Год ворона, книга первая

Ночью в Русе,закончив свою работу, он, дождавшись,когда контейнер покроется слоем хворостаи земли, тут же и прикопал извлеченныйблок. Не с собой же его забирать, в самомделе.

Будучи знаком стехническими деталями, он знал и понималбольше, чем остальные, а переживал,наверное, сильнее всех. Потому и старалсяне общаться с остальными членами“братства бомбы”, которые понемногуоставляли наш бренный мир. ИнженерНиколай давно спился и умер от цирроза. О судьбе радиста Сергея он ничего незнал. Командир Емельянов стал большойшишкой, вторым лицом в богатой компаниии чурался менее удачливых друзей. ВитяСербин тихо спивался в Русе, где штурмантак и остался, получив «под дембель»квартиру. Если занесет в Русу, ведь неотбояришься, с досадой подумал Константин.Пить придется всякую гадость. И в сотыйраз слушать убогие байки.

Отвязавшись,наконец, от назойливого лагманного“бизнесмена”, нагруженный пакетами икоробками, Васильев двинулся по улицев поисках такси, чтобы вернуться внедорогую гостиницу. Однако затронутаяуйгуром струна под названием “девоцькухоцес?” продолжала тихо звенеть.“Отоспаться и потом можно”, подумаллетчик и, поймав, машину, отправился врайон Сийюй. Там располагались дварусских ресторана "Шанхайскийквартал", и "Надежда", вокругкоторых буйным цветом цвели заведенияподешевле — молодежные дискотеки,массажные салоны и пресловутые“парикмахерские”.

Задумавшись,Константин не видел, что таксист осторожносделал снимок клиента на мобильный итут же куда-то его передал. Через некотороевремя телефон у таксиста вновь зазвонил.Таксист поговорив, оживился, вытащилиз бардачка небольшой яркий буклет ипередал его пассажиру.

— Девоцки. Карош!— прищелкнул китаец языком.

Константин взялбуклет. На первой странице был изображенфасад трехэтажного здания с неизменнымигирляндами бумажных фонариков идраконами. На входе улыбающаяся хозяйка,холеная китаянка-матрона в национальнойодежде. Ниже адрес и телефон на китайском,английском и русском. Под разворотомнесколько цветных фотографий. Полутемныемассажные кабинеты. Удобные спальни ссоблазнительными кроватями. Бассейн итанцующие девушки в почти незаметныхкупальниках. Короче, реклама публичногодома.

Обычное дело,подумал Константин. Новое заведениечерез таксистов набирает себе клиентуру.

— Сколько? — спросилон бомбилу.

Тот, не оборачиваясь,показал три растопыренных пальца. Тристаюаней. Немного для места такого класса.Если, конечно, буклет не врет, и таксистне крутит. Нет уж, лаоваев здесь нет...

— Сколько тебе? -если не уточнить сумму комиссионных,она по прибытию может “приятно” удивить.

Пять пальцев,пятьдесят юаней сверх оплаты проезда.Итого триста пятьдесят. Что же, неплохойвариант, даже если не за ночь, а за паручасов. Константин кивнул и водителькрутанул баранку, перестраиваясь влевый ряд.

Они миновалибольшой массив девятиэтажек, неотличимыхна вид от советских общежитий, дажекульки и сумки вывешены за окна, иуглубились в улицы победнее. Сталопонятно откуда низкие цены — уж больнонепрестижный район. О безопасностиВасильев особо не беспокоился. Плотностьнаселения здесь такая, что у любогоразбоя всегда найдется не меньше сотнисвидетелей, а хозяева развлекательныхзаведений трясутся за репутацию почище,чем монашки за свою девственность.

Бордель выгляделточно так же, как и на фото. Невысокоездание, национальный антураж и дажематрона у входа. Видать, бомбила сюда извонил незадолго до приезда, вот ивстречают, как космонавта. Даже слуга,лысый и маленький, подскочил, чтобыдверь открыть.

Таксист открылбагажник и что-то сказал слуге. Тот сготовностью подхватил и поволок вследза Константином покупки. На входе матронавсучила теплый стаканчик с премерзкойводкой. Константин расправился с халявойодним глотком.

