— Важное преимущество журналиста — читать много газет и журналов со всего света. В них сейчас печатается уйма полезных сведений, в том числе научного характера. Я наловчился эти сведения систематизировать и анализировать. Из анализа в моем мозгу стали возникать новые комбинации и конструкции. Так и появилась электрическая свеча, которая освещает сейчас многие дома московских богачей, а также резиденцию генерал-губернатора. Впрочем, изготавливает эти свечи компания "Электрические лампы" под прекрасным руководством молодого физика Отто Краузе.

— То есть заказ на освещение вот этого моего дворца мне надо предложить герру Краузе?

— Именно так, Ваше Величество. Впрочем, Отто так загружен в Москве, что может не потя-нуть исполнение вашего заказа. Выход простой: нужно подобную компанию организовать в столице и в этом я могу поспособствовать. То есть найти толкового физика, подыскать рабо-чий коллектив, сделать модель свечи и научить всех их азам электротехники. Надеюсь, к рождеству ваш дворец будет освещен не хуже голицынского в Москве.

— Будьте добры, господин Городецкий, сделать все это, а с оплатой я не поскуплюсь.

— По выходе из дворца я сразу пойду в университет, встречусь с ректором и выпрошу у него кандидатуру молодого дарования. Но желательно было бы иметь Ваш автограф, Ваше Вели-чество.

— Извольте, — улыбнулся император и написал на листе бумаге, подсунутой секретарем: "По-дателю сего прошу в его просьбах не отказывать". И последовала характерная роспись, заве-ренная императорской печатью.

— Но не торопитесь уходить, — сказал Николай. — Мне, а также моей женке будет интересно послушать о новых достижениях человеческого разума, которые ожидают нас в скором бу-дущем. Говорят, что вы являетесь основным экспертом в этих новациях. Поэтому прошу пройти со мной в будуар императрицы, где кроме нее будет еще несколько фрейлин, жадных до новостей и новых людей. Они у нас, кстати, на выданье, поэтому говорите с пылом и оглядите каждую: вдруг возникнет с кем что-то вроде электрической вспышки — как между вашими электродами?

— Я женат, Ваше Величество.

— Я в курсе ваших семейных дел, господин Городецкий. Дочь княжны Мещерской не прочь освободить вас от брачных уз.

В новой комнате, оформленной в кремовых тонах и снабженной кроватью под атласным балдахином, сидела вокруг стола группка молодых женщин и играла в лото. При виде им-ператора все кроме одной встали и сделали книксен, а оставшаяся сидеть императрица ска-зала по-французски:

— Быстро вы управились, Николя. Так у нас будет ослепительное освещение, молодой чело-век?

— Будет на любой вкус, Ваше Императорское Величество, — ответил по-французски же Макс.

— Хи-хи! — засмеялась Александра Федоровна и добавила по-русски: — Вы так смешно ковер-каете французские слова!

— В провинции, Ваше Величество, дворяне говорят, в основном, по-русски, а я как раз оттуда родом, — ответил Городецкий по-русски.

— Тогда я дозволяю вам говорить здесь на родном языке. Но нам сказали, что вы большой знаток технического прогресса. Что за чудеса ожидают нас в ближайшем будущем? Только не стойте как на экзамене — присаживайтесь, прошу вас. И вы, мой муж, тоже.

Все расселись вокруг того же стола и Макс стал разворачивать пред дамами картины бу-дущего, оглядывая втихаря шесть присутствующих фрейлин. Вдруг дверь в будуар откры-лась и вошла еще одна девушка: невысокого роста, но с характерным "николаевским" про-филем и его же голубыми глазами.

— Ма мэр! — воскликнула она и перешла на русский. — Я тоже хочу послушать о чудесах бу-дущей цивилизации!

— Хорошо, Мэри, присаживайся к нам, только Максима Федоровича прошу не перебивать...

Цесаревна сидела смирно минут пять, но все же перебила Макса вопросом:

— Как может один фонарь осветить ночную улицу на 100 саженей?

