Проведи меня

Глава 1. Мы надеемся, нам удалось удивить вас?

Я работаю директором салона авто. Открыл бизнес со Знамения Господня, тут я смеюсь, потому что знамением было то, что меня сбивает неопознанная мной машина, и я в реанимации был довольно долгим гостем.

Мне 26 сейчас, это произошло в 20. Я и без того любил машины и разбирался в них, но потом, даже в работе со всевозможным ассортиментом, я не встретил той что меня сбила, а память у меня фотографическая. И поверьте, времени прокрутить момент и вид машины, у меня было предостаточно.

Этим утром меня, моя же секретарша отчитала, я был в ступоре минуту, и ладно это моя подруга, другую я бы послал по неизвестному адресу и поиску работы.

Она заявила мне: "Ты грёбаный трудоголик, чё вот ты припёрся, время 6 утра, я прихожу так два раза в неделю, чтобы разобрать документацию за бухгалтерией, а ты какого хрена припираешься так каждый день и уходишь непонятно во сколько, вали отсюда и расслабься!"

И не поймите не верно, друзья есть, недостатка в женском внимании нет, но я сам не понимаю, почему так убиваю себя работой, опять же со слов секретарши.

Тоже мне, "Иди расслабься", все же на работе! Вот и пришлось идти в библиотеку.

Люблю почитать, а особенно в читальном зале, атмосферно знаете ли.

Тем более, вид из окна моей любимой библиотеки навевает мысли о вечном. Кладбище потому что за окном.

Но еще ни разу мне не удавалось застать процесс похорон.

Мне даже интересно стало посмотреть. Но не придёшь же ты в толпу и не уставишься на гроб с телом. "Всем привет, мне интересно взглянуть. По кому горюем?!". Пошлют меня сразу. Еще и странно, что гроб открыт, не заколочен как обычно должно быть.

После реанимации, мне прочёл по такому поводу очень познавательную лекцию мой друг, друг чтоб его, зам директор бюро ритуальных услуг! Да лучше б он был гробовщиком, и то меньше бы знал!

Вот я и решил. Что постою рядом с другой могилкой, якобы навещаю.

Но подойдя к соседней могиле, я увидел девушку в гробу. Она казалась мне до боли знакомой.

Знаете, а смерть ей к лицу. Подвенечное платье из кружев, кружевные белые тапочки, вплетённые ромашки в волосы, которые были кудрявыми и блестящими, цвета тёмного шоколада, иссиня-чёрная помада и бледная, таки белая кожа, с голубоватым отливом, но он был так гармоничен.

Ладная фигурка в чёрном лакированном гробу, и её не портило, что она казалась весьма высокой девушкой.

Жуть.

Но если убрать гроб, то она великолепна. Я залюбовался, честно, хотя это ведь не нормально, любоваться мёртвой девушкой? Или всё-таки не особо?

Я стоял столбом как идиот, и не мог взгляда отвести. Она казалась всего лишь спящей, вот-вот и её ресницы задрожат и она посмотрит в небо, улыбнётся, скажет, что спектакль окончен, или кто нибудь крикнет "Снято!" и все перестанут быть в трауре и в полуобморочном состоянии.

Особенно тот мужчина и женщина, что стоят ближе всех к гробу. А девочка, стоящая на коленях и держащая букет огромных ромашек, перестанет шевелить губами как в трансе.

И мой взгляд снова вернулся к девушке. Вдруг кто-то рядом кашлянул, я повернул голову, там стояла дама, в чёрном платке, и чёрном как у монахинь платье.

— Я не видела вас на прощании. Вы её друг? Опоздали верно? Подойдите, мы поэтому не закрыли гроб, многие слёзно просили оставить так, они не успевали с работы на прощание.

Она подтолкнула меня к гробу. Я растерялся, не говорить же, что я просто зритель.

Я робко подошёл к гробу, никто даже не обратил внимания на меня, все смотрели на неё. Я обернулся на леди в поиске поддержки, она кивнула мне и легонько махнула рукой в сторону девушки.

