Сейчас Звездочка шла по следу, лишь изредка опуская нос к земле — человек провонял своим кисло-тошнотным запахом, изредка оставлял за собой втоптанные остатки своих "скруток", словно провешивая дорогу для тех, кто пойдет за ним.
Человек совсем не заботился скрывать свои следы, разводя на привалах длинные костры, неторопливо готовя себе ужин и заваривая "шумарбу", листья которой, хоть и имеют слабый тонизирующий эффект, тем не менее, стаей не использующиеся — слишком много лишнего в них, слишком мало нужного. А человек, демонстрируя свою глупость, оборвал листья "шумарбы", совершенно пренебрегая сочными, чуть похожими на мясо, корнями.
Учитывая, что в лесу добычей особо и не пахло, Звездочка выкопала десяток корешков и с аппетитом их сгрызла, хрустя и облизываясь до самых ушей, запасая нужные на дальнюю дорогу, силы.
К ее удивлению, шумарба, хоть и была размером с ее заднюю лапу, но вот насыщала плохо. Желудок набивался, а чувствительные ядра — оставались лишь с тем, что было при появлении. Нет, пару процентов, она конечно набрала, но это такой мизер, что и говорить глупо.
На десяток корешке, Звездочка решила, что хватит издеваться над собственным желудком и совершив моцион, неторопливо, словно подражая своей жертве, отправилась в вдогонку. Проходя мимо кустика шумарбы с листьями, Санти осторожно попробовала лист на зуб. Лист как лист. Для травоядных, может и вкусно даже, вот только для стаи... Сделав пару торопливых шагов, волчица замерла, почувствовав, что что-то она упускает...
Вернувшись к кустику, подкопала его крепкими когтями и вонзила зубы в сладковатый корень, разом поправив свои силы почти до максимума.
От удивления, села на мохнатый зад, вспоминая старую болтовню "Огнгелового", старого волчару, возящегося с "мальками". Говорил он что-то на эту тему, болтал о подобном.
Воспоминания всплыли с небольшой задержкой, словно собирались из разных частиц памяти, раскиданных в разных временах.
"Огнеголовый" рассказал, а много позже, "Смешной волчонок" подтвердил — бывают случаи, когда листья этой травки оказывались намного сильнее, чем клубни. Клубни становились слабыми, словно отдавая всю свою силу листве, сражающейся с невиданными врагами. Через день-два, все возвращалось на круги своя.
Но человек совершенно точно не мог этого знать!
Слегка зауважав своего противника, Санти пообещала себе, что споет ему песню последней просьбы, перед тем, как ее клыки воткнутся ему в горло, обрывая его никчемную, жизнь.
Ну, или потом споет.
Волк не обязан держать слово, данное человеку, беря с него пример.
Втянув носом кислый запах, волчица поспешила по следу, удивляясь теплым, погожим денькам, ярко зеленеющей листве, мелким цветочкам, над которыми вились просто исполинские жуки и прочие, "опылители".
Судя по длительности дня, середина весны, судя по роскошному разнотравью — середина лета, судя по обилию созревающих и уже созревших, съедобных ягод — середина осени... Все это не умещалось в голове Звездочки, просто подначивая, припасть грудью к земле, клацнуть зубами, поймав толстую нить "оборота" и скинуть с себя тяжелую, волчью шкуру, сладко потянуться, а затем, завалившись где-нибудь подальше от мерзкого запаха человеческих ног, обдумать все увиденное уже "человеческим умом", без звериных предрассудков.
Обдумать и использовать в своих целях, как вот этот цветок "Гарриуса", что настырно таращится на нее своей безмозглой зенкой, словно приглашая использовать по прямому назначению...
Легкий рывок, короткий писк и веер мелких брызг падает на подставленную шкуру.
Довольная полученным "душем", Звездочка весело подпрыгнула вверх, клацнула зубами, в тщетной попытке поймать здоровенного жука...
