Не кричите в тёмном лесу [в работе]

— Отличная новость! Заходи. Есть хочешь?

— Хочу, — не стал кокетничать Анын.

— После вчерашней еды тебе плохо не было? Самочувствие нормальное? — уточнила на всякий случай, устраивая его на камбузе.

— Нет, всё в порядке, — поспешил подтвердить он, и на этом вопрос питания оказался решён.

Не могу отнести себя к числу людей, демонстрирующих заботу через кормление всех и вся, но с Аныном по-другому не получалось. Он был настолько болезненно худенький и несчастный, что будил во мне материнский инстинкт и желание подсунуть самый вкусный кусочек. И даже ласково потрепать по макушке, но от этого я воздерживалась.

— А с чего вдруг ты такой взбудораженный? — полюбопытствовала я, когда гость расправился с пайком.

— Ой, тут такое случилось! — эмоционально откликнулся он, окончательно утверждая меня во мнении, что дело я имею с совсем молодым парнем, едва вышедшим из подросткового возраста. — Авиш Ре застрелился!

— Застрелился?! — потрясённо переспросила я, пытаясь соотнести эту информацию со сложившимся в голове портретом старой беспринципной сволочи. — Что, и правда — сам?

— Ну, точно я не знаю, но вроде бы он даже записку оставил. Пули в панике, такого у них сроду никогда не было, — восторженно сообщил Анын.

— Не очень-то ты переживаешь о смерти этого... авиша, что бы ни значило это слово.

Мой собеседник от такой шпильки заметно смешался и принялся путано объяснять. Насколько я поняла из монолога парня, авишами назывались представители старшего сословия — граждане Умаша с двумя и тремя буквами в имени.

— Я правильно понимаю, что Ре был чрезвычайно неприятной личностью?

— Мало кто из пулей нормально относится к шатам вроде меня. — Он смущённо повёл плечами. — Кроме того, у меня с умашами разное представление о том, что такое хорошо и правильно.

— Например? — заинтересовалась я.

— Умаши считают, что шат должен заработать много денег. Чем больше денег, тем лучше, умнее, успешнее шат.

— Ты же считаешь иначе, — закончила я за него. — М-да, не повезло тебе с компанией... Слушай, а откуда ты вообще знаешь, что случилось с этим Ре? Они наверняка не очень-то распространяются об этом.

— Я отмывал кабинет и слышал, как пули обсуждали это событие. Шатов с моим цветом кожи они стараются не замечать, особенно если мы заняты делом, — сообщил он.

Про цвет кожи я успела выяснить ещё вчера: её оттенок, некоторые характерные черты лица и особенности строения скелета делили шатов на три разных расы. Все, виденные мной до сих пор, принадлежали к господствующей, и только они могли в этом государстве-гегемоне добиться значимых высот. Мечта Анына получить образование в этом смысле была особенно смелой. За деньги бы его, конечно, выучили, но большой вопрос, что пришлось бы стерпеть в процессе и какого результата он мог добиться в итоге.

— Вот я что ещё забыла спросить: кто здесь главный, в этом центре?

— Был авиш Ре, а теперь, с его смертью, наверное, авиш Кра.

— Странно. А почему они сами в таком случае допрашивали пленного?

— Ну... это хоть и военный объект, но пулей здесь немного, в основном всё-таки учёные и рабочие.

— Отрадно слышать, — медленно кивнула я. Ещё не знаю, как именно это может помочь, но почему-то такая информация порадовала.

Вскоре мы с Аныном распрощались, условившись встретиться завтра в это же время: ему ещё нужно было закончить уборку.

{Юрий Сорока}

После сеанса связи с напарницей мне только и оставалось, что восхищаться эффективностью её действий и радоваться её удачливости. Мальчишка-уборщик оказался потрясающе полезным существом. Уже за одну только новость о скором отбытии Ашширы он заслужил огромную благодарность: дураку понятно, что это отличный шанс. Как и в каком качестве мы сумеем проникнуть на корабль, конечно, большой вопрос, но он решаем. Главное, у нас появился точный срок старта и определённая цель. Последнее радовало особенно: стало куда легче жить, зная, что нужно сделать для продолжения этой самой жизни.