Как только я подошёл к гробу, начал накрапывать дождик, я недоумённо взглянул в небо, другие этого даже не заметили, они казалось, ничего не замечают, кроме фигуры в гробу. А ведь стоял спокойный безоблачный осенний день, светило умеренно солнце и ни намёка на хмурость. А сейчас всё небо было затянуто пеленой и тучи стягивались со всех сторон, поднялся ветер.

Я знал, что нужно дотронуться до рук, ступней или хотя бы задеть, так полагалось. И поэтому я, не задумываясь, протянул руку к её бледным и необычно длинным пальцам, ладони были худенькими и необычно вытянутыми.

Как только я дотронулся до них, и сжал её холодную ладонь в своей, крик, оглушающий по своей тональности звук, разрезал траурную тишину.

Я опешил, это кричала она! Девушка в гробу! Я знаю, что могут издавать трупы звуки, там бульканье, последний издох, но крик! Крик! Этот раздирающий душу крик боли. Все засуетились! Девочка вскочила с колен, и бросилась к гробу, хватая девушку за плечи как утопающий круг.

— Ты жива! Жива! Открой глаза, взгляни на меня! Умоляю! — девчушка кричала и трясла за плечи.

Между тем крик продолжался. Я попытался убрать руку, и тут она распахнула свои глаза. И я снова застыл, зелёные, яркого насыщенного цвета, с вкраплениями золотого глаза, и огромные чёрные зрачки, уставились на меня.

Она стиснула зубы и непонимающе смотрела на меня. Ей было больно. От осознания того что ей больно, мне захотелось схватить её и укрыть, отнести туда где никто не сможет затронуть, сделать больно!

— Ты вернулась! Вернулась! Я знала, что ты не могла бросить меня! — это кричала всё та же девочка, теперь она уселась у гроба, и хваталась за её платье.

Все загомонили. Поднялась суета, все зарыдали с утроенной силой, а те двое просто всхлипывали от слёз радости.

Я на автомате наклонился и просунув руки под её шею и колени, поднял, она зашипела от боли, и стиснула мой пиджак.

— Осторожней! — вскрикнула женщина. По сходству глаз, это мать.

Её кажется, совсем не удивляло воскрешение её почившей дочери. Она суетилась лишь о том, как комфортней её отвезти домой. И уже командовала, куда и с кем её посадить.

Я принёс её, к чёрному хаммеру, мужчина распахнул дверь и ревниво смотрел на то, как я устраиваю её на сидении сзади.

— Аккуратней, — сказал мне, когда я нечаянно уронил её тапочек.

— Простите... — как мальчишка растерялся.

С чего вдруг. Хотя глядя на него, любой бы стушевался.

— Всё? — он спросил так грозно, но у меня хватило смелости ответить.

— Я с вами, её нужно в больницу, вы ведь ведёте, нужно чтобы кто нибудь поддерживал голову...

Видно было, что ему это не по нраву. Но он махнул рукой на дверцу.

Я скорее оббежал машину и аккуратно устроил её голову у себя на коленях. Та женщина села на пассажирское переднее сидение и сияя как начищенный самовар, сказала:

— В больницу. Просто зарегистрируем, что она жива, чтобы эти олухи убедились и скорей домой!

Мужчина дал по газам, даже не пристёгиваясь они принеслись к госпиталю, и открыв дверь, как будто это им они обязаны работой и вообще тому что госпиталь имеется, мужчина крикнул фамилию врача, и сразу же женщина из регистратуры, сообщила по рации.

Тут же из за поворота принёсся врач, и уставился как баран, на мою ношу, которая хрипло дышала и кусала до крови губы. Мне так хотелось успокоить её.

И я сам не заметил, что шепчу, нечто ласковое и успокаивающее, поэтому она смотрит на меня так странно, со смесью сарказма и не узнавания.

Не так должна себя вести девушка, которой больно, не типично однако. Хотя о чём я, люди вообще не воскресают в гробах!

Она отпустила мой пиджак, и попыталась спрыгнуть с моих рук. Я неодобряюще уставился на неё. Она ударила кулачком мне в грудь. Я повиновался и поставил её на пол. Придерживая за плечи. Она снова зашипела. И я хотел уже подхватить обратно её на руки. Как грозный мужчина сурово произнёс:

— Не тронь. Тебе показали, что сама!

