После жизни

— Патруль, — шипит старуха, поднимаясь с потрепанного кресла, что находится в углу. Она все это время наблюдала за мной?

Старуха шаркает ногами ко входу:

— Кто там?

— Прекрасно знаете. Патруль. Открывайте, — повторяется стук. Я вздрагиваю.

— Проходите, — она пропускает их внутрь. Я вжимаюсь в спинку дивана и натягиваю плед до самой шеи.

В комнату входят двое военных, что властно оглядывают пространство. Один из них очень интересуется моей персоной. Он присаживается на корточки и стягивает с себя маску. Его лицо испещрено впадинами от юношеских прыщей. Глаз коричневато-зеленого оттенка, что похож на болотный.

— Ты кто? — с издевкой задает он мне вопрос.

— Я?

Мое тело вздрагивает, а пальцы на ногах сжимаются до того, что их сводит судорога и мне приходится приложить немало усилий, чтобы не выдать боли военному.

— Это моя внучатая племянница, что пришла сегодня из пятого, — встревает старуха. — Вы же знаете, что там творилось недавно. Вот семья и решила отправить ее подальше от этого ужаса, — лебезит она перед ними. Мне остается лишь кивнуть.

— Да? Что-то вы непохожи, — хмыкает мужчина.

— Так, она в мужа дочери моей сестры, — сбивает его с толку старуха. Я уже едва могу дышать. Чувствую, что температура становится выше. Пот выступает на лбу, над губой и во впадинке на шее. Губы сохнут и мне приходится облизнуть их.

— Хм, — наклоняет он голову в бок, размышляя о том: верить или нет. — допустим. Она пришла одна? Такая молодая и ее отпустили?

— Так с младшими надо было остаться. Некому сопровождать-то, — улыбнулась полу беззубой улыбкой старуха. Перед моими глазами уже все плыло.

— Что ж... тогда, приятного вам здесь нахождения...?

Он интересуется моим именем. От страха и боли, что разливается по моему телу и собирается тугим комом в животе, выворачивая меня наизнанку, я выпаливаю свое настоящее имя:

— Вивиан.

— Вивиан, — отвешивает мне поклон военный и бьет рукой в грудь своего напарника, что вернулся с обхода дома. — Что там?

— Никого.

— Ладно. Идем дальше. Веселого вечера... Вивиан, — уголки его губ приподнимаются в кривой ухмылке.

Старуха стремится побыстрее от них избавиться.

Они уходят. Стук сапог слышится еще пару секунд и они растворяются в асфальтовом покрытии. Патруль перемещается к следующему дому.

— Ты — идиотка! — возвращаются ко мне старуха.

— Что? Отчего ты...?

— Ты сказала свое настоящее имя!

Я не подумала об этом. Проблема крутится надо мной, словно голодный ворон.

И скоро, он захочет есть...

* * *

Время клонится к поздней ночи. Там уже непроглядная темень, но через час уже будет светать.

Я смотрю в окно с дальнего расстояния, чтобы не привлекать к себе внимания. Старуха спит в дальней комнате, оставив меня в зале. Мне не терпится увидеть Графа вновь. Но нужно ждать.

Улица радует и одновременно пугает меня тишиной. Ни одного человека на ней. Лишь одинокие фонари, что освещают ее.

Мой живот стягивает. Волнение топит меня.

Успокоиться. Но это очень сложно.

— Так это ты? — раздается тихий голос в темноте комнаты. Я поворачиваюсь на звук, что исходит от дверного проема. Я охаю и прикрываю рот рукой, чтобы не закричать. Меня этому научили. Нельзя кричать.

Мне не видно того, кто стоит в темноте. Но я могу угадать его силуэт. Он высок, хорошо сложен и имеет огромные мускулы. У него длинные волосы, что спадают к пояснице. Они заплетены в мелкие косички, что создают одну на самом конце.

— Вас так легко отличить от людей, — вздыхаю я.

— Да? — кажется, он удивлен таким поворотом. — И как же?

— Дурацкими прическами, что у вас наравне с огромными плечами. Таких людей не бывает.

