— Пока мир преисполнен зла, зачем продолжать свой род? А раз ты не ведьма, то докажи мне, что сердце у тебя доброе и человеческое. Обнажи бедра твои от штанов твоих из оленьей кожи и пусти моего волка погреться в твое логово!

И вот этот хитрец стал ласкать меня и говорить смешные слова, и знакомить меня со своим страшным волком. Но в любви у него была повадка не земного зверя, а большой птицы, которая будто сейчас схватит тебя и унесет в небо. Или мне так казалось? А когда желание перестало кружить Рейгу голову, он будто окаменел, сел рядом со мной, обхватил колени руками и стал печально смотреть на реку. Я спросила его:

— Зачем ты зря тратишь семя жизни? Ведь я бесплодна как этот сухой песок. Некоторые говорят, будто после смерти человек возрождается в своих детях. Ты разве не боишься умереть, и потом скитаться без приюта?

Рейг нахмурился:

— Детей иметь не хочу, мне было бы страшно за них. Раньше я боялся и за себя, но постарался отвыкнуть от такого ненужного обычая.

— Чем же он плохой? Мой отец говорил, что храбрец полезен другим, а трус самому себе, — сказала я ему.

Рейг удивился:

— А если я хочу быть полезным другим?

Я его осудила:

— От тебя пока вреда больше, ты драгоценности крадешь. Ты цветные камни у кого стащил?

— Взял из могил, — сказал он со всею воровскою прямотою.

Я сказала ему, что сие есть великое преступление грабить умерших. Ведь вор обрекает их на нищету в подземном мире! Рейг посмотрел на меня так, будто раздумывал говорить ли мне то, что у него на уме. Потом все-таки сказал:

— Ладно, лучше тебе знать правду. Мой друг умер, мы похоронили его. Потом приходит его брат и рассказывает про эти ваши южные обычаи. Мы разрыли яму, чтобы дать умершему в дорогу нож, лук со стрелами и меховую одежду. Боялись, что он уже успел уйти. А увидели....гнилое мясо на мертвых костях...Никуда не ушел мой друг. В стране твоего отца небось воры и придумали про дары умершим. Сама понимаешь для чего. Ну а что могилы раскапывать нельзя, это придумали те, кто в них хоть однажды заглянул. Я бы тоже такой закон завел, после того как сам разрыл и посмотрел. Я ведь верил, что встречусь с моим другом после смерти. Не заглянул бы в его могилу, верил бы и сейчас.

Я в страхе подумала, что Рейг прав, и предложила ему:

— Тогда надо сказать людям. А то некоторые последнее имущество в захоронения кладут.

Рейг покачал головою:

— Ты им хочешь сказать, какая участь ждет их умерших родных? Молчи уж лучше. А драгоценности у умерших я для доброго дела беру, чтобы лодку купить и их спасти.

Потом Рейг сказал мне, что раз он мне цветные камни показал, то в благодарность я должна проводить его до диких западных лесов. Ведь у меня дома дети не плачут. А Рейг по дорогам идти не может, чтобы разбойники его сокровища не отняли. По полям и лугам одному брести скучно. И вообще герою по справедливости женщина полагается. Так во всех сказаниях бывает.

Тем временем над лесом взлетел ворон. Рейг быстро схватил лук и прицелился. Я спросила: чем ворон-то ему враг? Рейг поведал мне, что если верить старикам, мясо ворона или филина дарует мудрость. А ему нужно много ума, чтоб справиться с Грансом. Посему отныне он обречен есть одних воронов, филинами закусывать вечером. Я сказала, что в стране моего отца знали способ получше для приобретения мудрости. Игры!