Поймала и покатилась кубарем — жук оказался такой мерзко вонючий на вкус, словно все его серое тельце состояло из помета пегийской птицы — для земли полезного, если развести один к стапятидесяти, а вот для внутреннего пользования животного, в том числе и разумного, очень вредного, даже если его развести один к тремстам.
Отфыркиваясь, откашливаясь и чихая, Санти пропустила тот момент, когда сок гарриуса начал действовать, превращая волчье тело в совершенно прозрачное, без запаха или тени. Только чихание, да шорох легких лап по сине-зеленой траве, непривычной, но вполне обычной.
У волчицы Санти, к человеку с кислыми "скрутками", появился еще один счет, требующий оплаты...
* * *
**
" ... Странная машина, возле которой я крутился уже минут десять, не подавала ни малейшего признака жизни. Пугала она меня, до синей задницы, в которую превратят родители, если узнают, что их великовозрастный дылда-сынок снова вляпался во что-то очень неприятно пахнущее. Пару месяцев назад, когда мой куратор вновь пришел домой с рутинной проверкой, то оставил мне на домашнем кинотеатре длиннючий, часа на два, старый, еще плоскостной, фильм. Сейчас уже не снимают ни такие длинные, ни такие... Плоские... Назывался фильм "Хакеры" и, по мнению куратора, я должен был проникнуться темой наказания главного героя, которого "отлучили от сети", на несколько лет, за детские шалости. Фильм, хоть и наполненный анахронизмами, типа ноутбука на 166 мегагерцах, который, в реальном мире, не то чтобы работать, даже загрузиться бы не смог, имея под собой кремнийное основание процессорного камня. В прочем, я ведь не "железкин" какой-нибудь. Да и не вмешайся я в ту ситуацию, сейчас бы уже второй год, в этот день гнали бы черную заставку, вспоминая полмиллиарда погибших и приносили цветы к обожженому полю, которое было городом, на который мог упасть "Дромидонт"...
Почесав переносицу и оглянувшись по сторонам, подошел к кабине и прикоснулся приоткрытой дверцы, проверяя, в очередной раз на собственной шкуре, а не ловушка ли это.
Дверь легко открылась.
Авто пыхнуло пневматикой, опуская темно-синюю кабину в аккурат на одного-единственного водителя и приглашая войти.
Или — правильнее будет — "забраться"?!
Ни один мальчишка не откажет себе в удовольствии побыть на месте водителя-дальнобойщика, примеривая к своему заду удобное сидение и пытаясь провернуть руль. И любуясь многочисленными циферками, что ежесекундно менялись на дисплее бортового компьютера.
Боясь закрыть за собой дверь, а то, знаю я, сейчас выскочит из-за кустов водитель и накинется, обвиняя, что хотел угнать его тягач, вместе с двойным, сорокапятиметровым, прицепом.
Попрыгав на сиденье, добился от него автоподстройки по антроданным. Руль стал чуть меньше, сиденье приподнялось, гарантируя мне максимально комфортный обзор из окна, подтянулись вверх, педали, словно приклеившись к подошвам моих кросовок.
Программа адаптации сработала совсем не плохо, на твердую четверку, отработала!
Заняв доминирующую позицию, оценив программу, на внутренности кабины посмотрел уже несколько другими, несколько "протрезвевшими", что-ли, глазами.
Светло-бежевое сиденье, на ощупь — словно нежная кожа девушки, под коленкой, только холодная, разумеется. Наполное покрытие темно-темно-серое, до черного оно однозначно не дотягивало, а уж в цветах я разбирался, можете быть уверены. Иметь сестру художника и не разбираться в цветах... На это способен только мой отец. Он Эльку поддерживает во всем, но стоит заикнуться ей, о новой, только что оконченной картине, как пап, мгновенно исчезает в спальне на втором этаже. Иди в своей мастерской, в подвале.
Элька сперва обижалась... Пока мам не проболталась, что пап — дальтоник и с цветами у него не все нормально. В общем, по словам мам, в саперы папа никто не возьмет. Даже если он будет последним мужчиной на земле, который умеет пользоваться мамовскими щипчиками для ногтей, которые он смешно называет "бокорезы".
