Проведи меня

Он обернулся и ведьма смогла разглядеть его, он вздёрнул бровь, словно говорил с глупым ребёнком.

— Ты похож на меня. Только в мужском варианте, — она подмечала разрез глаз, нос, форма лица, всё как у неё, только увеличено в масштабах и всё по строению мужских пропорций.

— И вывод?

— Ты ведь не серьёзно?

— Смотря о чём ты подумала, а подумала о том, что я твой брат, и нет. Не верный вывод.

— А вот и нет, я подумала что ты моё подсознание. Так что это ты сделал...а не верный вывод. Почему я мужик в моём подсознании.

— Потому что баба бы столько не вытянула.

— Женщины морально сильнее мужчин.

— А ты стала такой бабой, которая решила тащить всё, и в твоём представлении это делать должен мужчина, вот поэтому-то я и мужик. Мы всё выяснили?

— Нет. Где ты искал?

— Повсюду. И сейчас прочёсываю этот район.

— Ты не хуже меня знаешь, она в верхах.

— Знаю. Но это и есть верха. Так же как клетки. Человек нашедший, будет там, человек сдавшийся, останется здесь скоплением пыли.

— От оно как, — она взглянула себе под ноги, — как-то многовато сдавшихся.

— Это еще ничего, мы с тобой прошли такие барханы, что мне кажется, это был отдельный срок жизни, когда всех поголовно задавили и они укорили себя сами.

— Да уж, нет врага опаснее, чем ты сам...

— Ты должна что-то предпринять. Нам осталось немного. И если ты хочешь извиниться. То доделывай всё, и бегом ко мне... он зовёт тебя.

— Кто?

— Тот кто всегда тебя зовёт. Ради кого прутья, чуть ли не грызла.

Глава 26. Измена.

"Надо бы сменить подсознание. Уж слишком оно язвительное, даже для человека без сердца", — это было первое, о чём подумала ведьма, открыв глаза.

Что казалось бы может статься без одного органа. Живут же люди с одной почкой. Ан-нет.

Как бы там ни было, сердце есть скопление наших чувств. Оно как насос перекачивает не только кровь. Но и наши чувства, мысли, помыслы, нашу мораль, пронося её по рекам крови, обдавая нас волнами последствий.

В утиль всё это, сердца нет, нет и всего прочего. Дожить, и ради чего она кстати живёт?

Сколько она уже без сердца? Неделю? День? Кажется вечность.

Нечто отдалось в груди. Страх? Непонимание? Паника? Не различив, что именно, она поняла, что не видит резона жить дальше. Что она хотела закончить? Для чего рвалась из клетки? Этот мотив стал блёклым.

Родное существо рядом, стало практически безликим, как некогда виденное ей подобие его.

Всего одна ночь.

И всё же можно измениться за одну ночь. А уж за день, можно изменить не только себя, но и всю свою жизнь.

Кому и ради чего она должна что-то?

— Кажется, я сама загнала себя в эти рамки? — она спросила вслух, и тело рядом внезапно открыло глаза, он не спал.

— Ты почему не спишь? Всего лишь час прошёл, — он непонимающе смотрел на неё.

Ведьма опустила взгляд на его губы, то, что она когда-то хотела поцеловать его, теперь ушло.

— Обними меня, — тон вышел приказным.

Блондин нахмурился, но придвинул к себе и обнял. Она усмехнулась. Поняв что всё, кажется пришёл финал её чувствам.

Ровная река бесчувствия поглотила её и понесла по подводному течению. Как и сказал ведьмак. Вроде бы это он имел в виду. Ровно?

Даже холод. Теперь его не было. Не было и ощущения тепла. Было безразличие и кажется пустота.

Лим прикрыл глаза и казалось, заснул.

Она ушла.

Не заботило что идти далеко. Не заботило что она в свитере.

Не интересны звуки леса. Запахи.

"И если ты хочешь извиниться..."

— Разве хочу?

Резко остановилась.

Она совсем ничего не хотела. Оказывается всё гораздо хуже, чем ей показалось на первый взгляд. Это выдал аналитик в её голове, поправив очки на переносице.

