— Гутен морген, — произнес он неожиданно.
Капитан НКВД Миляга снова опустил веки и стал соображать. Что сказал этот белобрысый? Какие-то странные нерусские слова. Гутен морген. Кажется, это по-немецки. Раз он говорит по-немецки, значит, он немец. (За время службы в органах капитан Миляга научился логически мыслить.) Значит, он, капитан Миляга, каким-то образом попал в плен к немцам. Хотелось бы, чтоб это было не так, но правде надо смотреть в глаза (хотя глаза его были в это время закрыты.) Из печати капитан Миляга знал, что работников Учреждения и коммунистов немцы не щадят. В данном случае Миляга был и то, и другое. И партбилет, как назло, в кармане. Правда, членские взносы не плачены с апреля, но кто станет разбираться в тонкостях?
Капитан снова открыл глаза и улыбнулся белобрысому, как приятному собеседнику: — Гутен морген, херр, — вспомнил он еще одно слово, хотя и не был убежден, что оно вполне прилично.
Тем временем младший лейтенант Букашев, тоже мучительно припоминая немецкие слова, сложил из них простейшую фразу:
— Коммен зи херр.
Наверное, он хочет, чтобы я к нему подошел, — сообразил капитан Миляга, отметив про себя, что слово херр должно быть вполне употребительным, раз белобрысый его произносит.
Капитан встал, превозмог головокружение и продвинулся к столу, приветливо улыбаясь белобрысому. Тот на улыбку не ответил и хмуро предложил:
— Зитцен зи.
Капитан Миляга понял, что его приглашают садиться, но, оглядевшись вокруг себя и не увидев ничего похожего на стул или табуретку, вежливо поблагодарил кивком головы и приложил ладони к тому месту, где у нормального человека подразумевается сердце. Следующий вопрос "Намен?" не был капитану понятен, однако он прикинул в уме, какой первый вопрос могут задать на допросе, понял, что вопрос этот может быть о фамилии допрашиваемого, и задумался. Скрыть свою принадлежность к органам или к партии невозможно, о первом говорит форма, второе выяснится при первом поверхностном обыске. И он вспомнил свою фразу, с которой начинал все допросы: Чистосердечное признание может облегчить вашу участь. Из практики он знал, что чистосердечное признание ничьей участи еще не облегчило, но других надежд не было, а это была хоть какая. Была еще слабая надежда на то, что немцы народ культурный, может, у них все не так.
— Намен? — нетерпеливо повторил младший лейтенант, не будучи уверен, что правильно произносит слово. — Ду намен? Зи намен?
Надо отвечать, чтобы не рассердить белобрысого.
— Их бин капитан Миляга,— заторопился пленный. — Миллег, Миллег. Ферштейн? — Все же несколько немецких слов он знал.
Капитан Миллег, — записал лейтенант в протоколе допроса первые сведения. Поднял глаза на пленника, не зная, как спросить о роде войск, в котором тот служит.
Но тот предупредил его и спешил давать показания:
— Их бин ист арбайтен... арбайтен, ферштейн?...— Капитан НКВД Миляга изобразил руками не то работу, не то копание огорода, не то пиление напильником.— Их бин ист арбайтен...— Он задумался, как обозначить свое Учреждение, и вдруг нашел неожиданный эквивалент:— Их бин арбайтен ин руссиш гестапо.
— Гестапо? — нахмурился белобрысый, поняв слова допрашиваемого по-своему. — Коммунистен стрелирт, паф-паф?
— Я, я!!!— охотно подтвердил капитан. — Унд коммунистен, унд беспартийнен всех расстрелирт, паф-паф, — изображая пистолетную стрельбу, капитан размахивал правой рукой. Затем он хотел сообщить допрашивающему, что у него большой опыт борьбы с коммунистами и он, капитан Миляга, мог бы принести известную пользу коллегам из немецкого Учреждения, но не знал, как выразить столь сложную мысль.
