— Я полагаю?..
— О. Я просто подумал... — Джейми быстро оглянулся через плечо, но матросы нас услышать не могли, — Роджер Мак говорил о том, насколько Франция будет важна для Революции. Я подумал, что надо будет прощупать почву, когда мы окажемся в Эдинбурге, и поискать, не остались ли еще там мои знакомые со связями во Франции... — он пожал одним плечом.
— Ты ведь не намереваешься в самом деле отправиться во Францию? — спросила я, вдруг насторожившись.
— Нет, нет, — поспешно ответил Джейми. — Я только подумал... Если бы каким-то образом мы туда попали, а вдруг орангутан все еще там? Времени прошло очень много, а я не знаю, долго ли они живут.
— Не думаю, что так же долго, как люди, но они могут доживать до весьма преклонного возраста, если о них хорошо заботятся, — произнесла я с сомнением, которое к орангутану не относилось. Вернуться ко двору французского короля? От одной мысли у меня скрутило живот.
— Знаешь, он умер, — произнес Джейми тихо и, повернув голову, посмотрел мне прямо в глаза. — Луи.
— Правда? — спросила я сухо. — Я... Когда?
Наклонив голову, Джейми издал тихий звук, который вполне мог сойти за смешок.
— Он умер три года назад, Сассенах, — произнес он с усмешкой. — Об этом писали в газетах. Хотя признаю: 'Уилмингтонский вестник' из этого большой шумихи не делал.
— Не обратила внимания.
Я взглянула вниз на акулу, по-прежнему терпеливо следующую вровень с кораблем. Сердце мое, сначала подскочившее от удивления, теперь успокоилось. Главной реакцией, на самом деле, была благодарность — и это само по себе меня, скорее, удивило.
Я давным-давно примирилась со своими воспоминаниями о тех десяти минутах, в течение которых делила с Луи постель. И еще раньше мы с Джейми пришли к соглашению из-за всех ужасных событий, произошедших во Франции перед Восстанием, воссоединившись друг с другом после потери нашей первой дочери, Фейт.
Не то, чтобы весть о смерти Луи имела хоть какое-то значение... Но все же я почувствовала облегчение, словно некий навязчивый мотив, который звучал в отдалении, пришел, наконец, к своему изысканному завершению, и теперь только мирная тишина услаждала мой слух в шуме ветра.
— Упокой Господь его душу, — произнесла я несколько запоздало. Джейми улыбнулся и накрыл ладонью мою руку.
— Fois shìorruidh thoir dha, — откликнулся он. 'Прими Господь его душу'. — Знаешь, о чем я подумал? Каково это для короля — предстать перед Богом и держать ответ за свою жизнь. Я имею в виду, должно быть, это просто ужасно, когда тебе приходится отчитываться за всех, кто под твоей ответственностью?
— Думаешь, он будет держать ответ? — спросила я, заинтригованная и несколько смущенная этой мыслью. Я не знала Луи близко... Ну, только в самом прямом смысле — и это казалось менее интимным, чем рукопожатие, ведь он даже ни разу в глаза мне не посмотрел. Но король никогда не выглядел человеком, которого бы поглощала забота о подданных. — Можно ли человека привлечь к ответственности за благополучие целого королевства? А не только за собственные мелкие грешки, как считаешь?
Джейми всерьез над этим задумался, медленно постукивая неподвижными пальцами правой руки по скользким поручням.
— Думаю, да, — сказал он. — Ты отвечаешь за свою семью, так? Скажем, человек плохо относится к детям, пренебрегает ими или заставляет голодать. Разумеется, это будет свидетельствовать против его души, ведь он ответственен за них. А раз уж ты родился королем, значит, придется отвечать за своих подданных. И если приносишь им вред, то тогда...
— Ладно, но где граница ответственности? — возразила я. — Предположим, ты сделал кому-то хорошо, а кому-то плохо. Допустим, есть люди, за которых ты отвечаешь — образно говоря — и нужды одного противоречат нуждам другого? Что ты на это скажешь?
Джейми расплылся в улыбке.