Я кивнул и аккуратно придержал за плечи.

Она выдохнула и протянула руку к этому мужчине. Я почему-то почувствовал обиду. И пустоту.

— Я здесь, здесь.

Он резко подошёл и придерживал её за талию. Мама же её, ухмылялась и смотрела на доктора как удав на стадо кроликов.

— Ну что?! — лилейно проворковала она.

— Я не понимаю... что ты наделала? Сознайся и покайся!

— Ха! А кричал что атеист! Регистрируй нас! Аннулируй всё, что было связано с её смертью! И побыстрей, я хочу это отметить!

Он не веря смотрел на девушку, что гордо расправила плечи и вытирала кровь с губ.

— Это ведь не ты? — спросила она ослабшим голосом у матери, как только врач, бормоча себе под нос, что то невнятное, пошёл к стойке.

— Нет, родная. Я не смогла, — и по щеке женщины скатилась слеза.

Девушка протянула ладонь и вытерла её.

— Ну-ну, не расстраивайся, — говорила она как с ребёнком, разве не наоборот должно быть в семьях?

— Больше никаких опытов! К чертям их всех!

— Дядя, ну не надо. Черти могут обидеться, что к ним посылают ангелов недоучек, — она засмеялась и кровь струйкой потекла из краешка рта.

— Так, надо домой. Сварганите свои эти штучки-вонючки, — ворчал мужчина, теперь он превратился в мальчишку, ха, а приятно.

Женщины рассмеялись в голос.

— Не ворчи, сейчас оформим и поедем, — добродушно отозвалась мама неудавшейся покойницы.

— А с ним что? — обернулся ко мне мужчина, не выпуская девушку из рук, — Ты знаешь его?

Девушка повернулась ко мне и вытирала кровь с подбородка.

— Нет, но с ним явно, что то не так.

— Что со мной не так? — опять какая-то обида, да что такое со мной!?

— Ты не типичный человек. Не определила, мне пока трудновато. Позже. Его нужно взять с собой.

— А меня не нужно спросить?

— Не нужно, а будешь выпендриваться, в багажник посажу.

И это мне заявила только что, пять минут назад мёртвая девушка, смеясь и осаждая меня.

И тут я вспомнил, что оставил свою машину у библиотеки. Чёрт, теперь тащится туда вечером. Вот теперь, эта библиотека перестанет быть моей любимой.

— Всё готово, — я таращился на девушку, словно юнец, и не заметил как подошёл доктор.

— Отлично. Оповести всех, чтобы никто не падал в обморок и не крестился при виде моей дочери. Замни всё, никаких обсуждений, никаких сплетен, никакого божьего благословения. Иначе к чертям вас всех пошлю...

Доктор и так был панически напуган, а теперь. Он шире раскрыл глаза. Но это повеселило и мать и дочь. Они ухмыльнулись так, что наверно Люцифер смог бы одобрить.

— Ну-ну, не нужно так бояться, — девушка сделала шаг к нему, он сглотнул и кажется, стал одного цвета с ней, когда она была в гробу. Сейчас на скулах начал проявляться румянец.

— Конечно, прости меня... — он тут же исправился, — вы ведь знаете, что я не сторонник вашего мировоззрения... — и только сейчас я заметил, что он чуть старше меня, может на год, два, не больше.

— Но теперь, я подумываю о том, чтобы допустить тебя... — она склонила голову и из-под ресниц смотрела за ним.

Он вдруг просиял.

— Ты... вы же знаете, как я этого хотел! — он снова спутался и мне показалось он хочет обнять её.

Я нахмурился.

— Я помню-помню, но вы ведь знаете, что не веря, толку не будет. Я надеюсь, нам удалось убедить вас? — она продолжала так же смотреть.

Смотри она так на инквизитора, а мне, почему то, она казалась чем-то вышестоящим, чем человек, наверно такими были ведьмы, так вот, если бы она так же смотрела на инквизитора, пришедшего за ней, он бы плюнул на всё, передумал её сжечь и защитил бы ценой собственной жизни. Но тут вроде даже без взгляда этот врачеватель, готов сложить за неё голову.

