Только формулы, стереть забыли!
Через два часа по всему академгородку носились невидимые отвалы, громоздящие снег, раскидывающие снег, равняющие снег и утрамбовывающие его — на ветру некоторые символы стали нечитаемы и народ подставлял свои переменные. Даже там, где переменных быть не должно!
Я очень сильно гордился своей предусмотрительностью, убрав "корветика" в арендованный гараж — нашу, учительскую парковку милые "проказники" и "шалунишки" студентики, превратили в снежную горку, засыпав весь автотранспорт. Позже выяснилось — снег насыпали прямо на крышу, которая, не выдержав такого издевательства, рухнула на стоящие авто, погребая их под собой.
Пару "конструктов" повеселее, я даже отловил и препарировал — очень остроумно, между прочим, студенты решили проблему чистки дорожек насухо, добавив в один "конструкт" — температурную накачку, а в другой — бешено крутящиеся тепловые струи. И ведь не заморачиваясь, для питания столь энергозатратных решений, применили простейшее решение — принцип термопар, гениально просто!
Найду творцов — сперва заставлю пересдавать правила ТБ, а потом отдам их нашим "физикам" и Лиззи, в особенности — пусть сама с ними разбирается, тем более что нечего было бросать свою машину на обочине — парковка у нас всегда свободна. А то, что машина почти взорвалась... И слегка расплавилась... И "раскаталась" в блин — студни не виноваты!
Больше всех пострадал наш круглосуточный магазинчик — длинный и узкий, как анаконда, он оказался засыпан снегом по самую крышу и каждый из студентов, да чего греха таить, и из преподавателей — тоже, приложил свою руку, направляя на расчистку свои "конструкты".
Так что, выходящие, кто поневнимательней — ломали ноги, оказавшись в глубокой, пятиметровой траншее, опоясывающей наш "Супермаркет" по всему периметру. Лишившись всех подведенных коммуникаций, магазинчик превратился в "холодный склад", без света, воды и отопления. Перебитые трубы начали наполнять траншею кипятком и, гм, сточными водами, а кабель, заискрив, отключил подстанцию, оставив без света весь городок.
Так, к переломам, добавились ожоги.
Единственные, кто ликовал — медицинский факультет. Его декан устроил внеочередной зачет по полевой медицине катастроф, ожогам и переломам. Сам декан, в чине генерал-майора медицинской службы, прошедший все наши "горячие точки" и сам четырежды раненый, с блестящими глазами, раскрасневшийся, стремительный, успевал повсюду, раздавая указания, помогая и показывая.
Наблюдая за "генералом", заприметил и мою Маршу, среди студентов, помогающую раненым.
Даже ревность прихватила, когда генерал, увидев, как Марша сноровисто срезает джинсу с поврежденной конечности молоденькой студентки, легким взмахом моего ножа, купленного еще в поездке, на "порезать колбаски", расцеловал ее и что-то начал объяснять студенткам, придерживая мою невесту за талию.
Кошмар длился почти пять часов. За это время, к обожжённым и переломанным, добавились обмороженные...
"Физики", "математики" и "техники" гонялись за "конструктами", успокаивая их и устраняя повреждения. "Медики", "биологи" и "химики" — занимались пострадавшими. "Юристы" — подсчитывали прибыли от "претензий", а "психологов" послали успокаивать всех, до кого мы дотянемся.
Зря они так с нами — руки у нас длинные!
Лично я, поплелся помогать "техникам" — ожоги, промокшие ноги, нервы и советы нежданных помощников — вот не полный список того, что мне предстояло разобрать.
Выбрав себе бригаду по вкусу, включился в работу — молча. Сперва — на подхвате. А потом, втянувшись, неожиданно для самого себя, начал и покрикивать, отправляя мокрых и злых — отогреваться и добреть от горячего чая, с малой толикой трав и специй.