Внутри все какобычно: длинный коридор, несколькокомнат с распахнутыми дверями — свободныекойко-места на выбор. ПривередничатьВасильев не стал, зашел в первую. Вещиразложил, умылся с дороги, ответилсогласием на осторожный стук в дверь.

В комнату гуськомвошли три китаянки в одинаковых черныхплатьицах, по здешнему укладу выстроилисьвдоль стены, улыбаясь, поклонились ипролепетали что-то приветственное.Выглядели девочки как близняшки. Немолодые, однако и не старые. Не красивые,но и не откровенно страшные. Встретишьтакую на улице — вовек не запомнишь.Ткнул пальцем в среднюю. Две крайнихбезропотно потопали к выходу. Китаянкаподошла к Константину и, опустившисьна колени, стала деловито расстегиватьему брюки...

Заваливая проституткуна белоснежные простыни, летчик не могвидеть, как таксист загоняет машину вгараж и, скрутив номера, возвращается,чтобы помочь слуге и “матроне” снятьс фасада все украшения...

Дождавшись, когдаклиент выплеснется, насладившись вволюее упругим и гибким телом, проституткаосторожно провела рукой под матрасом,вытянула шприц-тюбик и вонзила иглу врасслабленное бедро мужчины. Тот, ктоее послал, особо отметил — все должнобыть сделано без малейшего шума.

Освободившись отдряблой плоти, она перекатила безвольноетело клиента на спину. Не утруждаясьусловностями, девушка как была, голышом,выскользнула из комнаты.

Почти сразу вспальню вошло трое хмурых мужчин-азиатов.Один из них держал лейку и тонкий шланг, другой — три поллитровых бутылки водки.Через мгновение за ними ступил четвертый,вполне европейского вида, с небольшимчемоданчиков в левой руке. Бегло взглянувна кровать, он жестом остановил троицуи усмехнулся. Уйгуры были людьмисерьезными, а в Британской энциклопедиинаписано, что смертельная доза водкисоставляет одна тысяча двести граммов...

Опоссум подошелвплотную к кровати и всмотрелся врасширенные зрачки Васильева. Летчикдышал, но был обездвижен. Зрачки егорасширились так, что перекрыли почтичто всю роговицу. Агент удовлетвореннокивнул и коротко махнул ладонью в сторонудвери. Три азиата все поняли правильнои, оставив "орудия труда" у кровати,подобострастно кланяясь, покинулиспальню. Нужда в их услугах временнооткладывалась. Судьба Васильева былаопределена и оплачена, но вначалетребовалось узнать, не проболтался лион кому-либо о потерянной бомбе.

Опоссум положилчемоданчик на кровать и открыл его.Внутри сверкнуло стекло ряда большихампул, нескольких шприцев и еще каких-тонепонятных инструментов.

Этот кварталнаходился на самой окраине города и былодним из немногих, которые ещеконтролировала уйгурская мафия.“Бордель”, в который привезли Васильева,был местом встречи и развлечений главарейокрестных триад. Полиция сюда незаглядывала, а местные жители знали:все, что происходит в “маленьком доме”,никого, кроме Хозяина не касается. Есличто и увидел, нужно тут же забыть. Поэтому,когда через несколько дней вздувшийсятруп украинского летчика всплыл наповерхность одного из водохранилищ,никому и в голову не пришло связать егосмерть с исполнителем. Тем паче, сзаказчиком.

Узнав, что в кровии желудке покойника обнаруженофантастическое количество алкоголя, асмерть наступила от удушья в воде,полиция потеряла интерес к происшествию.Подобное здесь не редкость.

Самолет, на которомКонстантин прилетел в Урумчи, недождавшись возвращения бортоператора,давно покинул воздушное пространствоКитая. Украинского консула, которыйсидел на другом конце страны, в Шанхае, совершенно не интересовали дела“каких-то заробитчан”. Родным сообщилио смерти, но денег на то, чтобы доставитьтело с другого конца Земли, у них небыло.

Директор ЦРУ, авслед за ним и советник президента,получили короткое сообщение, что Опоссумотсек еще одну нить, способную привестипосторонних к “русинскому сюрпризу”.

