После жизни

После жизни

Выбор. Свобода. Война

Аннотация:

В мире Вивиан все делится на "до" и "после" комендантского часа. Вся ее жизнь подчинена строгому правилу: девочкам от двенадцати и старше после наступления сумерок не выходить из дома.

Их небольшой район, что огорожен высокой стеной по всему периметру, защищается день и ночь от Хладных или Бесчувственных — идеальных солдат, которые были экспериментами мировых государств. Теперь, они вырвались на свободу и хотят одного — создать свою расу.

Но в одном беда...

Все солдаты-роботы — мужчины. Им нужны женщины для того, чтобы выносить детей.

Есть проблема. Все похищенные женщины и девушки либо не могли забеременеть от них, либо беременность просто прерывается. Все женщины погибли при этом.

Глава 1

Солнце клонится за линию горизонта. Мне нужно поторопиться. Иначе, я могу опоздать.

Прохожу вдоль Громады, что защищает нас от Хладных — идеальных солдат, что были выведены в наших мировых лабораториях, чтобы защищать страну и ее жителей.

Но все имеет свое окончание. А когда люди стремятся к той власти и силе, что есть лишь у Бога, то очень быстро осознают всю глупость этого желания.

Создав Хладных, которые не имеют ни чувств, ни желаний, верхи хотели тем самым решить проблемы обычных солдат.

Обычные солдаты, что сражались за нас, всегда боялись за себя, своих родных и близких, заботились о них в первую очередь. Правительству же нужно было, чтобы они заботились главным образом о своей стране.

С помощью новейших разработок и технологий, ученые смогли убрать из генов ненужные чувства и желания, а потом подсадить силу, ярость и бесстрашие, которые сделали Хладных практически непобедимыми. Они — биологические роботы, у которых мозг работает лучше, чем самый современный компьютер. И они — солдаты, обученные убивать.

Я родилась уже после всего этого, когда население уменьшилось до миллиона, а несколько, окруженных стеной, городков связали себя под землей длинными туннелями.

Я видела лишь это. Вижу. И буду видеть. Это моя жизнь.

Самое страшное для меня — это комендантский час, что призван охранять нас от Хладных. Именно, нас. Девушек и девочек, которые достигли десяти лет.

Мы нужны им. Хладным, что за стеной.

Вырвавшись из лабораторий и заставив людей спрятаться за стеной, как за прутьями клетки, Хладные, у которых нет чувств, поняли, что им нужны дети. Дети,которые будут носить их геном. Но возникла проблема. Все Хладные — солдаты, то есть они — мужчины.

И они стали делать вылазки под покровом ночи. За нами. Женщинами.

Теми, что способны выносить ребенка.

Маленькие девочки их не интересуют. Им не нужен балласт, который нужно растить и кормить. Нужно ждать.

Хладным нужны дети сейчас. Они, все-таки, смертны.

И вот теперь, мне, как и всем остальным девушкам приходится бежать домой, едва солнце клонится на закат.

По всем обшарпанным стенам старых зданий, на ремонт которых у наших мэров нет времени и желания, висят пары листовок с лицами Хладных. Они были замечены у нас и не раз. И теперь на их лицах огромном красным штампов выведено: "Опасность".

Я вижу эти лица изо дня в день и уже помню каждую черточку.

Один — с огромными чуть раскосыми к вискам глазами. На его голове короткий черный ежик. Нос прямой и острый. Подбородок каменный и квадратный. Татуировка окрашивает его левый глаз чудаковатыми узорами.

Другой, что висит рядом с этим, — с волнистыми волосами и они у него светлые. Нос его маленький и чуть кругловатый. Брови его тонкие как у девушки, но все равно он выглядит угрожающе. Прямо между ними у светловолосого маленькая родинка.

Если бы они не были Хладными, то любая бы женщина согласилась стать их. Они — красавцы и с этим трудно спорить.

Все Хладные — идеалы мужского рода. Они накачены. Их рост высок, а взгляд всегда угрожающий.