("Жизнь и невероятные приключения солдата Ивана Чонкина", Владимир Войнович)
Глава 387 "Крысы"
В эпоху большого террора конца 1930-х годов следователям госбезопасности полагалось работать по-стахановски, массово разоблачая "врагов народа". Вот они и старались. Капитан госбезопасности Ушаков-Ушимирский, который вел дела Тухачевского, Якира, Постышева и других видных деятелей, изобрел такой метод допроса: подследственного раздевали и сажали на ножку перевернутой табуретки.
Начальник 4-го отдела УГБ УНКВД по Ленинградской области капитан госбезопасности Карпов избивал подследственных табуреткой, а после душил ремнем, закручивая его на шее.
Его коллеги из Белозерского районного отдела Ленинградского УНКВД Воробьев, Портной, Левашов, помимо того, что избивали подследственных металлическими прутьями, еще и выдумали "экономный" способ казни. Людей не расстреливали, а разбивали им головы железными молотками, после чего рубили на части
После назначения Ежова, в преддверии начала "большого террора" зарплату сотрудникам НКВД увеличили в три раза. Начальник республиканского НКВД стал получать 3500 рублей в месяц. Рядовые сотрудники получали, разумеется, меньше, примерно 250-300 рублей. В этот период квалифицированные рабочие получали 230 рублей, ученые в вузах от 300 до 330 рублей, врачи — 189 рублей и т.д.
Помимо собственно зарплаты сотрудники НКВД имели разные надбавки, а также пользовались разнообразными льготами, в числе которых было снабжение продуктовыми пайками из закрытой торговли, бесплатными путевками в дома отдыха и т.д.
*
— Мне глубоко отвратителен нацизм и всё, что с ним связано, — зачем-то горячился Лирин, пытаясь что-то объяснить рядовым винтикам репрессивной машины. — Поймите же! Я пишу с единственной целью — чтобы 1933 и 1937 годы не повторились никогда! Ибо фашизм подкрадывается очень тихо и многие даже не замечают его приближения. Всё начинается с потакания низменным страстям толпы, с преследования "отщепенцев", объявления "врагами народа" и "иностранными агентами" всех, кто смеет думать свободно или чем-то отличатся от большинства. А заканчивается газовыми камерами, печами крематории и миллионами похоронок ...
— Следователю всё это расскажите, а нам приказано опечатать и забрать ваш компьютер. Предлагаем также добровольно выдать нам все хранилища электронной информации и рукописи
— Или покажите ордер на мой арест, или я отказываюсь, — покачал головой Лирин.
— Не согласитесь добровольно, — применим спецсредство, — беззлобно предупредил рыжий полицейский с интересом разглядывая упирающегося интеллигентика. — Такое право у нас тоже есть: новый закон о полиции позволяет нам не церемонится с экстремистами.
Один из силовиков приготовил электрошокер, второй достал наручники. Антон Павлович понял, что лучше ему не спорить и попросил десять минут на сборы.
Глава 388 "Признаки бури"
Пока он одевался и собирал на всякий случай тюремный чемоданчик Маргарита Павловна рядом не находила себе места. Это для всех она была простая и сильная русская баба 42 лет, с незатейливыми вкусами и потребностями, крепко стоящая на земле. Такая вроде совершенно понятная, совсем как обожаемые ею борщ, жареная картошка, певец Николай Басков, "авторадио" и "радио-шансон". Лишь Антону Лирину была известная тайная причина её внезапной суетливости и сильного волнения, поэтому он ласково взял женщину за руку и вопросительно заглянул ей в глаза:
— Ты чувствуешь надвигающуюся бурю?
— Я ещё не знаю... — сбивчиво проговорила Марго, глядя с тревогой и тоской, кусая губы. — Возможно уже сегодня.
— Тогда начинай принимать препарат.
— Но ты ведь быстро вернёшься, Палыч? — спросила Марго с надеждой, напряжённо ожидая подтверждения, словно напуганная внезапным расставанием девочка.