Приборная панель, в отличии от ныне общепринятого, имитировала чуть голубоватую, акулью кожу, шероховатую и удобную для всяких поделок, типа футляров для очков или рукоятки для ножа-переростка, что пап делал нашему местному фанату оружия, на его юбилей-совершенолетие.
Подумать только! Томас Притт — Совершеннолетний! Тридцать один год! А ведь у нас разницы-то, всего семь лет...
Проверив, что двигатель выключен, что все стрелки стоят на нулях и не горит ни один индикатор, с силой крутнул руль, обтянутый толстенными, в четверть толщины моего пальца, разноцветными проволоками. Нажал на педаль.
Руль оказался, как и ожидалось, тяжелым и "неподъемным", а педаль — потрясающе упругой, словно идеально заточенной под то, чтобы нога чувствовала, с какой силой надо нажать, чтобы ехать быстрей.
Щелчок двери заставил меня запаниковать так, что, если бы не вежливый, женский голос — вышел бы наружу прямо через лобовой триплекс.
"В связи с экстренной необходимостью и отсутствием водителя на своем месте более десяти минут, предлагаем Вам, гражданин, поспособствовать доставке груза, грузополучателю. Ваш труд будет оплачен по тройному тарифу, любые проблемы будут урегулированы с помощью юридического отдела нашей компании. Если Вы согласны, пожалуйста, поверните ключ в замке зажигания, по часовой стрелке и установите свою платежную карточку в открывшуюся прорезь, над ключом".
Уже собираясь отказаться от такого лестного предложения, поднял глаза и уставился в глаза человека, поднимающего пистолет и направляющего его в мою сторону. Его губы сложились в улыбку и...
Я все сделал одновременно: повернул ключ, сунул карточку, нажал на газ и крутнул руль.
Уж не знаю, что за движок стоял под сиденьем у этого бескапотника, но вперед тягач прыгнул так резво, что мой визави едва успел убраться с дороги, отпрыгнув в сторону и покатившись к осевой линии.
"Вот я и снова влип!" — Одним глазом глядя в зеркало заднего вида, а другим на экран бортового компьютера, пытался разобраться с показаниями. Скорость явно была по центру. Она постоянно росла, крутя правые цифры быстрее, а левые — медленнее.
Светло-голубые — часы. А чуть ниже, синие, видимо, время в пути... В два длинных, пологих поворота, вывел свой тягач за черту нашего городишки и, не сбавляя скорости, влился в поток разномастных авто, спешащих по государственной трассе 60.
Моя "идиллия путешествия" закончилась через пару часов, прямо у знака "ОБЪЕЗД" и стрелки-указателя вправо.
Горки вздыбленного бетона, суетящиеся люди в серых робах и оранжевых жилетах, две полицейских машины с выключенными мигалками.
Пока стянул своего крокодила на объездную, думал поседею. В игре все просто и понятно. Если что, есть вид сверху, для особо ударенных, типа меня, водящего по принципу: "единственное авто, которое я могу себе позволить со своими нервами — танк."
Уже тогда мне стоило удивиться спокойствию полицейских, так и не вышедших проверить, отчего это фура-длинномер так странно танцует, представляя угрозу для всего остального потока транспорта.
Встав всеми своими колесами на утрамбованную грунтовку, вытер пот и облегченно вздохнул, понимая, что "легкого тройного тарифа не будет".
Собираясь нажать на газ, заметил дорожного рабочего, спешащего в мою сторону и призывно машущего своей оранжевой каской. Пришлось не нажимать на газ...
Взлетев на подножку тягача, придерживаясь одной рукой за массивный пруток зеркала заднего вида, составляющий единое целое с дверью, а другой, за открытое стекло, совсем молодой, вряд-ли старше меня больше чем на пару лет, рабочий широко улыбнулся и, на мгновение оторвав руку от окна, сдвинул свою каску на затылок, демонстрируя тонкий шрамик, разделивший правую бровь на две неравные части, пересекающий весь лоб и прячущийся под каской и волосами.