Вот это Рейгу понравилось. Да и ворону наверное тоже, потому что ему удалось улететь живым. Улетая, он каркнул что-то, и думаю, что он кричал мне: "Ифри. помоги храброму Рейгу приобрести мудрость!". Вещих воронов надо слушаться, и мы пошли к западу, а на привалах рисовали игровое поле на земле и играли Рейговыми цветными камнями из его медвежьей сумки. Рейг оказался хороший игрок. Но играл он не степенно по-мудрецовски, а задиристо по-бойцовски. Быстро переставлял камни, хватался за один камень, смотрел, испугаюсь ли я. Если нет, то мгновенно двигал вперед другой камень. Злил меня насмешками, а потом жестко смотрел на меня в упор, чтобы сбить с мысли. Сначала я растерялась от такого запугивания не по правилам, а потом мне понравилось. Вышло, что не только я учила Рейга, но и он учил меня играть по-настоящему, как в жизни, когда перед тобой вовсе не добрые мудрецы.

В те дни, в начале нашего странствия, мы шли по землям, где жили мирные хуторяне, а если и разбойники, то Рейговы друзья. Нечего нам было опасаться. Шли день, шли другой. Я на бересте записывала дорогу, чтобы назад вернуться. Рейг ахнул, когда увидел, что я умею! Он захотел научиться искусству письменности. Я напомнила о Белом Лисе и о том, что он превратит правую руку Рейга в заячью лапу. Но Рейг не испугался:

— Лучше жить с заячьей лапой, чем с заячьим сердцем! Да и не верю я, что Белый Лис сможет заколдовать мою руку. Слова эти про то, что преступление совершил тот, кому оно выгодно... не зря это твой отец написал на бересте. Если я вернусь живым из моего плаванья, я разведаю секреты кое-кого и может быть расскажу всем, кто прячется в шкуре Лиса. Но пока у меня нет уверенности в моей правоте.

Теперь вечерами Рейг стал учился от меня письму. Чтобы потом мне из-за океана письма слать, с рыбами или чайками, если найдет среди них добрых. А еще он собирался на скале Страны Мертвых написать все, что он думает про Чудовище Гранса. Он надеялся, что и Гранс умеет читать.

Так мы шли... одни духи лесные знают сколько дней. Мы обсуждали разные вещи дорогой, поспорив, почти всегда сходились во мнениях. А когда мы засыпали, крепко обнявшись, я рассказывала Рейгу правдивые сказания про воров, царей и прочих людей выдающегося ума.

Так мы зашли очень далеко, и решила я домой возвращаться. Но Рейг сказал, что леса тут опасные. Он решил проводить меня до дороги, по которой ходят торговцы. Подстрелил косулю, в уплату тому, кто согласится взять меня под свою защиту. Потом мы вышли на опушку, но дорога была пуста. Мы ждали, стоя под кустом цветущей бузины. Ветер срывал с ветвей белые лепестки, и Рейг сказал: 'О лес, ты напоминаешь мне об океане! Эти листья, они похожи на зеленые волны, эти весенние цветы — на белую пену на гребнях высоких волн....'. А я подумала: 'О, боги! Лучше бы, глядя на грозный океан, Рейг подумал о цветах родных лесов и отказался бы от замысла своего...'.

Тем временем мы увидели вдалеке двух торговцев с вооруженной охраной. Они шли к востоку, с ними я могла вернуться к моему приемному сыну.

Происхождение океана и игра в раба чужой воли

Один из торговцев вез с собой две ивовые корзины. Торговец приоткрыл плетеную крышку, и мы увидели волшебных зверей, имя которым Коты! Далеко на юге он их выменял у человека совсем небывалого вида, именующего себя Продавцом Чудес. Кот, это такой зверь из дальних сказочных земель, диковина в наших краях. Создатель мира дал Коту усы геройские, охотничью власть над мышами и яркие глаза из сверкающих изумрудов с Зеленых островов. Этого зверя дарят самым гордым и неприступным прекрасным девам. Когда у девы прервется дыхание от котовой красоты — тогда делай с ней что хочешь. Редко кому так посчастливилось как нам, мало кому повезло увидеть Кота! Ах, вечно бы его шерсть гладить, понять бы, о чем он поет!

А Рейг сказал, что я похожа на самого черного из Котов, если бы ему глаза вызолотить. Рейг умеет быть сладкоречивым, когда захочет. По повадкам его видно было: очень старался он, чтобы я пошла с ним к океану.