Мужчина покосился на чёрных полицейских в проёме двери и потупил взгляд:
— Я не знаю... — но тут же взял себя в руки, улыбнулся, подмигнул и бодро нараспев успокоил:
— Ни-че-го-не-бойся, дружище ты моя! Всё будет хорошо! Скоро я вернусь и вместе мы с этим справимся! Обещаю тебе.
В 33 года с Марго внезапно случился первый приступ психического расстройства. Тогда Марго очень повезло, что её сразу не забрали в психушку и не поставили на учёт в психоневрологический диспансер.
Но с тех пор припадки стали случаться снова и снова. Нечасто, всего несколько раз в год, и всё же жизнь женщины стала адом, превратилась в паническое ожидание очередного срыва. Ведь она буквально теряла себя!
Обычно такое случалось, если накануне она сильно перенервничала на работе. Хотя бывало, что и по полгода всё было спокойно, если жизнь текла размеренно, без сильных стрессов.
Самое опасное, если буря застигала Марго врасплох (к счастью, такого давно не случалось), тогда она могла голой выбежать на улицу и носиться по двору в совершенно невменяемом состоянии. Или орать всякий бред из окна. Из жизнерадостной спокойной, общительной женщины она превращалась в угрюмую злобную бестию, словно дьявол в неё вселялся, хотя прежде в роду у Маргариты психических больных не было.
А ведь женщина занимала ответственную должность главного бухгалтера на крупном предприятии! На работе у неё никто ни о чём не догадывался. Но Марго всё равно жила в постоянном страхе, что там рано или поздно обо всём узнают и тогда её уволят. Если это произойдёт, то на что они тогда будут жить с сыном, ведь у неё очень хорошая зарплата. По этой же причине боялась попасть в психушку, ведь тогда сына заберут в специализированный интернат, а у брата своя семья, ему не до мальчика с диагнозом даунизм.
Поэтому при первых признаках надвигающейся "бури" соседка брала на работе отпуск за свой счёт, или больничный. На службе ей всегда шли навстречу, — как незаменимого специалиста Маргариту Павловну ценили и всегда легко отпускали. Придумывала для начальства очередную легенду про "доставшуюся за полцены" путёвку на курорт или про заболевшую бабушку, а вместо экзотического курорта запиралась дома. Перед этим отдавала сына Тиму брату и начинала принимать мощные препараты, это смягчало приступ, но не позволяло избежать.
По словам соседки, это было похоже на приближение землетрясения или мегацунами. Вдруг начинался в ушах странный гул, похожий на дрожание земли. Грохот становился всё ужасней. Всё внутри начинало трястись и прыгать, переходя в невообразимый шум и хаос. Словно камни валились с огромного самосвала. Или потерявший управление поезд летит на тебя, а ты не в состоянии сдвинуться с места и просто ждёшь, когда взбесившийся паровоз собьёт тебя... Постепенно шум заполнял всю голову, убивая все мысли. И ты теряла себя. Будто огромная волна захлёстывает тебя, и ты крутишься-вертишься внутри неё вместе с илом, ракушками...
Такое состояние могло длиться сутки или даже трое. Антон на время оставлял все свои дела и ухаживал за соседкой, словно за беспомощным ребёнком: мягко убеждал не шуметь и вовремя принять лекарство, кормил с ложечки, водил в туалет, мыл; следил, чтобы не сиганула в окно и не учудила чего с собой. И оберегал её тайну.
Через два-три дня приступ проходил, и к женщине возвращались память и рассудок. Она снова становилась собой, — умной и спокойной, сердечной и приветливой.
Огромной удачей было, что такой хроник с серьёзным психиатрическим диагнозом практически сразу нашла очень хорошего и понимающего частнопрактикующего врача, который согласился войти в её положение. Профессор принимал пациентку у себя дома, назначал ей курсы препаратов и не разглашал врачебную тайну.