— Первый раз? — Парень оскалился в белоснежной улыбке так задорно и открыто, что я улыбнулся в ответ. — Тогда, ты это... Через пару километров сверни еще раз направо, и через три километра направо еще раз — выскочишь на межштатное, а там — как птица волен, куда надо туда и развернешься. А то у нас тут с каждым километром отсыпка все хуже, а с твоим поездом... И вовсе будет плохо. А застрянешь ты... Сам понимаешь, все дорога встанет. Так что ты не думай, что это я такой добрый... Просто — шкурный интерес всей бригады...
Выпалив всю эту тираду на одном дыхании, парень изогнул свои побитую бровь, дожидаясь моего ответа.
— Мимо не проеду? — Я, зная собственную внимательность, решил уточнить все проблемы до начала пути, а не после того, как они посыпятся на меня из рога изобилия.
— Да не должен... — Парень почесал шею и, балансируя на подножке, полез в карман своего жилета, доставая старенький планшет. — О! Там, перед первым поворотом, ряд бетонных плит сложен, слева, а на второй... Перед вторым — длиннющая лужа, с твою фуру будет...
— У тебя что, все приметы на планшете записаны? — Изумился я, впервые сталкиваясь с таким отношением к делу и такой серьезной подготовкой.
— Ага! — Парень показал экранчик с длинной вереницей мелких буковок. — Ты же не думаешь, что ты один здесь такой длинный, едешь?! Бригадир всем разослал, еще с вечера, теперь, кто ближе — тот и бегает.
— То-то ты от самого сарайчика бежал... — Я ткнул пальцем в лобовое стекло, за которым, пяток рабочих, чинно усевшись в кружок, что-то горячо обсуждали. И были они намного ближе...
— Бегает самый ближний... Молодой... — Парень снова улыбнулся. — Сам понимаешь, мало кто верит, что несовершеннолетнему можно доверять. Вот и бегаем... "Стой там, иди сюда"... Так ты как, все понял?
— Слева плиты — поворот направо. Лужа — поворот направо. — Блеснул я своей памятливостью, но улыбаться в ответ поостерегся — брекеты у меня, конечно не плохие, почти под цвет эмали, но на таком расстоянии их все равно видно.
— Легкой дороги! — Дорожник ловко спрыгнул с подножки и пошагал в сторону сидящих кружком, помахав мне на прощание своей загорелой рукой.
Два обещанных километра пролетели легкокрылой птицей и я, действительно, едва не зевнул поворот.
Уже уходя направо, мелькнула у меня мысль, что зря я это делаю... Но врожденная вера в людей сделала свое подлое дело.
Вторая дорога была намного хуже.
Тягач качало так, что не будь я пристегнут — вылетел бы со своего места и пошел летать по кабине, как сухая горошина в жестяной банке. В какой-то момент, показалось, что сиденье подняло меня так высоко над полом, что голова оказалась выше крыши, метра на три, увеличивая обзор.
От увиденного мне серьезно сплохело, и я нажал на тормоз.
Впереди меня ожидала лужа.
Царь-Лужа! Мать-Прародительница-Всех-Луж! Она даже по виду была так глубока, что...
Минут пять молча дышал, плотно закрыв глаза, избавляясь от приступа паники.
Затем, мысленно вспомнив слова папа "Где наша не пропадала!", нажал на газ, осторожно подавая свой "поезд" вперед.
Щелкнули о кабину зеленые ветки, оставляя мне в подарок свои листья, обвес переднего бампера принялся разгонять своей массой мелкую зеленую ряску, с поверхности воды, уходя все глубже и глубже.
Бросив взгляд в зеркало заднего вида, успокоено вздохнул — позади меня корячился монстр еще по более моего, а значит — я на верном пути.
Когда морда авто стала заметно выбираться из водного плена, рискнул добавить газ. Грязь жирно чавкнула и весь мой поезд, словно получив пинка от неведомого гиганта, вылетел на ровненькую асфальтовую поверхность, уходящую широким поворотом направо.