А вот вторая новость Анына — известие о том, что Ре покончил с собой, — мягко говоря, удивила. Поступок определённо был связан с разрушением той сферы, но как именно? Болезнь заставила шата тронуться умом, но до сих пор сама сдерживала его от этого шага? Или Ре свихнулся и без болезни, сам по себе, а та просто продлила жизнь? Или это, напротив, был "прощальный подарок", бомба отложенного действия, который мы проглядели при осмотре?

Где-то на краю сознания вертелась ещё пара предположений, и интуиция подсказывала, что именно они содержат в себе правду. Но "в руки" эти мысли не давались, неизменно ускользали, и я волевым усилием заставил себя отойти от этой темы и переключиться на другое. По опыту знаю: сейчас бесполезно даже пытаться насиловать собственный мозг. А потом идея сама сформулируется и придёт.

Очень поспособствовало переключению появление в комнате Кра. Выглядел шат несколько осунувшимся, кажется, эту ночь он не спал. Пуль постоял у двери, пристально и внимательно меня разглядывая. Я же смотрел на него настороженно, ожидая любых действий вроде продолжения избиения, нелепых претензий или вовсе попытки выжечь мне мозги каким-нибудь местным оружием. Но всерьёз нападения не ожидал: в Кра не ощущалось агрессии. Усталость, растерянность, раздражение и какое-то непонятное мне тяжёлое сомнение — чтобы разобраться точнее, надо было погрузиться в медитацию, а такого я себе позволить не мог.

— Выйди, — коротко велел он медбрату, отступая от двери.

Тот послушался молча и безоговорочно, дверь захлопнулась — и установилась тяжёлая тишина. Слышно было, как где-то за стеной по трубам бежит вода, а над головой тихо гудит светильник.

— Как ты это сделал? — спросил наконец Кра.

— Сделал что? — осторожно уточнил я.

— Это ведь ты его убил? Ре.

— А его убили? — совершенно искренне удивился я, но собеседник в ответ только недовольно скривился, продолжая буравить меня взглядом. Я медленно, не делая резких движений, сел, морщась от боли в отбитых рёбрах. Как же заманчиво было запустить ускоренную регенерацию, но...

— Я готов сожрать собственное сердце, если ты к этому непричастен. Не понимаю, как, но я уверен, ты что-то с ним сделал. И со мной делаешь... Он рехнулся, а теперь я схожу с ума. Чего ты хочешь? Что ты вообще такое?! — процедил он зло, а я едва воздухом не поперхнулся от такого заявления.

У этого шата, похоже, гениальная интуиция, граничащая с провидением: он бессознательно, но очень чутко реагирует на все изменения в инфополе. Или это просто дурацкое совпадение, и параноик-пуль готов заподозрить меня в чём угодно вплоть до местной ядерной войны, а сейчас просто случайно попал в цель?

— Я никого не убивал, — совершенно искренне ответил я. — И понятия не имею, что случилось с тем шатом. И с тобой я ничего не делаю.

— А давай проверим? — с ухмылкой проговорил он, с подчёркнутой неторопливостью достал из кобуры на боку своё оружие и наставил его на меня. — Давай, расскажи, что должно меня остановить от того, чтобы сделать дырку в твоей голове?

— Может быть, здравый смысл? — медленно проговорил я, не сводя взгляда с оружейного ствола и лихорадочно соображая. В том, что этот тип без малейших угрызений совести воплотит угрозу в жизнь, я не сомневался. Зато сам Кра сомневался в своём желании это сделать, и это был единственный шанс.

— Неожиданный ответ, — хохотнул пуль. — Удиви меня подробностями.

— Ну во-первых, вы же ещё не узнали у меня всё, что могли бы, и твои коллеги вряд ли одобрят уничтожение такого ценного материала.