Я стараюсь лишний раз на них не смотреть. А зачем? Я никогда не нарушу правила и не выйду на улицу после комендантского часа.

С другой стороны виднеется Громада — стена в тридцать метров. Она гладкая и литая. Она словно застывший водопад. Мощность, сила и бесшумность. Поверх нее проведена проволока, по которой, потрескивая, бежит ток.

Стену постоянно охраняют остатки армии, которую должны были бы заменить Хладные. Они наша последняя защита.

Мужчин мало, но и женщин немного.

Хладные их постоянно похищают. И никто не вернулся. А Хладные вернулись.

Женщины не могут выносить их детей. Те убивают их. Они слишком слабы перед детьми Хладных.

Как они проникают за Громаду? Это остается за пределам моего понимания.

Но мне страшно.

Страшно каждый раз, как я иду из школы между стеной и этими проклятыми плакатами с лицами Хладных.

Мое имя — Вивиан. Вивиан Торвальд. Мне полгода назад исполнилось шестнадцать. Я уже шесть лет хожу, оглядываясь.

Внешность у меня обычная. Темно-русые волосы едва достают мне до плеч. Они колыхаются едва заметными волнами. У меня близко посаженные глаза серого цвета и прямой нос с едва заметной горбинкой. Губы полные, но лишь с намечающимся контурами.

Но это неважно для Хладных. Им важно лишь одно — я — девушка. А значит, для них я лакомый кусок. Мне нужно бояться.

И я боюсь. И это неспроста.

Один из Хладных убил моего отца.

В день его гибели мне всегда становится душно в городке. Только тогда я хочу вырваться за стену. Только тогда, меня не пугает мысль о том, что там полно Хладных.

Все в день его памяти мне кажется особенно ярким и режущим глаз. Мы всюду были с моим отцом и старшим братом Оливером.

Тогда Хладный выбежал из-за угла дома, когда еще солнце было в зените.

Мы с отцом и мамой возвращались из больницы, где маме с папой сообщили о том, что у них будет ребенок. Тогда, в животе моей мамы уже была моя сестренка — Ванесса.

Зная все это, папа не мог позволить забрать Хладному мою маму. Мне было тогда пять лет. Оливер остался дома смотреть фильмы. Я же увязалась за ними, хныкая.

Странно, но мне не снятся кошмары из-за того случая. Но каждый день у меня встает перед глазами эта картина, когда Хладный сворачивает шею моего отца.

Еще бы минуту и он был бы жив. Армейцы прибежали, опоздав.

Отец был мертв.

Он спас нас с мамой, пожертвовав собой.

Несс никогда не видела своего отца.

Вчера ей исполнилось десять. Ее отсчет начался, как и мой когда-то. Шесть лет назад.

Она напугана. Моя мама с детства внушала ей ужасы о Хладных. Я тоже молча слушала их, понимая, что мама очень боится за меня и Несс.

Оливер, единственный мужчина в нашей семье, всегда издевается надо мной, когда этого не видит мама.

Уходя на очередную ночную тусовку, он с ядом в голосе произносит:

— Я оторвусь и за тебя, моя дорогая, Вив.

Потом он вздыхает. И в этот раз он искренен как никогда.

— Жаль, что на ней не будет девчонок.

Он чмокает, сидящую в своем любимом кресле около двери, Несс и отправляется гулять. Я всегда бешусь. Но быстро отхожу.

Несс и Оливер — с оливкой кожей как у нашего отца.

У них такие же как и у него темно-каштановые волосы и карие глаза. Я же взяла от него лишь упрямство и желание к свободе.

Внешностью я в мать. А вот характер ее передался моим брату и сестре.

Мы все разные.

В Оливере и Несс имеется та нотка оптимизма, которой так порой не хватает мне. Они могут жить и не замечать всей этой огромной клетки, в которую мы себя сами загнали из-за жажды власти. Они умеют закрывать на все это глаза.

Я не умею.

Я отличаюсь. Лишь отец понимал меня, но теперь его рядом со мной нет.

По городу слышится сирена. Она словно купол накрывает меня.