18.Артефакт Холодной войны

Какни хотелось спать, но мы с Милой покинулиНУП и остаток ночи потратили намарш-бросок. Трофейные стволы и ксивыя припрятал под бетонной плитой.Ментовские деньги, правда, оставил себе.За аморальный ущерб.

Бесконечные рощи,лесополосы… Мила перебирает ногами наудивление резво, а вот меня тормозитусугубляющееся похмелье, так что идемпочти что вровень. С каждым переходомстановится все хуже — сказываютсянедосып, напряг и отсутствие нормальнойалкогольной дозаправки. С собой быловсего ничего, сиротские слезки, так чтостратегический запас приходилосьберечь. Больше всего хочется прилечьпрямо под каким-нибудь деревцем, напихатьтряпок под куртку, чтобы почки незастудить, да и провалиться в беспробудныйсон. Но нельзя… Так что мы идем и идем,а я все больше зверею.

Рассвет встречаемкилометрах в семи от города, как раз взапланированной точке. Маршрут выбиралсяне случайно. Наша цель — старая дорога,проложенная неизвестно когда и неизвестнокем, скорее всего, военными для своихмилитарических нужд. Маршрутки и автобусыздесь не ходят, частники боятся угробитьподвеску. Зато частенько мотаются дальнобои с леваком на борту. Гайцов-тоздесь отроду не видали. А нам такойтранспорт — самое то.

Раздвинув ветки,оглядываюсь по сторонам и выхожу изкустов на дорогу. Следом, пыхтя и ойкая,выбирается Мила. Кое-как чистимся отрепьев, нахватанных по оврагам. Вытаскиваюиз кармана бутылку. На дне плещется параглотков. Как выяснилось, полтора. Пустаябутылка летит в ближайший тополь, новместо того, чтобы разлететься, с глухимстуком отскакивает в бурьян. Немногопопускает, надолго ли?..

— Витя, — вдругхмурится напарница, — ты со вчера елхоть что-то?

— Самой не смешно?Мы же со вчерашнего утра как подстреленныеносимся.

— И это получается,что ты вот так вот, с утра и натощак всевремя пьешь?!

Да уж, похоже, чтоотцу эта вот пигалица и шагу спокойноне давала. А может на мне отыгрывается?Неудобный разговор, к счастью, прерывается.Урча движком, неторопливо катится внашу сторону битый жизнью лесовоз.

Через пару минутмы сидим в кабине. Я вовсю травлю бородатыеанекдоты и не менее древние байки, незабывая радоваться нежданной удаче.Лесовоз направляется в нужные намСтаролесы, где его должны загрузитьдубовыми бревнами, явно спиленными снарушением 246-й27статьи Уголовного Кодекса… Впрочем,об этом я не говорю и даже намека не даю,что понимаю.

Из Старолес водилавезет браконьерские бревна на какую-толевую пилораму в промзоне Киева. Чтонас устраивает целиком и полностью!Погони я не ожидаю, но чем черт не шутит.А никакая, даже самая хитрая и продуманнаяоблава не в состоянии оцепить весьрайон. Есть все шансы затеряться сконцами.

* * *

Киев встречаетжарой, толкучкой и суетой летних базаров.За время “русинского сидения” я изряднорастерял ритм городского жителя ипостоянно натыкаюсь на прохожих. Да ивообще, чувствую себя, мягко говоря,несколько неуютно. Зато Миле замелькавшиепо сторонам многоэтажки сто пудовоказались в жилу. Девчонка таращитсяиз окна маршрутки на рекламные щиты,витрины, явно оценивающе изучает прикидгородских девчонок. То и дело мечтательновздыхает.

— А мы куда едем?— в который раз дергает меня рукав.

— Куда надо, тудаи едем, — отвечаю я. Сделав паузу длясолидности, даю толику информации: — Вцентр едем. Нам деньги нужны. Прибарахлитьсянадо немножко, да и кассетник найти хотькакой, пленку прослушать.

Мила кивает, и, какни странно, больше с вопросами не лезет.И хорошо. Мой план, конечно, не выглядитнереальным, но в его осуществимости янемного сомневаюсь. На всякий случай,наверное.