Но ещё большим везением было иметь всегда поблизости такого соседа, как Антон Лирин, поэтому-то Маргарита Павловна и не переезжала в отдельную квартиру (хотя давно могла себе позволить собственное жильё). Сосед-писатель с годами стал ей ближе родственников, — он преданно ухаживал за ней в трудные дни самоизоляции, не выходя из дома. Ещё о её тайне знал брат, но у него были свои заботы, своя семья, хорошо, что хоть соглашался брать племянника к себе на время приступов, да и то не бесплатно. И всё — больше никто не был посвящён в тайну.
Марго считала происходящее с ней — божьей карой (как и с сыном-дауном). Покойный муж-офицер несколько раз говорил, что они испытывали препараты, созданные в его военной лаборатории, на бессловесных пациентах психоневрологических интернатов. По словам её Вадика, это были идеальные "подопытные крысы", ибо "шизики" покорно пили всё, что им дают, покорно переносили жестокие страдания, не понимая, что с ними происходит. Родственники от большинства из них отказались, врачи были в сговоре с военными. Жалобу в прокуратуру они, естественно, тоже написать не могли. Так что некому было заступиться за безобидных блаженных. И в молодости Марго, даже зная об этих ужасах, спокойно жила и пользовалась кровавыми деньгами.
Поэтому теперь она с христианским смирением принимала наказание за грехи покойного мужа и свои собственные. Даже была благодарна за посланные испытания, мечтала искупить и отмолить грехи своего несчастного Вадика. "Может когда-нибудь где-то это зачтётся, и моему сыночку Тимочке достанется жизнь не такая, как у его глупых родителей", — говорила она Лирину. Только переживала что с ним будет, если однажды лекарство не поможет и её всё-таки упекут в психушку. Ведь у нас в стране ужасные лечебницы с равнодушным, чёрствым отношением к таким больным.
Глава 389 "Клоун с высохшим языком"
Впервые Магистр представил свой план Гиммлеру на аристократическом балу в личной резиденции рейхсфюрера СС замке Вевельсбург. Магистр с удовольствием посещал сборища новой нацисткой элиты, он обожал носить элегантную чёрную форму генерала СС с черепами и языческими рунами в петлицах. С гордостью демонстрировал всем золотой перстень в виде мёртвой головы, который ему вместе с особым кинжалом торжественно вручил сам рейхсфюрер на специальной церемонии посвящения в "рыцари чёрного ордена".
Для балов и приёмов существовала специальная эффектная вечерняя форма, что-то вроде смокинга, но со всеми элементами генеральской формы — с погонами, аксельбантом и вышитыми серебром дубовыми листьями и рунами СС в петлицах.
Под руку Магистр вёл блондинку ослепительной красоты. Из-за неё он поссорился с третьим человеком в нацисткой партии! Дама была актрисой с государственной киностудии, курируемой лично министром народного просвещения и пропаганды Йозефом Геббельсом. Красивые актрисы — почти сплошь были любовницами ненасытного коротышки, этого хромого, тщедушного уродца, "высохшей от древности мумии". Самый заметных кинокрасоток так и называли "курочками из гарема Геббельса". Никому не позволялось покушаться на его собственность. Вот и теперь Геббельс, едва заметив вдали парочку, изменился в лице и метнул злобный взгляд на Магистра и его спутницу. Дама смутилась, покраснела, опустила глаза, она очень боялась, что ей перестанут давать выгодные роли.
— Успокойтесь, моя прекрасная Гертруда, — подбодрил её поклонник, — вашей карьере ничего не угрожает! С вашим шефом у меня — просто превосходные отношения, не верите? Пожалуйста! — Магистр ослепительно во весь рот улыбнулся злобному карлику, который чуть не подавился мороженым от такой наглости.
Из-за этой актрисули Магистр на прошлой неделе стал целью для злобной атаки со стороны этого болтуна, мнящего себя Мефистофелем. Ядовитый на язык министр пропаганды попытался его ужалить в присутствии самого фюрера. Но Магистр легко всё обратил против противника, даже снисходительно улыбнулся в ответ на оскорбительную реплику Геббельса.