Я зажимаю уши и ускоряю свой шаг. Бегу домой. Мама будет волноваться.

* * *

Залетаю домой. Дышу очень быстро, стараясь вернуть спокойствие в себя.

Оливер сидит на диване, сложив ноги по-турецки, и смотрит фильм по телевизору. Мама собирает себе еду на работу. Она сегодня в ночную смену на консервной фабрике.

Несс несется ко мне, обнимая:

— Виви! — с детским восторгом кричит она мне на ухо.

— Что красотка?

— Ты купила мне что-нибудь?!

Несс учится дома. Мама считает, что на нашу семью одной безголовой девицы как я, хватит.

Если бы не желание отца, чтобы я закончила колледж, то мама бы и меня сделала домашней затворницей. Она очень боится за нас с сестрой.

Но я хожу в колледж. Предпоследний класс.

Класс, в котором, помимо основных предметов, нас учат как отличать Хладных от простых людей. Но это не нужно. Я считаю так.

Более красивых людей, чем Хладные, я не видела. Правда, я никогда и не покидала наше гетто.

И Несс всегда просит меня купить ей что-нибудь.

Я покупаю. На сэкономленные деньги от обедов.

Иногда шоколад, а иногда какие-то безделушки у дяди Сэма, что держит свой фургончик у нашего колледжа.

Только там старик может толкать свои вещицы детям. Куклы, что он шьет разных размеров, не нужны мальчикам. А девочек мало на наших улицах.

В нашем колледже нас всего одна треть на две трети пацанов.

— Ну же! — требовательно переминается с ноги на ногу Несс, отрывая меня от размышлений. — Что ты мне принесла?!

— Отстань от сестры, Ванесса! — строго говорит ей из кухни мама.

— Зажилила, да, Вив?! — оглядывается на нас Оливер, сверкая своей улыбкой.

— Почему ты еще не свалил? — злобно интересуюсь я у него. Брат пожимает плечами и молча возвращается к просмотру фильма. Я глажу по голове нетерпеливую сестру. — Принесла, моя красавица!

Я достаю из заднего кармана своих старых и потертых джинс шоколадный батончик с мюсли и орехами.

Несс цепко выхватывает его из моих рук и несется в нашу с ней общую комнату, что находится в конце дома.

Я закидываю сумку на крючок и сажусь в кресло.

— Что? — не глядя на меня, спрашивает Оливер.

— Ничего. Просто устала.

Я не вру. Я действительно вымоталась. Шесть уроков и наказание.

Я заснула на первом уроке. Пришлось сидеть еще лишний час.

— Ты едва не опоздала, — как бы между прочим замечает мой брат. — Раньше ты была дома до сирены. Что произошло?

— Я задумалась у стены.

— О чем около нее можно думать? — пожимает плечами Оливер.

Мама выскакивает в гостиную и на ходу застегивает пряжку своих туфлей.

— Приходи пораньше. Ты запоздала.

— Мам, просто я...

— Прости, я опаздываю. Объяснишься завтра.

— Мам! — пытаюсь я задержать ее. Но этого не случается.

— Потом! Все потом!

Мама хватает сумочку и пакет с едой для себя. Через минуту ее уже нет в доме.

Оливер медленно встает с дивана.

Натягивая куртку, он причмокивает губами.

— Куда ты? — я беспокоюсь за него.

— Все туда же! — бросает мне брат и подмигивает. — Ложитесь спать пораньше. Меня не ждите.

— Оливер, не ходи! Мне неуютно. Сегодня напротив стены расклеили новые плакаты с теми, кто пролезает через стену.

Я держу за руку своего двадцатилетнего брата, который ведет себя как подросток.

Оливер подрабатывает в автомастерской. Брат бросил школу, не доучившись всего год.

Тогда нам очень были нужны деньги. Мы считали каждую крошку хлеба.

Оливер беспечный, но если дело касается семьи, то брат становится серьезным. Он считает, что обязан заменить нам отца с Несс. Но я не считаю, что это верно. Мама на стороне брата.