— Я хотел верить, но ты ведь... вы ведь понимали, что не получалось. Мало хотеть...

— Но теперь, мы посмотрим, получилось ли.

Я шепнул её дяде:

— Он кажется, её матери так не боится, как саму её...

Мужчина усмехнулся:

— И правильно делает...

— Тогда завтра? — спросил с надеждой доктор.

Она склонила голову набок, и задумалась. Тут же нахмурилась, посмотрела на запястье, он выжидающе смотрел. Не знаю, что она там увидела, но морщинки на лбу разгладились и:

— Послезавтра.

— Хорошо! Я могу идти?

— Да.

Она развернулась и зашагала к выходу. Доктор всё так же с благоговением смотрел ей в след.

— Почему он до синевы боится её, и тут же готов закрыть её от чего угодно? По крайней мере, такой у него был вид... — спросил я это у мужчины.

— Он, мммм, слишком многим нам обязан. А особенно мне, — начала не оглядываясь девушка, — но он что то вроде атеиста с нигилистом, отрицает и не верит во всё и вся, что не находится перед его глазами, и выходит за его понимание. Например в меня он верит, но в мою, эм, силу, нет. Не видел, значит — нет, не плохая логика, правда?

— Ну да. Вполне оправдана... — пожал плечами я.

Она вдруг оглянулась и засмеялась.

— Ты из таких же?! Не поверю. Слишком уж уверенный у тебя был вид, когда ты доставал только что хладный труп из гроба, — она продолжила смеяться, и покачав головой развернулась, села на заднее сидение машины. Ей смешком вторила мама и уселась на переднее сидение.

— Садись, — указал рукой мне мужчина, и сам устроился на водительском сидении.

Я не медля уселся в машину.

— Мам, куда сначала?

— Я думала восстановить тебя. Поэтому в... — она оглянулась на меня и подозрительно смерила взглядом, — ты уверена, что он нам нужен? Ты вообще с ним знакома?

— Мам, он явился проводником. Ты сама знаешь, ничего просто так, в НАШЕЙ жизни, не бывает.

— Ладно, пусть живёт, — буркнула женщина и отвернулась смотря на дорогу и загибая пальцы.

— Мам, даже не вздумай, я хочу разобраться...

— Что?! — воскликнула женщина и повернулась с пылающим взором, мне захотелось протереть глаза.

— Я не люблю скопления людей...

— Но, но, но они! Они тебя любят!

— Они любят халяву, мама. Не нужно. Я должна сначала разобраться. На ночь возьмём Святославу. Я даже не успела её успокоить...

— Она уже там. Я написала смс.

— Отлично... так, насчёт тебя, — она повернулась ко мне.

— А что я? — плохая примета.

Весь день веду себя как мальчишка нашкодивший.

— Ты... знаешь кто ты?

— Я? Хм...

— Силы есть?

— Физические — естественно. Не заметно?

— Ясно. Никакой странной родни?

— У всех я думаю, есть неадекватные родственники...

Она тяжело вздохнула, как будто говорила с упрямым ребёнком, который не соглашался слезть с дерева и принять своё лекарство.

— Хорошо....смотри...

— Эй-эй, ты что делаешь? Ты только восстала! — мама была недовольна.

— На это сил хватит... — она прищёлкнула пальцами, — даваай.... — еще раз щелчок, и расправила ладонь, я увидел огонёк, увеличивающийся в размерах, и уже на ладони расцвёл огненный цветок. Цветок буквально из огня. Не знаю что за цветок, таких не видел.

— Это?

— Это сила. Теперь понял о чём я?

— А ты?...

— Ой, мы сами не знаем кто я. Ангелы говорят, что я нефилим. Черти, что ведьма. По мне так я и то и другое, но ведьма большей части.

Её мама проговорила:

— Наши предки были велики на свершения. А вот мы с тобой. Однолюбы... аж обидно.

Они посмеялись, как то грустно очень.

— Но разве ни те, ни другие не бессмертны?