— Скажу: я очень рад, что я не Господь, и мне не нужно пытаться рассудить подобные вещи.
Некоторое время я молчала, воображая стоящего перед Богом Луи, который пытается объяснить Ему те десять минут со мной. Я была уверена: Луи считал, что имел на это право — короли есть короли, в конце концов. Но с другой стороны, как седьмая, так и девятая заповеди совершенно недвусмысленны и вроде бы не содержат каких-либо оговорок в отношении королевских особ. (Седьмая заповедь — 'Не прелюбодействуй', Девятая — 'Не лги' — прим. пер.)
— Если бы ты был там, — сказала я в порыве, — на Небесах, наблюдал бы тот суд... Ты бы его простил? Я бы — да.
— Кого? — удивленно спросил он. — Луи?
Я кивнула, и Джейми нахмурился, медленно потирая переносицу. Потом, вздохнув, тоже кивнул.
— Да, простил бы. Хотя, знаешь, я бы сначала немного поглядел, как он корчится, — добавил Джейми мрачно. — И пару раз ткнул бы его вилами в задницу.
Я рассмеялась, но до того, как смогла что-нибудь добавить, сверху послышался крик: 'Виден корабль!' И хотя мгновение назад мы были совершенно одни, это объявление заставило матросов повыскакивать из трюмов и люков, подобно долгоносикам из корабельных сухарей: все карабкались наверх, чтобы посмотреть, что случилось.
Как я не напрягала глаза, ничего поблизости не видела. Но тут поднявшийся с остальными Йен Младший с грохотом приземлился на палубу рядом с нами — румяный от ветра и возбуждения.
— Корабль маленький, но пушки есть, — сказал Йен Джейми. — И над ним английский флаг.
— Это военный куттер (в эпоху парусного флота тип одномачтового парусного судна с косым, обычно гафельным, парусным вооружением, при двух стакселях. Использовался для посыльной и разведывательной службы, а также в таможне и береговой охране — прим. пер.), — сказал капитан Робертс, который появился рядом со мной с другой стороны и мрачно смотрел вдаль через подзорную трубу. — Дерьмо.
Рука Джейми неосознанно потянулась к дирку, проверяя его наличие. Прищурив против ветра глаза, он вглядывался поверх плеча капитана. Теперь и мне стали видны паруса, быстро приближавшиеся к правому борту.
— Мы можем сбежать от него, кэпт`н? — первый помощник присоединился к толпе у поручней, глядя на приближающийся корабль, у которого и правда были пушки — шесть, насколько я могла видеть... И за ними стояли люди.
Капитан задумался, рассеянно щелкая подзорной трубой, которую то раздвигал, то складывал. Потом поднял взгляд на такелаж, по-видимому, оценивая, сможем ли мы расправить достаточно парусов, чтобы оторваться от преследователей. Но грот-мачта была треснута: он собирался заменить ее в Нью-Хейвене.
— Нет, — угрюмо произнес капитан. — Грот-мачту снесет при малейшей нагрузке, — он решительно защелкнул подзорную трубу и засунул ее в карман. — Лучшее, что мы можем сделать — нагло все отрицать.
Вот интересно, какая часть груза капитана Робертса была контрабандой? Его невозмутимое лицо ничего не выражало, но среди матросов отчетливо ощущалось беспокойство, которое заметно усилилось, когда куттер с нами поравнялся, и с него послышался оклик.
Робертс кратко приказал остановиться, и паруса отвязали, замедляя корабль. Возле пушек и поручней куттера я хорошо видела моряков. Искоса взглянув на Джейми, я поняла, что он их пересчитывает, и снова обратила взор к паруснику.
— Я насчитал шестнадцать, — вполголоса произнес Йен.
— Черт возьми, нас меньше, — сказал капитан и, качая головой, посмотрел на Йена, оценивая его рост. — Скорее всего, они захотят завербовать всех, кого смогут. Прости, парень.
Довольно смутная тревога, которую я ощутила при приближении куттера, резко оформилась — и страх еще усилился, когда Робертс оценивающе посмотрел на Джейми.