Для того чтобы закрыть вентиль теплотрассы пришлось импровизировать — кипяток уже начал выплескиваться из траншеи, залив узел.
Парни предлагали, сгоряча, конечно, нырнуть... Или заткнуть пробкой, на худой конец.
Подошедший преподаватель, покачав головой, пояснил, на пальцах, что он думает о "горячих головах", "худых концах" и "пробках".
Его "конструкт" меня просто поразил своей простотой и логичным совершенством — эдакий осьминог, "булькнув" на дно узла, он оплел своими щупальцами вентиль и завертел его, закрывая.
Перекрыв воду, преподаватель задумался, пошкреб недельной длины щетину и щелкнул пальцами, вызывая еще один "конструкт". Чертыхнулся и заозирался по сторонам.
— Что надо? — Поинтересовался я, видя растерянность в его глазах.
— Погодь. Думаю, куда воду сливать будем... — Препод что-то просчитывал. — А ты, иди, пока, чайку хлебни...
Вот так всегда с водой: мало — плохо. Много — катастрофа. Жарко — грязь. Холодно — лед... Сливать воду в ливневку — похерить все систему...
— Сайд! — Тронул меня за рукав молоденький студент и сунул в одну руку чашку с горячим чаем, а в другую — вырванный из блокнота листок.
Чай был с корицей.
А на листке — корявый "конструкт", напоминающий трубу большого диаметра, точнее — половину трубы, здоровенный акведук, по которому можно было вполне пристойно слить воду за черту городка.
Отдав листок преподу, заодно лишился и чая — замерз не я один! Пару минут думали в две головы, но упростить дальше было уже просто некуда. Так и протянули нитку трубы, молясь, чтобы хватило обоим, сил, удержать "конструкт" от развала.
Хлынувший поток, черный от грязи и дурнопахнущий от канализации, рванул по "трубопроводу" прочь, за территорию.
Прокопанный овраг стал на глазах мелеть, оставляя после себя лишь пар, запах и липкую грязь, быстро замерзающую при минус 42 градусах Цельсия.
Как не быстр оказался "конструкт", мороз оказался быстрее, прихватив ледком все вокруг и устроив ледовый аттракцион грандиозного масштаба.
К переломам после падения в канаву, добавились "побитости" и растяжения.
Потом прибежал генерал-майор и дал нам втык, за то, что нечистоты выливались рядом с городком, гарантированно грозя нам, по весне, суровыми кишечными расстройствами.
Однако — "сделанного не воротишь", а сколько перед зеркалом не крутись — все едино раздеваться придется, мы отмахнулись от генерала и взялись за починку водоснабжения, канализации, попутно помогая нашим физикам восстанавливать электроснабжение.
И никому из нас даже не пришло в голову поинтересоваться, куда же пропала земля, из этой траншеи!
Каждый из нас благополучно перенес этот интерес на более позднее время — когда будем яму закапывать.
В самом начале нашей эпопеи, все старались вести себя культурно и не использовать высокомогучий и всеобъемлющий язык. Первым вышел из себя генерал-майор, потом все покатилось под откос и к приезду "аварийной службы", успевшей тютелька в тютельку к завершающему шву на последней трубе, я услышал столько новых слов, произнесенных иностранцами всех мастей, чинов, возрастов и рангов, что впору писать новый словарь "русских табуированных..."
Особой экспрессией выделялся наш президент...
В результате, наш генерал от медицины подкрался к нему со спины с инъектором и подхватив обмякшее после укола тело, передал его своим студентам, для "удаления с поля боя, во избежании повышенного травматизма"!
Заделав трубы, восстановив кабель и вытерев сопли, мы уселись кружком и, глядя друг на друга схватились за головы — температура падала, а земли, закидать все это безобразие — не наблюдалось.
Пять часов, что мы убили на восстановление, грозили показать нам "кузькину мать" и "разморозиться".
Землю нашел президент.