Коты были красоты небывалой, а сам продавец сказочных зверей был простого вида, из наших земель. Лицо у него было круглое-прекруглое. Некоторые говорят, что на небе живут четыре разных солнца: зимнее, весеннее, летнее и осеннее. Они никогда вместе на небо не выходят, а только поочередно. Вот если бы на весеннее солнышко суметь посмотреть вблизи, то у него, наверное, такое же лицо, как у хозяина Котов.

Второй торговец вез амулеты-обереги. Он был облика строгого и рассудительного. Сказал нам, что страшиться им нечего, у них хорошая охрана. Трое с топорами, да и амулеты защитят. Никто не нападет.

Торговцы шли к востоку, и я могла пойти с ними. Рада ли я была? Не знаю....

Торговцы сочли косулю достаточной платой, развели костер и пригласили нас разделить с ними трапезу. Рейг им рассказал про свой замысел отправиться в плаванье через океан и пожаловался, что никто не хочет плыть с ним. Торговец котами возмутился от души:

— И правильно не хотят! Чтобы кто согласился с тобой плыть, ты возьми бочонок хмельной браги да лей ему в рот всякий раз как он протрезвеет и одумается. Океан утоплое место. Те, кто потоп раньше тебя, из воды зеленые руки высовывают, чтобы тебя к себе в холодную глубину утянуть. А посередь океана возвышается скалистый Драконий остров, где еще никто из людей еще бывал. Солнце туда не доходит, оно вечером ныряет в океан на полпути. Там тьма такая, что если даже ты факел зажжешь, голодный мрак на огонь кинется и сожрет его. Проглотит и не подавится! Живут там огнеглазые драконы. В ожидании приезжих они пока друг друга едят да о скалы зубы острят. Огненные очи им нужны, чтобы самим себе в потемках дорогу освещать. Свет их глаз тьма не заглатывает — драконье пламя ведь ядовитое! Вот кончится у тебя пресная вода, поневоле заплывешь на тот остров. Заблудишься в потеках, пойдешь на огонек — ан это никакая не избушка, а дракон! А других островов в океане нету. Так что кроме Драконова острова воды тебе взять будет негде.

— Откуда ты знаешь, что на Драконьем острове, если оттуда еще никто живым не вернулся? — ехидно спросил Рейг.

Но случилось так, что попал он на человека знающего. Ибо торговец котами возразил:

— Да ведь океан не всегда был. Раньше драконы жили на Драконьей горе и ходили в наши земли посуху. В те времена про них и страшные сказки сложили. Вот возрыдали люди, взмолились дождю. Лил проливной дождь четыре года и четыре дня, и получился океан. А Драконья гора стала островом, и мимо него еще никому проплыть не удалось. Но ежели не будешь съеден на Драконьем острове, то от радости песен не пой. За этим островом никто из людей не бывал. Зато слышали много страшного из рассказов чаек и перелетных птиц! В старину ведь люди понимали птичий язык. Птицы поведали, за Драконовым островом вечная ночь, и затаились там в темных водах девы-пиявки. Зоркость и слух у них как у совы, а пение — соловьиное. Очаруют, обовьются да и выпьют из тебя кровь. Ну а если ты и им не попадешься — то все равно не радуйся. Ибо на океанском просторе повстречаешь ты и Неведомый Ужас Пучины, и Рыбу-Топор, и Восьминогого Хвата! А в середине океана огромные волны стали стеною. На гребне самой высокой волны стоит сам Владыка Океана с гарпуном, борода по ветру. Как раз поймает тебя на обед. Ему тебя не видеть, ни чуять не надо. Он-то от начала времен знает кто, когда к нему приплывет, и какою дорогою. Ты еще в море не вышел, а он уже гарпун точит и уже заранее знает, куда будет бить.