Взглянув на запястье, увидела, что осталось дня три, не больше.

Тот же аналитик выдал, что надо бы сбежать от всех. Ей же лучше, если никто не увидит контраст с той, которая была с ними все годы.

Охранный дух, замолчал, как только она подошла. Уже на пороге он осмелился спросить, этого никогда не было за ним.

— Могу ли я сказать с уверенностью, что ты вернёшься?

— Я сама не знаю. Если мне вернут сердце и душу. Но...

— Не говори, что тебе нравится... — зашелестели листья, закричали птицы, откуда они взялись, ночь ведь.

— Мне действительно нравится, если можно так сказать, я не чувствую. Но знаю, что это свобода.

— Ярослава. Свобода сгубила не одну ведьму. А бесчувствие убило тысячи.

— Одной больше, одной меньше. Мы не сделали ничего о чём людям нужно было бы знать. Нас заклеймили и обрекли на существование в тени...

— Тебя разве это заботило? — дух был встревожен, он много речей слышал от ведьм, и все становились на дорогу мести и убийства, творя тем самым "правосудие".

— Нет. Кажется. Но как бы то ни было. Это не моё дело, не моя битва. Когда я уйду. Сбей их со следа.

— Забота? Значит не всё потеряно?

— Нет. Дань уважения той, что построила вокруг себя мирок и поддерживала годами, вот и всё.

Слишком много повторяющихся "нет". Раньше этого не водилось за ней. Да и кому какое дело, вот ей, совсем нет, сыграет роль и уйдёт.

Утро еще не наступило. Обряд еще не начался, проводник только что улёгся.

Весь дом был молчалив. Мать уснула со свитками в руках. Сестра спала крепким сном, выплакавшись в подушку. Дядя сидел за своим столом, склонив голову, пытаясь понять трактаты.

"Там больше выдумки, чем правды, не трать зря силы", — хотела сказать ведьма, но одёрнула себя и ушла в подземелья.

— Можно? — стук о дверной косяк вывел её из разглядывания своей же комнаты.

Чем спрашивается, она думала, когда обставляла её. Слишком уютно, тепло, даже чёрные тона не казались такими поглощающе чёрными, каковыми должны являться.

— Почему никто не сказал раньше, что я не ведьма, а посмешище?

— Потому что ты была ведьмой, Ярия. Настоящей. Не мнящей и не напускной. Но рискуешь стать одной из тех ... — он махнул рукой, обрисовывая что-то в воздухе, тьма запятой повисла там.

Осмыслив слова Мортиса, она еще раз оглядела комнату. Может быть он и прав, аналитик кивнул и записал что-то на бумагу, обмакнув перо в чернильницу.

— Ты злишься? — она взглянула на Ангела, и увидела скопления тьмы, — Значит вот такой, я тебе уже не нужна? — она ядовито улыбнулась, раздражение чужого существа приносило ей радость, кажется, да.

— А как же: я подожду тебя! Там! За гранью! — наигранно она драматично выдавала всё через паузы.

— У тебя остался только я.

— Только я! — воскликнула она.

Молчание и пристальные взгляды, словно мечи, тупо схлестнулись и съехали друг с друга.

— Вот как раз ты! Мне и не сдался.

— И кто же сдался?

— Проводник.

Ангел вздёрнул брови, и оказался в кресле, разглядывая девушку с боку.

— Давай, поиграем?

Она взяла кубок и усевшись на стол она задумчиво крутила его и разглядывала подмигивающие созвездия.

— Никогда не разбиралась в них. Даже ковш найти не в силах.

— А говорят, что все ведьмы очень хороши в этом.

— Я не из них, — она пожала плечами.

— Что ты хочешь сделать?

— Давай поищем тех, кто изменял любимым? "Любимых помнят, хоть и предают", а? — она лукаво улыбнулась.