— Думаешь? Надо поразмыслить над этим. А сейчас, идем, — выходит он из тени. Я вжимаюсь в стенку дивана посильнее. Его лицо... Оно исполосовано шрамами. Все. — Страшно? Не все хладные идеальные. Запомни. Идем, у нас мало времени.

— Ты — Трент?

— Верно. Утром приходить опасно, поэтому поднимайся и пойдем.

Я встаю и, все еще пятясь от него, прохожу к выходу.

— Не туда. Ты видела чтобы я прошел через дверь?

— Нет, — вспоминаю я пустоту улицы. — не видела. А как тогда?

— Идем. Я покажу.

— А старуха? — смотрю я на дверь комнаты, где спит хозяйка дома.

— Поверь, она лишь обрадуется, когда не увидит утром ни тебя, ни меня.

Трент идет в сторону кухни. Я следую за ним. Там открыто окно, прямо в сад. Он залез через него?!

Трент подтверждает мои догадки через минуту.

Он резко перебрасывает ногу через подоконник и скрывается в зарослях кустарника, что растет под окном. Слышится шуршание.

— Где ты? — в его голосе раздражение. — Быстрее!

Я с опаской кошусь на окно. Но желание видеть Графа пересиливает.

Я перекидываю ногу, затем вторую.

Меня обхватывают за талию две сильные руки. Трент стаскивает меня так быстро, что я не успеваю вскрикнуть.

— Ты легкая, несмотря на твое положение.

— Ты в курсе?

Мне становится страшно. Не должно так.

— Да. Ты та, кого все наши стремятся защитить. Твой ребенок — это наша надежда.

Надежда... Для меня он тоже является надеждой. Наш ребенок.

— Почему?

— Что почему? — спрашивает меня Трент.

Он ведет меня среди густых зарослей, безошибочно выбирая правильную дорогу в кромешной тьме. Ветки бьют меня по лицу. Я не успеваю от них загородиться. Они хлесткие, как удары судьбы, что я должна выдержать.

Стараюсь не издавать звуков, чтобы не выдать нас с этим хладным, что пришел за мной. Подозреваю, что если бы не ребенок, то Трент и пальцев не пошевелил бы.

— Так что почему? — повторяет он свой вопрос, так и не дождавшись от меня вразумительного ответа.

— Почему мой ребенок для всех вас так важен? Я могу понять себя, Граф... и даже Дока — он друг Графа, но вы... Почему?

Трент затормаживает. Мне приходится резко остановиться; я могу врезаться в его спину носом.

Он поворачивается ко мне.

Во тьме плохо видно его выражение лица, но отчего-то я знаю, что он ухмыляется, словно разглядывая занятную вещицу.

— Это наш шанс на признание среди людей. Что мы не роботы или звери. Что мы тоже люди, просто несколько иные... И все.

Я чувствую, что он говорит со мной откровенно. Он говорит мне правду.

— Вы хотите мира?

— А кто его не хочет? — удивляется Трент. — Разве ты не хочешь мира?

— Хочу.

— И мы хотим того же. Просто, сейчас, те, кто у власти, не дают нам и рта раскрыть, чтобы рассказать всем о нас. Показать, что мы не хотим войны. Но мэры всех семи округов не хотят этого. Им легче управлять вами, людьми, показывая нас врагами с которыми они успешно борются.

— Страх?

Трент кивает головой.

— Это самое лучшее средство управления массами. И чем больше масса, тем ужаснее должен быть страх, внушаемый ими вам.

— И мой ребенок...

— Твой ребенок — это то, что дает возможность показать всем, что мы не чудовища. И его надо оберегать. Оберегать сильнее, чем что-либо.

Я понимаю почему он так говорит. Теперь понимаю.

— Его будут пытаться убить?! — ахаю я от ужаса.

— Да. Но убить будут пытаться тебя! — выдает мне безапелляционный приговор Трент. — В ребенке не будет жизни, если не будет ее в его матери. Проще всего.

— И именно, поэтому, ты приютил нас?

— Да, лишь поэтому. Вам не выжить без помощи других хладных.

