждены страдать от опрометчивого решения. Или всю жизнь исправлять свою единственную ошибку. В результате теряют намного, намного больше, — девочка посмотрела туда, где скрылась Мелания. — Мне кажется, что иногда людям просто надо дать чуть-чуть времени...

Наташа обхватила колени руками и подняла голову, поймав взгляд Цинтии.

— А как тебя зовут в действительности?

Та задорно улыбнулась:

— Ты ведь уже поняла, верно? Ты — единственный сторонний человек во всей этой истории. В тебе нет магии, но ты обладаешь очень развитой интуицией, что для жителей вашего мира — почти то же самое.

Наташа проглотила мешающий дышать комок. Мысль, что упорно напрашивалась вопреки всякой логике, была невероятна и чудовищна. Но единственно возможна.

— Ну какая интуиция? — попыталась было отбиться она. Не столько от вывода о ее способностях, сколько от своей собственной догадки. — У меня просто привычка суетиться не по делу и воображать всякие глупости. Вот, к примеру, вчера. Я решила, что Павел свихнулся и сейчас бросится оземь с чердака, помнишь? А он просто хотел исследовать ворону!

Засмеявшись, Цинтия подмигнула:

— А ведь на самом деле права была ты! У него ничего бы не получилось. Видишь ли, копаться в чьих-то мозгах, даже в башке глупой птицы, — не такое уж простенькое занятие. Этому трудно научиться самому, да еще за пару месяцев. Проникнуть в чужой разум, в принципе, можно, если речь идет о человеке или животном неподготовленном и не ожидающем вторжения — как он проделал это с тобой. Однако с воронами все обстояло иначе. Павел намеревался забраться в мозг птицы, которая находилась под влиянием чужой воли — воли Неодима, а это совсем другое дело. Неодим — сильный колдун и его вмешательство в разум вороны было прочным и уверенным. Сделав попытку проникнуть на уже занятую территорию, Павел закономерно вынужден был бы противопоставить силе Неодима свою... Можешь себе представить. Во-первых, он выдал бы свое местонахождение вернее, чем если бы объявил о нем в ваших средствах массовой информации. А во-вторых, скорее всего, парнишка получил бы хорошенькую ментальную затрещину, сила которой зависела бы исключительно от прихоти Неодима. После чего, не исключено, свалился бы с чердака и переломал кости. Иные, кто послабей, при неумелом ментальном контакте рискуют на всю жизнь остаться дурачками. Павел, конечно, не чета, выдержал бы, но и ему пришлось бы ой как туго...

— Значит, ты все видела, — вздохнула Наташа. Как ни странно это признавать, но Цинтия — та, кто она есть. Однако от этого не проще...

Магистр Аверьян и Павел вернулись всего через полчаса. Шли, изредка подталкивая в спину насупленного сутулого паренька.

— Петрашкевич Роман Васильевич, прошу любить и жаловать, — весело объявил Павел. — Студент, и по совместительству — сообщник злых колдунов. Вместо тридцати сребреников, как человек, много умнее и образованнее своего исторического предшественника, рассчитывает на десять фунтов золота.

— А не пошел бы ты, — невежливо буркнул тот. — Тоже мне, моралист. Что тебе от меня-то надо? Пытать будешь? — небрежная бравада вполне удалась, но в душе Рома все-таки невольно поежился. Кто их знает, этих колдунов? — Так если думаешь, что Неодим много мне рассказывал, будешь разочарован.

— Дурак! Больно ты нам нужен. Можешь идти.

Рома опешил и уставился на людей, пленивших его после упорной погони по непролазным джунглям.

— Ну да, — засмеялась Наташа. — Ступай себе, если желаешь в одиночку бродить по лесу. Дорогу домой ты можешь искать до конца своей коротенькой, бессмысленной жизни, пока не встретишься с законным обитателем этих зарослей. Обладателем четырех когтистых лап, зубастой пасти и плотоядных привычек.

Конечно, эти самые "обитатели зарослей" были плодом ее воображения.

Но студент решил не рисковать. Обнаружив, что никто больше не интересуется его персоной, Ромич, потоптался на месте, обошел островок, а потом со вздохом присел в сторонке.

— А где княжна? — вдруг спросил магистр Аверьян.

Наташа смущенно взглянула на Цинтию.

— Где-то там, — девочка невозмутимо указала на джунгли. — Она решила, что не может спокойно жить, не убедившись в смерти этого страшного злого колдуна.

Наташе послышалась ирония в этих словах, но она решила, что ошибается. Однако магистр Аверьян воспринял эти слова совсем не так спокойно:

— Что? — взревел он. — Что же вы молчите?

Выхватив из ножен меч, он бегом бросился назад на берег.

Глава XIII

Две битвы

Мелания пробиралась сквозь заросли. Раздирала сплетенные ветви, обрывала тонкие, но удивительно тугие лианы, которые словно сговорились не пропускать. Колючие иглы цеплялись за платье, царапали лицо и шею, корни так и норовили неожиданно вылезти из земли и поставить подножку. Несколько раз Мелания падала на влажную почву, но упрямо вскакивала и пускалась дальше так быстро, как позволяло переплетение густых джунглей.

Нельзя, нельзя недооценивать Неодима. Один раз он уже нанес удар в спину, когда его посчитали преданным другом. Она не имеет права совершить еще одну ошибку, посчитав его мертвым.

Княжна потеряла счет времени. Казалось, целую вечность сражается с джунглями. Она удивилась бы, что прошло всего полчаса.

Наконец, она выбралась на небольшую поляну, устланную густой изумрудной травой и мелкими цветами. В нагретых солнцем венчиках копошились никем не потревоженные пчелы, порхали крупные голубые стрекозы.

Мятежный колдун лежал в тени дерева на спине, раскинув руки и запрокинув голову. Он казался если не мертвым, то, по меньшей мере, без сознания.

Мелания неожиданно оробела. Если враг только притворяется, то преимущество внезапности окажется за ним. Но что же делать? Не стоять же тут, переминаясь с ноги на ногу!