Горло. Кровь, бутылёк и вот уже тринадцать теней стоят перед ней. Они замерли в ожидании приказа, но вместо этого, она запела:

Я измену тебе никогда не прощу,

И тревогу твою я, с водой отпущу,

Я сквозь пальцы отмерю всё время твоё,

Не осталось — смотри, всё уже решено.

Тени облепили кубок и поняв, что же нужно вызывающей, они образовали нить, настолько кровавую что с неё капало нечто алое, оставляя следы и тут же исчезая, как только ведьма делала шаг за этой нитью.

Она вела через весь дом, и вывела на балкон.

Увидев блондина, отряхающего шерсть, в обличии волка, нить указала на него, образовав нечто похожее на копьё.

Как только это случилось, волк рухнул и часто задышал.

Она смотрела, как мучается и умирает серебристый, огромный волчара. И решила узнать, с кем же изменил её блюститель морали.

Повела рукой, устраняя наконечник.

Тьма собралась в клубочек и прыгнула к ней в руки.

— Я измену тебе никогда не прощу,

Пусть отмерила время,

Я тебя отпущу, — напевая, она подходила к волку, который еле двигался.

— Расскажи-ка мне, с кем ты изменил этой верной ведьме?

Говорить она стала о себе в третьем лице, словно отделилась от этого тела и личности.

— Я бы никогда, — он дышал с перебоями, кровь шла ртом.

— Тени не врут, — она разглядывала его как экземпляр для препарирования.

Он молчал.

— Я могу спросить у них, — вдруг тени зашептали, решая, что же показать из всего и воспроизвели разговор между друзьями, когда ведьма ожила и вернулась, когда засыпали и Лим позволил.

— Ух ты, я игрушка? Мной можно делиться?

Но это было просто из интереса, никаких живых чувств не было внутри, только желание поиграться.

— Душа моя...

— У тебя только моя душа, у тебя есть только она, а вот у меня, ничего нет, — спокойный тон, сухой взгляд.

— Давайте посмотрим, кто же еще умудрился.

Снова алая нить, ведёт через вход к комнате дяди. Что-то больно стукнуло в рёбра.

Ведьма осознала, что узнать об этом ей больно. Для себя было открытием. Человек, с которым, она разделила душу и сердце, не вызывал такого.

Она растворилась и вошла духом в комнату. В комнате были двое, её дядя и женщина. Она была в военной форме. Что-то докладывала.

Копьё указало на неё. У женщины подкосились ноги и она рухнула ударившись голой об стол.

— Александра! — дядя встал и уложил её на диван, женщина билась в конвульсиях и пена пошла ртом.

Пропев то же что и волку, женщину отпустило.

А тени заговорили:

— Какова цена его жизни?

— Смотря насколько опасной должна быть смерть?

— За самую изощрённую, сколько бы вы взяли.

— Зависит от того, сколько вы выиграете от его смерти.

— О, это баснословная сумма, — они говорили, и всё это доносилось до дяди, он задумчиво слушал, смотря в направлении клубка, вещающего это.

— Хорошо, пятьдесят процентов и Николай мёртв.

Дядя перевёл взгляд на женщину.

— Яра? — он звал племянницу.

— Да-да, — она появилась и смотрела на всё это с безразличием, только что бьющая внутренняя боль, забылась, её дядя был чист.

— Мне её нужно убить?

— Предавший раз, предаст и два, и предан будет навсегда.

— Ты о том, что он предаёт не только других.

— Да, в первую очередь он продал себя.

Он сжал челюсти и свернул шею, женщине лежавшей перед ним.

— Уничтожь это.

Мужчина протянул к ней бокал и бутылку.

— Подарок? Это личное?

— Нет, я уже хотел отстранить её, из-за такого вот, но всё стало понятно...

Она сделала, как он просил.

— Что ты делаешь? Что это с тобой?

— Тени, — она указала ладонью на сгусток.

— Я о твоём виде. Ты выглядишь пустой. Всё в порядке? — он сделала шаг к ней, и пытался приобнять, она вылетела из двери, в попытке сбежать от него.

— Есть кто-то еще?

— Нет, — тени зашептали, — нет, это всё.