— Вы же не думаете, что они... — начала я.
— Жаль, что вы сегодня побрились, мистер Фрейзер, — констатировал Робертс, игнорируя меня. — Помолодели лет на двадцать. И выглядите вы чертовски более здоровым, чем мужчины вдвое моложе вас.
— Благодарю за комплимент, сэр, — сухо ответил Джейми, поглядывая на поручни, из-за которых внезапно, словно зловещий гриб, появилась треуголка капитана куттера. Джейми, расстегнув ремень, снял ножны с дирком и передал их мне.
— Спрячь-ка их, Сассенах, — вполголоса сказал он, снова застегивая ремень.
На борт поднялся капитан куттера — хмурый приземистый мужчина средних лет в штопаных-перештопанных бриджах. Быстро и внимательно осмотрев палубу, он кивнул сам себе, словно его худшие подозрения подтвердились, затем крикнул через плечо, чтобы за ним последовали еще шестеро человек.
— Обыщите трюм, — приказал он своим подручным. — Вы знаете, что искать.
— Что вы себе позволяете? — гневно вопросил капитан Робертс. — У вас нет права обыскивать мой корабль! Кем вы тут все себя возомнили? Кучкой чертовых пиратов?
— Я выгляжу как пират? — капитан куттера был скорее доволен, чем оскорблен подобной оценкой.
— Что ж, уверен, капитаном флота вы быть не можете, — холодно произнес Робертс. — Я всегда считал королевских моряков приятными и воспитанными людьми. А не такими, которые без приглашения поднимаются на борт приличного торгового судна, не говоря уж о том, что вы даже не представились, как положено.
Капитану куттера это показалось забавным. Он снял шляпу и поклонился... Мне.
— Вы позволите, мэм, — сказал он. — Капитан Уорт Стеббингс, ваш покорнейший, — надевая шляпу, он выпрямился и кивнул своему лейтенанту. — Прочешите трюмы, и мигом. А вы... — он постучал указательным пальцем по груди капитана Робертса, — соберите всех своих людей на палубе, и как на парад, дружище. Причем — всех до единого. Предупреждаю: если я кого-нибудь выволоку наверх сам, мне это очень не понравится.
Снизу стал доноситься страшный грохот и стук, время от времени оттуда выскакивали матросы, которые докладывали о своих находках капитану Стеббингсу, расположившемуся у поручней. Оттуда он наблюдал за тем, как сгоняли на палубу и собирали в кучу команду 'Чирка', а вместе с ними и Йена с Джейми.
— Послушайте-ка! — капитан Робертс, надо отдать ему должное, был боец. — Мистер Фрейзер и его племянник не являются членами команды: они пассажиры, заплатившие за проезд! Вы не можете приставать к свободным людям, занимающимся законным делом. И также не имеете права вербовать мою команду!
— Они британские подданные, — коротко сообщил Стеббингс. — И у меня есть все права. Или вы утверждаете, что вы американцы? — он бросил хитрый взгляд: ведь если корабль признают судном мятежников, то капитан мог запросто взять его в качестве трофея вместе с командой и всем содержимым.
Среди людей на палубе пробежал ропот, и я видела, как многие матросы бросали взгляды к страховочным штифтам вдоль поручней. Стеббингс тоже это заметил и крикнул, чтобы с катера на борт прислали еще четверых солдат... Вооруженных.
'Шестнадцать минус шесть, да минус четыре — это шесть', — подумала я и придвинулась чуть ближе к поручням, чтобы взглянуть на привязанный канатом к 'Чирку' куттер, который покачивался на волнах чуть ниже. 'Это если в число шестнадцати не входит капитан Стеббингс. А если входит...'
Один человек находился у руля, причем это было не колесо, а похожее на палку устройство, торчащее из палубы. Еще двое на носу занимали свои места возле орудия — длинной латунной пушки, направленной в сторону 'Чирка'. Где остальные? Двое на палубе. Другие, наверное, где-то внизу.