Тут торговец амулетами возразил:

— У твоего владыки океанского голова треснет все знать заранее от начала времен! Да и океан не от дождей появился. Океан соленый, а дождь нет. А соль сама собой из воды не появляется. Ты посиди и подумай: если бы соль сама собой нарождалась из дождевой воды, то зачем бы торговцы солью стали возить ее из иных мест? Вот слушай, что говорит моя жена. Она все знает. Жена моя рассказывает, что однажды волшебница Сэнсварг испекла наш мир, как пекут блин. Положила горячий блин остудить в миску. Тут захотелось ей вздремнуть, и велела она дурням-великанам держать миску по очереди. Великаны пообещали постеречь миску. Только великаны сами знаете какой народ. Ленивые и бессовестные. Велели держать землю самой маленькой и безответной из великанов, рыжей такой девочке по имени Миэхоин. А сами пошли побросаться звездами — ненадолго. Но ведь у них и Ненадолго великанское. Их Ненадолго, это как наша вечность. Так и стоит Миэхоин до сих пор, смотрит, как другие веселятся. Плачет от обиды, а слезы капают в миску. Вот и получился соленый океан. Каждый раз как великанская Миэхоин роняет слезу, на океане поднимаются высокие волны. А если вздохнет — то великая буря. Участь наша зависит от того, что случится раньше: волшебница наконец проснется или Миэхоин задремлет да миску уронит. Либо наплачет столько, что океан затопит всю землю до самой горы Эмбар, которая в середине земли. Если переплывешь океан так уткнешься Миэхоин в курносый нос. И твое большое счастье, если она не чихнет. А дед мой говорил, что океан всегда был. А земля уже позже сбилась из него волнами, как масло из молока. Рыбы да русалки, какие пошустрее и полюбопытнее, ходить научились. От них звери да люди народились.

Мы хотели спросить торговца амулетами, есть ли иные земли за океаном. Тем временем солнце скрылось, я подняла глаза и увидела, что из-за темного края леса надвигается гроза. А еще увидела я двух незнакомцев, которые шли к нашему костру. Одеты в яркие плащи цвета шафрана и аметиста, но не похожи на знатных людей — грязны, со спутанными бородами, и глаза лисьи, вороватые. У каждого на поясе — дубинка с воткнутыми в нее острыми железными гвоздями. Ясно мне стало, кто это был, и вы, наверное, тоже догадались. Не самое доброе дело грабить людей. Но еще хуже убивать их и снимать одежду с трупов.

Не спрашивая разрешения, незнакомцы приблизились к нашему костру и оскалились с презрением, будто вошли в загон для рабов. А в руках у них был череп огромной змеи или ящерицы. Уж наверное раньше она ползала или бегала в ином, волшебном мире. Были у черепа железные зубы, медная корона и глаза из тусклого золота. Не знаю, было ли чудовище при жизни такое, или потом его череп так изукрасили. Один из разбойников крепко держал череп за макушку, а второй цеплялся за пасть с железными зубами.

Небо стало желтее лисьего подшерстка, быть грозе! Я подумала, что может быть они с умыслом пришли в это время, чтобы вернее испугать нас. Торговец котами шепнул:

— Они себя называют кровавые коршуны. Здесь их больше, чем змей в болоте. Этих всего двое, но тронешь одного — явился за тобой сотня. А у этих еще и волшебный череп...Бессильны против него наши амулеты-обереги...

С торговцами была вооруженная охрана. Я ожидала, что они схватятся за топоры, защитят тех, кто заплатил им. Старший из стражей встал, но его топор остался лежать на земле... Страж низко поклонился черепу и сказал:

— В наших краях слыхали про этот талисман. Говорят, что он обращает в мертвые кости всякого, кто не подчинится его владельцу. А как же вы отобрали его у хозяина? Может, он уже силу потерял?

— Тронь нас, так увидишь, потерял или нет. Его хозяин умер своей смертью. А мы его выслеживали с того времени, когда поняли, что он долго не проживет. Теперь нам надо рассудить, кому из нас двоих он будет принадлежать. Для того мы к вам и пришли.

Торговец амулетами тихо ответил:

— Да какие мы судьи в таких делах...

— Не для этого вы нам нужны. Ты же знаешь игру в раба чужой воли? Вот так мы и разыграем нашу находочку. Сейчас мы выберем среди вас того, кто станет для нас станет игральной костью.