— Ответ неверный, ещё одна попытка, — всё с той же ухмылкой ответил он, со щелчком переключая что-то в своём оружии. Полагаю, чтобы привести его в боевую готовность. — Моё решение теперь здесь закон, никто даже не спросит, зачем я это сделал.

— А во-вторых, — начал я, запнулся, а потом вдруг меня осенило. Как там говорят, с сумасшедшими нужно соглашаться и стараться не выходить за пределы картины их бреда? — Если я сумел поспособствовать смерти Ре, не видя его и находясь под постоянным наблюдением, ты не можешь знать, на что я ещё способен. Может быть, моя смерть приведёт к катастрофе и взрыву моего корабля. Ты же понимаешь, что наши технологии значительно совершеннее ваших, и оружие — в том числе. Хочешь рискнуть своей планетой? Ты же не можешь предсказать силу взрыва. А кроме того... почему ты думаешь, что твой выстрел убьёт меня? Если он убьёт это тело, это ещё ничего не значит. Вы же сталкивались с рышами. Так возможно, я больше похож на одного из них, чем на вас? А это всё — маскировка?

— Хорошая у тебя фантазия, Юра, — после короткой паузы вдруг совершенно спокойно похвалил Кра и, опять что-то переключив в оружии, убрал его обратно в кобуру, после чего расслабленно привалился к стене у двери, скрестив руки. — Но ты слишком наивен. Неужели ты правда подозревал, что высокий пост может занять шат с психическими отклонениями?

— Если ты играл психа, у тебя получалось очень убедительно, — честно ответил ему, радуясь, что сижу. — Зачем всё это было? Что за спектакль?

Когда Кра в меня целился, было не до страхов, стрессовая ситуация заставила в первую очередь искать выход. А вот сейчас, когда пуль убрал оружие, запоздалое осознание, что я был на волосок от смерти, окатило с ног до головы, на несколько мгновений отдавшись слабостью в конечностях и лёгким головокружением, как будто резко упало давление.

Надо же было так вляпаться. Интересно, почему ничего подобного не случается с первооткрывателями, которые ищут и исследуют новые миры? Вот какого чёрта тут сейчас находимся мы с Лу, а не десяток толковых ребят со спецподготовкой бойцов особого назначения, исправной дальней связью и самыми широкими возможностями?

— Просто проверял свои предположения. Ты сообразительный парень: при угрозе не продолжаешь стоять на своём, а пытаешься придумать версию, угадав желания собеседника. Можешь больше не стараться, я и так понимаю, что ты пришёл из куда более благополучного мира, чем наш. Что до моего поведения... Репутация безумного фанатика удобна, — охотно пояснил Кра. — Окружающие уверены, что способны легко тебя просчитать и знают, о чём ты думаешь. А уж если твой начальник — в самом деле фанатик, то без неё не жить. Так что... если это в самом деле именно ты поспособствовал скорейшей отставке Ре, могу только поблагодарить.

— Обращайтесь ещё, — машинально проговорил я. — А почему ты думаешь, что это сделал я?

— Ре поговорил с тобой несколько минут и на следующий день свёл счёты с жизнью, оставив трогательную записку о том, что он сделал слишком много плохого и не может с этим жить. Я скорее поверю в непонятные мне скрытые способности пришельца, которыми он воспользовался, чем в то, что у авиша Ре вдруг проснулась совесть и чувство ответственности перед потомками, — хмыкнул он.

— Тогда я совсем уже ничего не понимаю, — пробормотал я, качнув головой. — Что тебе от меня нужно?

— Мне нужно, чтобы ты открыл корабль.

— Но я же уже говорил... — начал я, но Кра оборвал:

— Да, да, система самоуничтожения. Видишь ли, в чём дело. Даже если такая система существует, {твой} корабль мне в любом случае не нужен: он неисправен.