— Уложи Несс и сама не засиживайся допоздна. Все. Я ушел! — хлопает за ним дверь. Я остаюсь одна с сестрой.

Закрываю первую железную дверь на все шесть замков. Захлопываю вторую. Щелкает еще три замка. На окна опускаются железные ставни.

Брат ушел на всю ночь, а мама не вернется до самого утра.

— Несс! — зову я сестру. Та шелестит фантиком от батончика в кухне. Она уже там. Маленький моторчик. Я ее очень люблю.

— Я тут, Виви! — кричит она мне.

Она жует. Это слышно в ее голосе. Она торопится, словно кто-то отнимет этот батончик у нее.

— Уже нужно готовится ко сну, солнышко! — попросила я сестру.

— Угу! — донеслось из дальней комнаты, что служила нам кухней.

Я усаживаюсь на диван, подбирая под себя ноги. По полу у нас дует. Мы живем не богато. Обыденно. Но мы не жалуемся. Мы вместе. И нам так нравится.

Тыкаю бессмысленно в кнопки пульта. Ни одной хорошей программы. Наш мэр и его правительство курирует то, что будет пропущено к нам на экраны.

Я злюсь и выключаю телевизор. В доме воцаряется тишина.

На улице слышны мявкание бездомных котов. Они тощие, но живучие. Всегда им удивляюсь, когда они выныривают ко мне под ноги из подворотни. Мне бы нужно у них поучиться. Они живут вопреки всему.

Кто-то бринькает звонком велосипеда, проезжая мимо нашего домика, что находится на самой окраине города. Мы находимся у самой Громады. И это пугает еще больше, чем нам нужно.

Это рабочая окраина. Это окраина жизни. И мы находимся на ней.

Если ее перейти, то мы окажемся просто за стеной.

Мне очень хочется открыть окна или выйти на крыльцо.

Я хочу сесть на наши скрипящее ступеньки, что давно уже пора менять, и просто смотреть на звезды. Я их видела лишь на картинках старых журналов и на фотографиях своего брата.

Да, он иногда делает их, фотографируя для нас с Несс природу в ночном окрасе.

— Я делаю это лишь для моей красавицы, Ванессы, — треплет он всегда щеку сестры, прежде, чем вывалить очередную стопку плохо сделанных фоток. На них он и его друзья: Райан и Даг.

Они фотографируются то на фоне дерева, что освещено с одной стороны луной, то на фоне старого дома, куда они забрались на крышу. Там я вижу звезды над их головами. Я могу представить, что их вижу я. Сама и напрямую.

Пусть, Оливер и говорит, что делает это ради Несс, но я знаю, что делает это он больше ради меня, чем нее. Несс не интересует ночной город. Она еще маленькая и любит платья и куклы. Звездное небо ее не привлекает.

Брат подкалывает меня постоянно. Но я понимаю, что он так выражает свою любовь ко мне. На самом деле, он порвет за меня любого. За маму. За Несс. За всех нас.

Когда-нибудь я увижу небо ночью и вдохну ночную свежесть. Я обещаю себе это.

Наклоняюсь, чтобы дотянуться до сумки, где меня ждет домашняя работа назавтра.

Я успеваю ухватится лишь краем руки за лямку сумки, когда слышу кашель своей сестры. Он утробный и очень глухой.

Что-то не так и я это чувствую.

Вскакиваю. Сумка летит на пол, обрывая крючок, на котором она висела. Мне неважно.

Влетаю в кухню, едва не врезавшись в косяк лбом.

Несс стоит, облокотившись на стол. Она согнулась. Ее рука лежит на животе.

— Что с тобой? Тебе плохо?! — кидаюсь я к сестре. Я нахожусь на грани истерики.

— Мой живот... он очень болит, Виви... мне больно! — Несс падает на колени, сжимаясь в комок. Я не знаю, что мне делать.

Нужно отвезти сестру в больницу. Она не так далеко от нас. Для таких как мы. Для семей рабочих. Но я не могу выйти. Тем более, Несс не может выйти. Комендантский час в разгаре.