Доезжаем на метродо центральной площади. После несколькихзаварушек последних лет пафосный игрозный “Майдан” давно превратился вполитическую ярмарку — неплохоорганизованную, крайне коммерциализированнуюи постоянно действующую. Периодическишумящую так, что даже до наших глухихуголков доходит.

Вся площадь, включаяи часть улицы, когда-то проезжей,заставлена палаточными городками. Отпестроты режет глаза. Партии, фронты,национальные коалиции и общественныедвижения... Призывы не только на русском,украинском, татарском и венгерском, нодаже и на иврите.

“Банду-геть!”,“Нет оранжевой чуме!” — и прочее в такомдухе. Здесь же рядом два магазина, которыеторгуют всеми необходимыми плакатамии значками. Коммунистическая символикатам соседствует с тризубами “УНА-УНСО”,а эмблема “Партии секс-меньшинств” -с разнообразными свастиками.

Что происходитсейчас в украинской политике, представляюсебе очень смутно. То ли очереднойпрезидент, получив в толстую жопу пинокимпичмента, пытается восстановиться вдолжности через Печерский районныйсуд, то ли депутаты в который разразогнанной Верховной Рады требуютчерез Страсбургский суд по правамчеловека возмещения морального ущербаи недополученной прибыли.

На паре палатоквисят плакаты с расценками за участиево внутренней политике государства:“Митинг — 150 гривен (со своим флагом -200), Хождение с нагрудным плакатом — 20грн/час, с полным транспарантом (ширинане менее 1,5 м. — 50 грн/час.), голодовка -500 гривен в сутки плюс бесплатноеусиленное питание. Приезжим предоставляютсякойко-места.” Да уж, было бы время, можнонеплохо подшабашить, особо на голодовкес питанием... Тем более, что “усиленное”наверняка подразумевает и наливание.И ведь пришлось бы идти, когда отнятыеу ментов деньги закончатся. Но, благодаряувлечению Вити Сербина план у менядругой!

Мы сворачиваем вширокий, предназначенный для туристовпроход к улицам, поднимающимся на холмы,где золотятся купола Софии и МихайловскогоЗлатоверхого монастыря. Оставляю Милув маленькой кафешке, упрятанной в глубинестарого сквера напротив областногоуправления МВД, даю ей пару мятых купюр,кофе похлебать хватит. Сам спускаюсьпо параллельной улице почти до Европейскойплощади. Вот я и на месте. Помпезнаявывеска “Информационное агентствоУНИАН”, высечена на гранитном фасаде…

Но я лишь кошусьна нее и иду дальше. К скромной стекляннойдвери соседнего офиса. Рядом с которойзакреплена чуть заметная табличка снадписью “Рейтарз”.

Секретаршаоценивающе пробегает по моей фигуре,явственно морщась от затрапезного виданежданного гостя, но к директору отводитрезво. Глава украинского отделениявсемирно известного агентства тожевремени не затягивает. Не зря свойхлебушек с икоркой ест! Буржуй мгновеннооценивает уровень материала. Глупыхвопросов о его происхождении и о том,кто я такой, тоже не звучит. Не проходити получаса, как он перебирает на столефотографии, отпечатанные на принтере.Пока раскладывается пасьянс, получшеразглядываю на одном из снимковзапомнившуюся мне стройную брюнеткулет двадцати пяти, одетую лишь в лётнуюфуражку. Девица сидит за штурвалом,закинув длинные ноги на приборнуюпанель, пьяно улыбается в объектив.Интересно, куда Витя залез, чтобы пойматьтакой ракурс?

Негативы, доставшиесяв наследство от Сербина, на деле оказалисьне так просты, как можно было судить попервому кадру. Внимательно изучив ихя, если честно, начисто охренел. Нет, чтослуживый народ любой страны в отсутствиеначальства подзабивает болт на требованияустава, открытием для бывшего кадровогоофицера не стало. Но вот что экипажистратегических бомбардировщиков АДД28СССР и USA AIR FORCE во время боевых дежурств,оказывается, жили своей, особой жизнью,это … не то, что подкосило, скорее удивилобезмерно. В воздухе Холодной Войны былона удивление тесно, и ребята довольноплотно общались.