— Хорошо. Спасибо, — обескураженная девушка направилась к себе в кабинет.

Глава 27. Наверное, только у ненависти, нет цены.

— Я думал не дождусь.

Ведьма взглянула на Ангела, который увещевал ей, что будет, может и желает ждать, сотню лет, как минимум.

Этот мир не стоит и гроша, даже Ангелы лгут и несут чушь.

Хотя не так уж это и плохо. Иногда в ней рождается истина и есть база для сравнения.

Ярослава, сама же себе давала ответы и аргументировала. Но, сама же и обрекала все выводы, иногда прямо на корню, оказывается сердце не такая уж и лишняя деталька.

Нервно взмахнула рукой, словно отгоняя, но не Ангела, а своего внутреннего аналитика, он уже ей наскучить успел, со своими тревожными ложновыводами.

— Чего ты таскаешься за мной, словно болонка за старушкой?

— А ты сейчас очень на неё похожа... ворчишь, всем недовольна...

Девушка прищурившись взглянула на него, но решив что он ей не интересен, открыла стену с телами.

— Нужно признать. Что все монахини до одури милые.

— А какими они должны быть?

— Не знаю, уродливыми, не вводящими в искушение, чтобы можно было доверить всё, что совершил, и думать, что она не осудит, куда уж ей, — она пожала плечами и пристально разглядывала лицо девочки.

— Они должны быть именно такими. Одухотворёнными, полными нежности, всепрощения.

— Это почему?

— По его замыслу.

Ведьма лишь фыркнула. В такое она не верит. Если бы так было задумано, то вот такие милые монашки, не были бы исключениями. А наводнили весь мир, праведными речами и вздохами о высоком.

Но Ангелу она не собиралась об этом рассказывать, чтобы не выводить его на разговор. И так болтает сверх меры.

Ей бы хотелось быть здесь одной, говорить самой себе вслух и анализировать, что она сказала, как сказала и как на это посмотрят другие. Но, тут ничего не поделаешь, Ангел приклеился к ней и странно смотрит.

— Зачем тебе Тени?

— Чтоб были, — с ленцой и пофигистичностью ответила Яра.

— Вот как, а я думал, чтобы оградить свой зверинец.

Девушка замерла всего лишь на секунду.

Он почти угадал, но не зверинец, а дядю, мать и сестру. Те же двое, вольны делать всё что хотят. Слишком долго она их тянула, слишком многое за них решала.

"Опять драматическая ересь", — ведьма сморщилась в недовольстве, своим мыслям и прогнав их, вернулась к осмотру остальных.

Ангел неотрывно следил за девушкой, которая словно под микроскопом осматривала тела, лица, щурилась, обводила контуры носа, будто проверяя кость.

— Как тебе это удалось? — он взглянул в очередной раз на тела, и это ощущение как от полёта, отдалось в нём.

— Если очень захотеть, можно и в тазу мыться месяц, — она поправила волосок на брови старшего из мужчин.

— Это если тебе не останется ничего иного.

— Разве? — она вздёрнула брови и бросила скептичный взгляд на Ангела.

— Полагаю что да.

— Полагай дальше...

— Не замечала что человек без сердца, не перестаёт вообще чувствовать или не выказывать ничего, а всё больше сыплет колкостями, плюётся ядом?

— Замечала.

— Почему так? Разве не должно быть холодное безразличие?

— Ммм, нет. Человек без сердца, оперирует фактами, голыми, уродливыми. Не замаскированной правдой, не приукрашенной. Он выдаёт её такой, какая есть, и даже иронизирует над ней. Всё что остаётся, это маленький механизм, он выдаёт аналитику, статистику, и на фоне этого, осознаёт, что только ненависть, и лёгкая агрессия, они настоящие.

Она замолчала, он же ждал продолжения. И она выдала его ему.

— Они единственное, что нельзя подделать, то, что человек от тебя может получить бесплатно, и тебе не нужно кривиться в улыбках и милых физиономиях, ты даёшь честное, чистое чувство. И к сожалению, оно не нравится никому.