Позади меня капитан Робертс все еще разглагольствовал со Стеббингсом, но команда куттера уже вытаскивала на палубу бочки и свертки, требуя веревку, чтобы спустить все это вниз. Обернувшись, я увидела, что Стеббингс прохаживается вдоль шеренги матросов, указывая шедшим следом четырем дюжим парням на тех, кого выбрал. Их тут же выдергивали из линии и связывали одной веревкой, которая тянулась от лодыжки к лодыжке. Отобрали уже троих, и среди них — бледного и напряженного Джона Смита. При виде него мое сердце подпрыгнуло, а затем вообще почти остановилось, когда Стеббингс подошел к Йену, который бесстрастно смотрел на него сверху вниз.
— Вполне, вполне, — одобрил Стеббингс. — По виду — строптивый сукин сын, но мы быстро вправим тебе мозги. Взять его!
Я увидела, как Йен сжал кулаки, и мускулы на его предплечьях напряглись, но вербовщики были вооружены, а двое из них вытащили пистоли, и он шагнул вперед с таким злым взглядом, что мудрый бы поостерегся. Но я уже заметила, что капитан Стеббингс мудрым не был.
Отобрав еще двоих, Стеббингс остановился возле Джейми, осматривая его с головы до ног. Лицо Джейми ничего не выражало и было зеленоватым, поскольку по-прежнему дул сильный ветер, и стоящий на якоре корабль тяжело вздымался и опускался на волнах, накреняясь так, что укачало бы и более крепкого моряка, чем Джейми.
— Отличный верзила, сэр, — одобрил один из вербовщиков.
— Несколько староват, — усомнился Стеббингс. — И мне не слишком нравится выражение его лица.
— А мне плевать, что выражает ваше, — любезно произнес Джейми. Расправив плечи, он выпрямился и опустил свой длинный прямой нос, глядя на Стеббингса. — Если бы из-за вашего поведения я уже не считал вас настоящим трусом, сэр, то по маленькому глупенькому личику сразу бы догадался, что вы кукиш с маслом и тупой выпендрёжник.
Охаянный и удивленный Себбингс побледнел, затем потемнел от бешенства. Пара вербовщиков за его спиной ухмыльнулись, хотя поспешно стерли это выражение, когда тот резко обернулся.
— Взять его, — зарычал он вербовщикам, плечами прокладывая путь к добыче, сложенной у поручней. — И уроните его там хорошенько пару раз, пока ведете.
Потрясенная, я просто замерла. Несомненно, Джейми не мог позволить им завербовать и увести Йена, но, в самом деле, он же не собирается бросить меня посреди Атлантического океана?
Даже с его дирком, засунутым в привязанный под юбкой карман, и с моим собственным ножом в ножнах, закрепленных вокруг моего бедра.
Открыв рот, капитан Робертс наблюдал за этим маленьким спектаклем, и невозможно было сказать — то ли с уважением, то ли с изумлением. Будучи мужчиной невысоким, довольно плотным и явно не созданным для физического противостояния, он, тем не менее, сжал челюсть и шагнул к Стеббингсу, схватив того за рукав.
Команда куттера сопроводила своих пленников по трапу вниз.
Времени придумать что-нибудь получше не было.
Я схватилась за поручни и, всколыхнув юбками, кое-как перекатилась через них. На одно ужасное мгновение я повисла на руках, и чувствуя, как пальцы рук скользят по мокрой древесине, пыталась нащупать мысками ботинок веревочную лестницу, которую моряки с куттера перебросили через поручни. Корабль качнулся, и меня швырнуло о борт. Ослабив хватку, я пролетела несколько футов и уцепилась за лестницу чуть выше палубы куттера.
Я так сильно обожгла правую руку о веревку, что казалось, будто на ладони содрана вся кожа, но беспокоиться об этом было некогда. В любую минуту кто-нибудь из команды куттера мог увидеть меня, и...
Подгадав свой прыжок к очередному крену палубы куттера, я отпустила канат и приземлилась, словно мешок с камнями. Острая боль пронзила правое колено, но я поднялась на ноги, пошатываясь туда-сюда вслед за движением палубы, и бросилась к сходному трапу.