Нет, конечно, не планету я имею в виду... Отвалы грязи, вперемешку с кусками бетона, огрызков труб и прочих прелестей — именно это обнаружил биг босс, придя в себя и выглянув из окна кабинета на клумбу, разбитую вокруг подаренного нам памятника Рабиндранату Пифагору — это от заклятых индийских друзей, по обмену...
От памятника остался на свободе только череп ученого, точнее — его чугунные волосы. Все остальное, вместе с парадным входом было засыпано и уже успело замерзнуть.
"Аварийка", видя такие проблемы, поспешила очень технично испариться, по-английски, оставив нас перед фактом, что если мы проблему не решим в течении ближайших нескольких часов, то начнет темнеть, холодать и тогда разморозится уже ВСЯ система, а "аварийка" за такое ответственности не несет!
Вспомнив "конструкты", которые недавно препарировал, рассказал о них технарю — все, как вариант, может и пригодится.
Не пригодилось — шеф нашел землю!
Для "пересыпки", можно было использовать "акведук", но мы уже устали, как пять собак и хотели всего сразу, особенно — в туалет.
В чистый, теплый, с горячей водой и "ветродуйкой" на замерзшие ручки!
А еще, от нас воняло!
Георг, который появился звать меня на экстренное совещание, устраиваемое непоседливой Стеллой, принюхался, повертел головой и ... Остался помогать нам.
Через полчаса, к парням из "моей" группы, стали присоединятся парни из "параллельных".
Девятнадцатого помощника, я и технарь послали... Помогать упавшим и уронившимся, к медикам.
Медфаку надо отдать самое наше горячее "уважам" — благодаря их заботам и вниманию, мы не поморозились в усмерть — горячее питье, теплая палатка, раздобытая нашим генералом и поставленная в десяти метрах от места работ, прямо на газоне, все это и есть прямая и явная забота о нас, сантехниках...
Первый "ковш" земли скинул в траншею САМ, Лично! Малость промахнулся, правда, на "пару метров", но из палатки мы уже успели смыться — как седалищным нервом все почувствовали, что пора завязывать с чаепитием и вывернулись на улицу.
Получив пример, каждый из преподавателей, в меру своих сил, разумеется, заставил студентов работать.
Получившиеся "конструкты", технарь отлавливал и препарировал с такой скоростью, что мне даже мечтать не приходилось!
Закидали мы все, конечно, с нарушениями, но воду и отопление дали, а это уже — "ого-го-го"!
Технарь, почесав затылок, внедрил, таки, термопары. Больше для собственного спокойствия, чем по необходимости — система хоть и на последнем издыхании, но держалась.
Расползаясь по домам — преподы и по общагам — студенты, почти не разговаривали, устав от неожиданных сюрпризов, получившихся совершенно случайно.
Ведь, как всегда — все хотели как лучше!
Шесть вечера в феврале это темно, холодно и страшно.
Стелла, наша чудо — декан, предложила всех развести, но... По такому гололеду и без того всех развезло...
Жаль, коньки я так и не освоил!
А провесить проход — сил уже не было.
И Марша куда-то пропала, солнышко мое рыжее! Телефон молчит молчком, у кого не спрашиваю — тишина.
Самое время начать волноваться...
На этих печальных мыслях, мои ноги выписывают замысловатую фигуру, земля с угрожающей скоростью приближается к моему затылку, а небо, соответственно, удаляется, и дальше меня накрывает тьма.
Хорошо, плотно так накрывает, словно живое и разумное существо...
Приходить в себя, после такого, очень не интересно — голова кружится, люди вокруг тебя пытаются достучаться до твоего сознания дурацкими вопросами, типа: "Сколько пальцев" и "Вы помните, как вас зовут"...
А теперь, навалилась чертова апатия и ни взад, ни вперед...
Это так утомительно, особенно когда тебя до сих пор подташнивает после сотрясения мозга, а смеяться ты не можешь от того, что швы будут снимать только через две недели и вообще — с Маршей пора поговорить серьезно, надоели эти тихие движения. Решила уйти — пусть идет, жаль, но задерживать не буду. И сам не сдохну — такое уже было, плавал, знаю.