Трент не говорит больше ни слова. Он хватает мое запястье и с удвоенной силой тащит среди зарослей. Больше он не заговаривает со мной. Я тоже не спешу ввязываться в новый диалог. Мне нужно переварить и эту информацию.

* * *

Трент знает все вокруг как свои пять пальцев. Он с легкостью проводит меня через брешь в стене и мы оказываемся за ее пределами.

Дальше мы идем влево и ныряем в маленький лесок, что вплотную прилегает к Громаде. Там есть пещера. Или что-то наподобие...

Мы направляемся прямо туда, где сверху свисают корни деревьев, травинки и паутина с дохлыми букашками, что сплели предприимчивые пауки. Я лишь успеваю отмахиваться от этой гадости, что стремится мне прямо в лицо.

— Быстрее, солнце уже поднялось. Вас уже, наверняка, ищут в гетто. Ты — слишком ценный кадр, а твой Граф — вообще, персона нон-грата. Вы — мишень для все мэров.

— Серьезно?!

— Еще как. Ты насолила председателю, сбежав из-под его носа. Он не справиться с таким унижением его гордости. Будет рыть носом землю, чтобы найти тебя и вернуть.

Страх парализует меня. Молочная кислота сковывает мои мышцы, не позволяя двигаться дальше. Это замечает Трент.

— Что с тобой? Плохо? Ребенок? — смотрит он на мой уже намечающийся живот. Я тут же прикрываю его от взгляда хладного, защищая ребенка своей ладонью. Трент усмехается. — Все нормально?

— Вроде бы... Сейчас, для меня понятие "нормально" — понятие растяжимое.

— Ясно. Тогда, спешим. Мало времени.

Силой он заставляет меня двигаться дальше.

Туннель кажется бесконечным. Или это лишь мое мнение?

Мы идем быстро, но Трент все время оборачивается в мою сторону, проверяя. Кого? Меня или того, есть ли погоня за нами? А может и все разом. Неважно.

— Мы скоро дойдем, — решается заговорить и поддержать меня он. Я кивком подтверждаю, что слышу его. Он вновь поворачивается ко мне спиной. — Надо ускориться. Еще чуть-чуть.

Скорее бы...

В моем теле появляется тяжесть, а живот, кажется, становится все больше и больше. Тяжело переставлять ноги. Спина начинает болеть и сгибаться, не давая мне разогнуться.

— Трент, — зову я своего спутника. Тот не останавливается; он смотрит через плечо. — нам еще долго идти?

— Совсем чуть-чуть. Вот, осталось лишь завернуть сюда, — скрывается он за поворотом. На миг он исчезает. А следом, он тянет и меня в кромешную тьму. — Пришли! — слышу я его голос.

Мне приходится закрыть второй рукой глаза: солнечный свет бьет в глаза, заставляя сильно жмуриться. Мы находимся на открытой поляне, а рядом с нами вход в туннель, откуда мы с Трентом вышли.

Вокруг лес. Он окружает нас со всех сторон, словно наседая и пугая одновременно. Я не могу справиться с собой, чтобы не повертеть головой в разные стороны; рассматриваю каждую деталь, до которой может дотянуться мой взор.

— И что это?

— Что? — думает над моим вопросом хладный. — Можешь звать его граница или переход. Здесь всегда есть наши, что охраняют этот вход. Мы у них сейчас на прицеле. Если бы ты была одна, то тебя бы убили еще тогда, как ты высунула свой нос оттуда, — тыкает пальцем позади себя он. Ух, мне это не особенно нравится. Но ничего не поделаешь.

— И они видят нас?

— Естественно.

— А почему, тогда к нам никто не подходит?

— За нами могут быть отряды из гетто. Они не раскроют себя, пока не убедятся, что мы одни.

— И как?

— Просто иди за мной, не останавливаясь. Я уверен, что Граф уже вырывается из лап моих ребят, чтобы кинуться к тебе. Не будем заставлять его ждать. Нам надо перейти поляну, чтобы мои ребята могли понять, есть ли чужаки за нами или нет.

— Как?

— Ты всегда такая занимательная или на стресс так реагируешь? — ухмыляется он, глядя прямо мне в глаза.

— Не знаю. Так ты ответишь?