— А я видела это собственными глазами, — неожиданно сказала самая молодая (лет 17-ти) фрейлина. — Когда гостила в Москве у своего дяди....

— Вы, Трубецкая, всегда голос подадите, — фыркнула Мария Николаевна. — Как будто кроме вас здесь никого нет!

— Мэри! — прозвучал властно голос Александры Федоровны. — Я велю вам сейчас нас поки-нуть!

— Мильпардон, маман! — пискнула принцесса и добавила нормальным голосом: — Прошу вас, Максим Федорович, продолжайте.

В общем-то о технических новинках Макс решил много не говорить, а то еще делать все их заставят. И потому плавненько перешел на моды будущего и попросил карандаши и бу-магу. Глаза у дам совсем разгорелись, и они придвинулись к нему почти вплотную. А Макс витийствовал....

...кринолин обязательно уступит место турнюрам. Это небольшой фрагмент от кринолина, прилаженный непосредственно... как бы это сказать? В общем, к попетте дамы. Вот я ри-сую.... Получается пикантно и не так громоздко.

— Мы должны это получить в ближайшем будущем! — категорически сказала императрица. — Вы поможете нашим портным, Максим?

— Назвался груздем, полезай в кузов, — со вздохом и паникой во взоре сказал Городецкий, чем вызвал дружный смех дам.

Глава сорок шестая. Развлечения Макса с фрейлинами

После этого визита жизнь Городецкого вновь взвихрилась и уплотнилась донельзя. С утра он дискутировал с академиком Ленцем (именно он был деканом физического факультета университета и к тому же занимался электромагнетизмом) и при его содействии отдавал ука-зания по изготовлению лампы молодому Петрушевскому, потом спешил в Горный институт, где ему готовили асбестовую изоляцию для проводов, после обеда наведывался в придворное ателье, где шло изготовление турнюрных каркасов, а вечером (если не было балов) появлял-ся в кругу императорских дщерей и фрейлин и поднимал им настроение. Как спросите вы? Сначала рассказывал недосказанное о будущей цивилизации, потом вспомянутые накануне приличные анекдоты: из жизни зверей, властителей прошлого, а также джентльменов....

Например, девушкам понравилась история про Наполеона, когда он бежал в 1815 г. с острова Эльба и высадился в Антибе с отрядом в 1000 человек. Король Людовик 18-й стал высылать навстречу ему войска для сражения, но те всякий раз в полном составе переходили на его сторону. В конце концов, Наполеон послал королю записку: "Мой венценосный брат! Прекратите слать мне войска, их у меня уже достаточно". А парижские газеты описывали этот поход изо дня в день так: "Корсиканский монстр высадился возле Антиба". "Людоед захватил Экс де Прованс". "Узурпатор вторгся в Гренобль". "Бонапарт вошел в Лион". "Наполеон приближается к Фонтенбло" и последнее: "Его императорское величество ожида-ется сегодня ликующим народом Парижа".

В дополнение к рассказам Макс стал показывать девушкам новые подвижные игры: броски мяча в кольцо (для чего сделал квадратный щит и железное кольцо к нему с сеткой, прикрепив это сооружение к стене одного из пустующих залов дворца), игру в волан через сетку, а потом и теннис (пришлось опять все делать самому, в том числе и волосяной мячик в войлочной обертке) — все в том же зале. Девушки живо втянулись в эти игры, причем есте-ственным образом разделились на "баскетболисток" (так он их упорно называл), "бадминг-тонисток" и "теннисисток". Поскольку фрейлин во дворце было несколько десятков (у каж-дой цесаревны были свои фрейлины), то на каждый вид игр 5-7 желающих всегда набиралось.