Проведя неделю в больнице, под чутким присмотром нашего медфака, без допуска к моей тушке — видимо в наказание за грехи — Марши.
Наш генерал все опасался воспаления легких — провалялся я на льду больше получаса, а осложнения потому и называются осложнениями, что все так сложно и без них...
Обошлось.
Сегодня меня выписали, а идти домой совершенно не хочется — понимаю, что я снова сам себе напридумывал... Но идти и ставить точки над "ё" — нет сил.
Так что, можно я постою вот здесь, в уголочке и покурю, хорошо?
Иногда так приятно почувствовать себя одиноким и позабытым-позаброшенным...
За неделю, проведенную на больничной койке, с невестой разговаривал каждый день и каждый день, чувство, что мы расходимся, как в море корабли только становилось все острее и острее.
Вот и всё, шутки в сторону
Нам с тобой — было здорово
Только жаль мне, что поровну
Не разделишь любовь
Ничего не получится
Ни к чему было мучиться
И теперь — дело случая
Что мы свидимся вновь...
"Что такое не судьба? Не судьба это просто... Не судьба!" — Шутка с бородой в полсотни лет. И песня эта, с чего вдруг вспомнилась? Неужели действительно — все?
— Сайд!
— Стелла... Вот только тебя, мне не хватало... — Скривился я. — Что еще?
— Долго Ты еще намереваешься мучить свою невесту?!
— Так... Во-первых, какого... Ты здесь делаешь? А во-вторых, кто кого мучает, это еще тот вопрос! — Блин, генерал же говорил — не дергаться!
— Сайд. — Стелла чуть сбавила обороты. — Ты что, совсем — идиот?
— Спасибо, госпожа декан! — Поклонился я. — Надеюсь это только Ваше мнение, или, уже всего женского коллектива?
— Точно — идиот... — Стелла вздохнула и подхватила меня под локоть. — Пошли. Буду тебе мозги вправлять...
— Не надо. — Попросил я, как можно мягче. — Не надо, пожалуйста. Или я, уже завтра, здесь работать не буду...
— Как это по-мужски — свалить все на женщину и забиться в норку, закрыв лицо газетой! — Стелла кипела праведным гневом, смысла которого я совершенно не понимал.
— Стелла... Да что случилось — то? — Рявкнул от всей души я, прерывая обвинения. — Если что-то знаешь — говори. Не знаешь — не выкручивай мне мозг — он и так пострадал...
— Ничего я не знаю. — Быстро огрызнулась женщина. — Только чувствую. Да Альба — плешь проела, что у Вас как-то не так...
— Стелла... Наше "так или не так" — это не достояние всего коллектива! Это только мы. Мы сами решим, что у нас так или не так. Не вынося и не обсуждая. — Рука привычно потянулась к сигаретам. — Только мы сами можем принять решение. А ваша помощь — не понадобиться. Мне — точно.
В голове вертелось тысяча слов, которые хотелось вывалить на человека, выкричать и...
Осторожно освободив руку, развернулся и пошел в сторону "спасенного" магазинчика.
Чертовски сильно хотелось коньяку.
И плевать на сотрясение. Если Марша откажется пить — вылью ей на голову и пойду ночевать в лаборантскую, благо, ключ у меня в кармане.
Проблема академгородка — количество его жителей.
Продавщица, в курсе всех событий, новостей и местных сплетен, попыталась бутылку "армянского" у меня отжать, под предлогом, что после сотрясения, алкоголь, ну совершенно не полезен!
Обжегшись о мой красноречивый взгляд, пожала плечами, взяла деньги и завернула бутылку в бумажный пакет.
"А, ну да — десять утра. "Крепкое" не продают..." — Усмехнулся я еще одному идиотскому закону.