— Отвечу. На каждом солдате, как на тех, что из гетто, так и на нас есть специальные радиопередатчики, что крепятся за мочкой уха и...

— Кажется, основную мысль я уже поняла. Вам нужно разделить сигналы?

— Что-то типа того, — до сих пор улыбается мне Трент. Я веселю его как милый незатейливый хомячок. Мило. Никогда бы не подумала.

Мы неспешным шагом идем через поляну, что залита теплым солнечным светом. Травинки приятно щекочут мои щиколотки. Колют их, обволакивают их. Давно такого со мной не было.

Не могу удержаться от одного: я вижу маленький цветок синего цвета, что спрятался среди травы. Разрешаю себе нагнуться и погладить его лепестки. Они бархатны и так нежны. По моему телу разливается тепло и приятная нега. Я хочу остаться здесь навсегда.

Пальцы сами тянут его за стебелек и цветок оказывается у меня в руках; запах его пьянит и одурманивает. Голова идет кругом, а в глазах пляшут черные мошки. Меня качает.

— Что с тобой опять не так? — улыбка исчезает с лица у Трента. Он злится и нервничает. Я утомила его и это его бесит. — Что случи...?

Я не успеваю услышать его вопрос до конца. Но я догадываюсь о чем он. Мне бы ответить, но ноги подводят меня, как и мое сознание. Я падаю как подкошенная. Что вновь со мной? Трава укрывает меня со всех сторон, обволакивая как уютная колыбель.

Глаза закрываются...

Глава 11

— У нее мощнейший солнечный удар. Перегрев организма. При чем, такой стремительный, что ей хватило пары минут на открытом солнце, чтобы вызвать у себя такие последствия.

— И что теперь?! — слышу я сквозь сон испуганный голос Графа.

— Она будет здесь... до рождения ребенка. Ты же не хочешь рисковать ее здоровьем и здоровьем ребенка?! — голос Дока. Он взволнован не меньше, но держит себя в руках, как и любой врач от которого зависит жизнь его пациента.

— Когда она очнется?! Она же должна очнуться, я прав, Док?! — наседает на него друг.

— Должна. А раз должна, то очнется. Будешь надоедать, прикажу тебя убрать из ее палаты. Здесь не твоя епархия, а моя. Успокоился?

— Да.

Молчание. Граф и Док молчат и не спешат продолжать свой разговор. Мне становится и страшно, и интересно. Я жду его продолжение даже больше, чем эти двое.

И они продолжают...

Слова, что произносит Граф, надолго проникают в меня, заставляя содрогнуться:

— Я не могу ее потерять. Сделай что угодно, но спаси ее... спаси для меня! Прошу тебя. Нет, умоляю.

— Я все понимаю и постараюсь, но...

— Без "но". Без этого слова.

— Друг, я...

— Все. Я все сказал. — прерывает его Граф. Слышится стук двери и все затихает.

Я боюсь открыть глаза, доказав тем самым, что я все слышала.

— Рассекречивайся, Вив. Он ушел, — смеется Док. Его голос усталый, но держится. — можешь "очнуться".

— Как ты узнал? — шокирована я.

— Как? Да по твоим показателям. Ритм сердце стал ускоренным и не таким равномерным. Я же врач, да еще и ученый. Ты думала меня обмануть? Я уже давно это приметил.

Он приметил это, а я примечаю то, что в меня вновь воткнуты множество трубок, что проводят через себя лекарства. На кончиках пальцев "прищепки", которые передают мое состояние на мониторы. Все пикает и ужасно раздражает. Я так устала от этого.

Пытаюсь поднять руки, чтобы почесать нос, который ужасно чешется, но Док мешает мне это сделать.

— Что ты хочешь сделать?

— Почесать нос.

— Не надо! Тебе, вообще, не нужно шевелиться. И...

— Что еще? Док, я так хочу почесаться, будто сотни тысяч мелких иголок одновременно вонзаются в меня.

— Не нужно тебе сейчас видеть свои...

Я опережаю его; руки поднимаются к моему лицу. Они покрасневшие и кое-где намечаются вздутие. Что?! Все это здорово смахивает на ожоги.