А еще он углядел на Неве, рядом с Летним садом, занятия плаваньем под руководством некоего Паули и привел уже во всем ему послушных девушек туда. Разделся Макс до плавок (сказав непререкаемым тоном "Так надо!") и показал класс — как девушкам, так и самозван-ному мастеру Паули. То есть плавал кролем, брассом, баттерфляем, на боку, на спине и под водой, а, кроме того, прыгал в воду ласточкой и даже с простенькими кувырками вперед или назад. После чего стал уговаривать девушек учиться плавать. Вызвались по-первости лишь три отважные дивы: та самая Мария Трубецкая, еще Анна Бенкендорф и принцесса Мэри! Естественно, им надо было сначала пошить плавательные костюмы (с непременным закры-тием ног!), а Макс подстраховался и сшил им парусиновые пояса на талию, которые надувал собственными легкими. И начались визги, вопли, смех и различные подергиванья.

Пояса вдруг эффективно помогли, и названные девы стали отважно пересекать водную гладь в контуре 5х10 м, ограниченном веревками! Время от времени Макс снимал с них поя-са (по очереди), и они резво бросались ему на шею, забыв про освоенные навыки. Тогда он стал плавать рядом (на спине), поддерживая их ладонью под живот. И вдруг дерзкая Трубец-кая передвинула эту ладонь себе на грудь! И тут же приглушенно, но горячо заговорила:

— Мне так удобнее! Силы сразу откуда-то появились!

Она и правда поплыла значительно увереннее, и Макс сдался: оставил ладонь на небольшой, но весьма трепетной груди прелестницы.

Тем же вечером Трубецкая ему отдалась, заманив запиской в небольшую комнатку вроде кладовки.

— Мне этого захотелось сразу, как только я увидела Вас в этих "плавках"! — шептала она, тес-но подавая и подавая ему навстречу свое сокровище. — Боже! Как это, оказывается, сладост-но, как страстно! Вы мой бог, мой ангел! А-а-а!

Дома Городецкий стал рыться в своей голове, пытаясь вспомнить, что он знает о дворцо-вых интригах и скандалах тех лет и, правда, вспомнил: именно Мария Трубецкая, фрейлина императрицы, стала первой любовницей цесаревича Александра Николаевича, будущего ца-ря-освободителя! Ему сейчас 18 лет, а ей 17, и она только что отдала Городецкому свою девственность. Так может, и не случится этой постыдной для нее связи, а еще и параллель-ной с ближайшим другом царского сына, Александром Барятинским? Или бес в нее уже все-лился, и судьба написана в горних высях?

— Максим Федорович! — раздался голос Миловановой. — Вы что же, ужинать не будете?

Макс хотел отказаться и вдруг ощутил зверский аппетит: еще бы — с полудня не употребил ни крошки, а энергии на реке и потом с фрейлиной до черта потратил!

— Обязательно буду, Екатерина Васильевна. В царском дворце пропустить обед очень легко.

Уплетая за обе щеки лангет с жареной картошкой и соусом "оливье", он вдруг разгово-рился и признался в своем грехопадении.

— Не переживайте, Максим, — погладила его по плечу бывалая вдова. — Молодые девушки та-кие фантазерки. Сегодня она решает, что вот он ее суженый, а завтра видит перед собой дру-гого (того же цесаревича) и падает на его руки без чувств, А тот и рад, что ему без всяких уговоров попала в руки безотказная фрейлина. Дворец он такой: полон приключений, тайн и скандалов....

А перед уходом Макса на свою половину спросила:

— Вы сможете сегодня уснуть самостоятельно? Полагаю, что нет, мысли не дадут....

— С вами в объятьях было бы, конечно, предпочтительнее....

— Вот и хорошо. Мне сегодня тоже как-то не по себе, захотелось аморе....

Наутро Городецкий вдруг решил, что во дворец сегодня не пойдет: он в конце концов там не на службе, а просто помогает из добрых побуждений. А посему он потянулся к давно отставленному сочинению про удалого гусара прекрасного, героического времени и начал новую главу.

Глава сорок седьмая. Путь к Варшаве.