— Хочешь сказать, у тебя есть ещё один такой же? Исправный? — растерянно переспросил я, в ответ на что пуль снисходительно усмехнулся:

— А ты всерьёз думал, что первый и единственный?

— Я предполагал, что вы уже сталкивались с моими сородичами, — ответил честно. — Уж очень уверенно действуете, совсем не удивлены. И что же случилось с теми, кто был до меня?

— По-разному. Но живых инопланетян здесь сейчас, кроме тебя, нет, — отозвался он невозмутимо. Выдержал недолгую паузу, с интересом разглядывая мою хмурую физиономию, а потом со смешком добавил: — Большинство попадали к нам мёртвыми вместе с разрушенными кораблями. Материала было достаточно, чтобы удостовериться в нашем сходстве — и физическом, и психологическом. На моей памяти был всего один выживший, но никакой полезной информации от него мы получить не сумели: он, в отличие от тебя, не знал нашего языка. И выучить не успел.

— С таким ласковым приёмом, подозреваю, он не очень-то хотел его учить, — пробормотал я себе под нос, но Кра услышал.

— Мы тоже так подумали, — с ироничной улыбкой согласился пуль. — Поэтому его и устранили.

— Но о каком корабле в таком случае идёт речь? И почему ты думаешь, что я сумею его открыть? И главное, какие у тебя гарантии, что я не сбегу, если сумею в нём разобраться?

— Никаких. Но я всё-таки рискну, — проговорил он спокойно. Ещё несколько секунд помолчал, а потом отклеился от стены и постучал в дверь. — Пойдём. Я кое-что тебе покажу, — вполне миролюбиво добавил Кра, когда открылось и закрылось небольшое обзорное окошко, и кто-то снаружи отпер замок.

— Босиком? В таком виде? — рискнул я обратить внимание пуля на мою одежду: на мне сейчас оставались одни мятые тонкие штаны. Говорить о том, что после его допроса мне вообще было тяжело ходить, я не стал, уж доползу как-нибудь.

Резкая перемена поведения тюремщика всерьёз не удивила, лишь немного насторожила и очень заинтересовала. В добродушие его я верил не больше, чем в патологическую жестокость, поэтому никаких иллюзий не питал, а вот удовлетворить любопытство очень хотелось. И выяснить всё-таки, что именно нужно от меня {лично} Кра, потому что, похоже, его интересы несколько отличаются от интересов и общества, и начальства.

К моему удивлению пуль аргумент признал весомым и велел сунувшемуся в камеру медбрату принести мне одежду, обувь и таинственное "всё остальное для выхода".

Где-то через четверть часа посыльный вернулся с потёртым серым комбинезоном, большими серыми ботинками и сравнительно небольшой пластиковой сумкой, которую надлежало вешать через плечо. Тот же самый молодой шат по кивку пуля помог мне во всё это облачиться. Ботинки оказались заметно велики, но жаловаться я не стал. И в сумку, которую на меня повесили, заглядывать не стал, несмотря на любопытство. А потом про такие мелочи, как и про свои синяки, я вовсе забыл: Кра повёл меня прочь из бункера. Либо дорога здесь одна, либо все пути выглядели одинаково, но маршрут оказался предсказуемым. Лифт без кнопок, коридор без потолка, пост охраны, ещё один лифт...

Мы медленно, но неотвратимо карабкались наверх, под самую крышу. Пуль выглядел абсолютно невозмутимым и даже безмятежным, и меня так и подмывало попытаться сбежать прямо сейчас. Но эти мысли я поспешил разогнать. Возможность возможностью, но всё упиралось в уже знакомую мысль: прежде чем сбегать, надо придумать, {куда}. Кажется, это прекрасно понимал и сам Кра, поэтому не очень дёргался.

От вопросов я тоже старался воздерживаться, хотя клубилось их в голове великое множество. Зачем лишний раз привлекать к себе внимание? Ещё спрошу что-нибудь не то, решит мой конвоир опять сменить образ поведения... Нет уж, его благодушная версия устраивает меня несравнимо больше.