"Всем нам памятно отступление наполеоновских войск из России: их шествие по Смолен-ской дороге почти без боев, внезапные холода, погнавшие полураздетых французов почище плетки, перехват их русскими войсками на переправе через Березину и жуткая гибель об-ширного обоза с ранеными солдатами и гражданскими беженцами, расстрелянными пушками перед сожженным по приказу Наполеона мостом. К счастью для поручика Ржевского (чин штаб-ротмистра он так и не получил), отличавшегося, как мои читатели успели убедиться, сострадательностью, его полк в этом избиении не участвовал — как и вся армия Кутузова, от-ставшая от Наполеона на 110 верст. Перехватчиками же его стали армии Чичагова и Вит-генштейна (совместно 50 тыс. чел.), призванные императором взять Бонапарта в плен, но в этом не преуспевшие.

В декабре 1812 года О...ский гусарский полк действовал на левом фланге наступающей русской армии в составе авангарда Милорадовича. Этому авангарду противостоял австрий-ский корпус генерала Шварценберга, к которому присоединился французский корпус Ренье и остатки корпуса Понятовского. Активных действий неприятель не вел, отступая вглубь Лит-вы, а потом перешел Неман и встал на западной границе России. Переходить границу без приказа императора не могли и русские воины и потому они до конца года устроились на зимних квартирах в нетронутых войной городах. Милорадовичу достался городок Белосток.

В Белостоке Ржевского настигли, наконец, награды: все три Анны и еще Владимир с ме-чами, хотя звание почему-то заканцелярили. Поскольку награжденных в полку было много, офицеры устроили грандиозную пирушку (благо у французов было отбито множество буты-лок различного вина), на которой особо чествовали Ржевского как кавалера 4 орденов. Много было рассказов о том, кто и как добыл свои награды, и тут Арцимович улучил момент и вскричал:

— Пусть Ржевский расскажет самый каверзный случай, который с ним приключился! Ей богу, господа, с вами такого не случалось!

— Просим, просим поручик!

— Дело было в дозоре, господа, в середине октября. Забрались мы со взводом далеко в распо-ложение неприятеля и скачем по лесу вдоль опушки. Вдруг видим — навстречу тоже гусары скачут, только числом поболе, с эскадрон, и к тому же не наши это ребята, а французские. Еще отличие: в середине кавалькады едет щегольская карета — видимо, гусары сопровождают важного чина. Ну, не в наших правилах бегать от неприятеля совсем без стычек: я сразу сса-дил десяток стрелков и сам залег со штуцером. Отстрелялись мы по авангарду удачно, а я пульнул в ту самую карету и попал вроде в кучера. После чего мы взлетаем "на конь" и мчимся прочь, преследуемые разъяренными французами, я же замыкаю арьегард, пострели-вая из пистолетов. Дорога, надо сказать, изобиловала поворотами. И вот за очередным пово-ротом я бьюсь головой о ветку дуба и лечу с коня наземь. Голова гудит, но сознание при мне, зато конь умчал вперед. Тут я понимаю, что через несколько мгновений из-за поворота вылетят на меня враги и тут же схватят. Я проявляю беличью прыть, взлетаю по веткам дуба вверх на сажень и тотчас прячусь за стволом. Гусарская лавина мчит подо мной со всех ло-шадиных ног, и тут я вижу ту самую карету, которая уже замыкает кавалькаду, даже при-отстав от нее. Что за шило ткнуло мне в задницу — не знаю, только я взял и прыгнул на карету и тотчас вонзил в ее крышу саблю почти по эфес — с целью удержаться на мотающейся туда-сюда плоскости. В ответ из кареты раздался явно женский визг, услышать который, кроме меня, не довелось никому: гусары ушли за очередной поворот, а кучер вдруг упал ничком меж постромками. Я, вы знаете, ловко научился пируэтничать на лошадях — вот и здесь мет-нулся на круп одной, спрыгнул на землю, пробежал рядом и, схватив ее под уздцы, остано-вил бег кареты. После чего подошел к дверце, резко ее дернул и отпрыгнул в сторону.