Людей пытают в России электрическим током. Один из пострадавших Е. подробно рассказал правозащитникам, к какой розетке подключили удлинитель, а затем воткнули в него оголённый провод, как один из "разработчиков" отковырял ложкой краску на металлической вешалке и привязал к ней руку этого несчастного Е. скотчем, чтобы электрический ток от гениталий прошёл по всему телу. В этой комнате также были и другие пытаемые заключённые, и пострадавший Е. показал правозащитникам, где сидел сотрудник ФСИН, пил чай и смеялся, пока в анальные отверстия людей, лежавших на полу, всаживали палку от швабры...
Что это, как не скатывание к фашизму? Не знаю, как у вас, уважаемый читатель, а у меня есть полное ощущение, что время сомкнулось на этих людях — наших современниках из карательных органов и извергах из НКВД, Гестапо, СС.
*
На крыльце суда компания молодых ребят лет двадцати беспечно болтала, то и дело начиная смеяться. Они не похожи на здешних служащих, то есть могли быть такими же, как и он подсудимыми. Но ведут себя совершенно беспечно, словно им ничего особенного не угрожает. Да молодые меньше боятся чего-то в жизни... Антон смотрел на жизнерадостные лица и думал с завистью и одновременно с недоумением: "Как я смогу рассмеяться, пусть даже кто-то расскажет самый юморной анекдот, зная, что меня ожидает клетка в зале суда? Как вообще можно общаться на посторонние темы, если мысли в голове крутятся только об одном?".
Наверное, более молодым, выросшим уже при демократии и относительной свободе, меньше свойственно бояться, чем людям его возраста и тем кто ещё старше. У молодых меньше негативного опыта и накопленного страха. По сути нынешнее поколение — первое родилось не задавленным тупой властью. Оно ещё не травмировано жизнью при тоталитарной системе. Будь он лет на двадцать моложе, вероятно, тоже, вёл бы себя уверенней.
Хотя есть теория о том, что психическое напряжение передаётся по наследству. Допустим, человека когда-то давно репрессировали, в результате даже его дети и внуки неосознанно будут бояться государства и людей, которые его олицетворяют. Третье и четвертое поколение уже не понимают, где корни их ментальных проблем и всё равно бояться столкнувшись с этой тупой махиной. А ведь у нас огромный процент населения был репрессирован, поэтому бояться государства — вполне естественно для миллионов россиян. Антон же знал точно, что мать его отца была арестована по закону "о трёх колосках" в 1920-м. Тогда ужасный голод был в Поволжье, унёсший несколько десятков миллионов жизней. Бабушка работала в колхозе, кормить пятерых детей стало нечем. Доведённая до отчаяния женщина ночью вышла в поле, и не смотря на страх быть пойманной, собрала оставшиеся после уборки десяток гнилых картофелин. Её поймали, влепили срок. Сироты чудом выжили в детдоме...
Всё, пора идти. Антон нехотя поднялся и направился через парковку. Навстречу ему на довольно большой скорости выезжало такси. "А ведь можно и не входить в здание, — возникла странная идея. — Прыгнуть прямо под встречный автомобиль, чтобы он сбил меня. Главное, так чтобы удар пришёлся вскользь. Тогда вцепившимся в меня вурдалакам хотя бы на время, — пока я буду в больнице, — придётся от меня отстать. Это было бы решением моих проблем". Наверное, он мог бы прыгнуть. Но тут ему позвонили. Незнакомый женский голос назвал Лирина по имени отчеству:
— Меня зовут Мария Крылова, я представляю адвокатскую контору "Адонаев и партнёры"...
— Простите, девушка, но у меня нет времени говорить с вами, — не слишком вежливо перебил писатель. — К тому же всё равно таких денег, чтобы оплатить вашу работу, у меня нет. Извините.
Хотя звонок был обычной навязчивой рекламой он удержал литератора от опрометчивого решения. И на этом странности не закончились. У самых дверей суда писателя перехватила незнакомая ему женщина. Чтобы прийти сюда ей явно потребовалось совершить маленький подвиг. Одного взгляда на незнакомку было достаточно, чтобы понять — она живёт в постоянном страхе: до глаз лицо закрыто медицинской маской, а дальше огромными дымчатыми очками, волосы убраны под глухую косынку. Она постоянно озиралась — у человека явно большие проблемы с нервами.
— Я Латунина Юлия, — представилась молодая женщина, продолжая тревожно озираться. Если бы она не назвалась Лирин ни за что бы не признал в этой сгорбленной неврастеничке знаменитую журналистку с оппозиционной радиостанции. Конечно же он слышал о позорной истории, когда какие-то мерзавцы облили её фекалиями среди бела дня в центре города! Не удивительно, что пережившая такое женщина испытывает панические атаки.
Антон стал говорить ей слова поддержки и восхищения, но Латунина нетерпеливым жестом остановила его:
— У меня мало времени, так что давайте сразу о деле. Я пришла сказать вам: уезжайте! Уезжайте как можно скорей! За границу, туда, где вам не будет грозить опасность. Они не оставят вас в покое. Поймите это. Я сама сегодня улетаю в Берлин, — журналистка открыла сумочку и продемонстрировала его краешек авиабилета. — И вы уезжайте! Бегите, пока не поздно! Не доставляйте радость нелюдям, которые живут пытками и подлостями.
— Но у меня повестка в суд.
— Не важно! Прямо сейчас вызывайте такси и отправляйтесь в аэропорт. Улетайте туда, куда есть возможность, а с визой я вам потом помогу. Я читала вашу книгу: если меня они облили дерьмом, то с вами могут поступить гораздо хуже.
На словах она вроде бы сочувствовала коллеге, сопереживала ему, демонстрировала полную открытость, и при этом оставалась вся сжатой, словно пружина, держала скрещенные руки на груди, психологически закрываясь. Напоминала улитку, стремящуюся поскорее юркнуть обратно в свою раковину. Лирину было жаль её. Но стать таким же — навсегда испуганным вечным беженцем — нет, это не для него!
— Спасибо, Юлия, вам за предупреждение, но куда я могу уехать? — он развёл руками. — Я вырос в этой стране, здесь моя родина... Мои читатели. Могилы моих родителей. Так что уж будь — что будет.
Глава 421 "Лосиные котлеты"
"Супермакс" снова не разочаровал. Прошло всего минут десять после инъекции как Николай Николаевич внезапно для себя ощутил зверский голод. Перед тем как отправиться на ежегодную "Прямую линию" с народом не мешало как следует подкрепиться.
На завтрак подали котлеты из парной дичи, которые только вчера были пятисоткилограммовым сохатым, бегающим по лесам Завидовского заказника. К мясу — вино марки "Усадьба Дивноморье" с его личных виноградников под Геленджиком.
Закончив наслаждаться лосятинкой мужчина маленькими чувственными глоточками осушил два бокала лёгкого вина и, откинув плечи на спинку стула, почувствовал приятное ностальгическое настроение. В животе ощущалась удивительная лёгкость, будто там не переваривались три солидных размеров котлеты; в голове возникали картинки из прошлого, навеянные янтарным напитком, впитавшим в себя тепло южного солнца и морского воздуха.
Двадцать лет назад Крымов вот так же уплетал лосиные котлетки (мясо организовал один из друзей-охотников). Запивали их правда водкой. Небольшой пикничок организовали на дачном участке кооператива "Тихая Гавань", где у него имелась своя сараюшка и шесть соток землицы, о которых сейчас и вспоминать-то смешно.
Он со своими питерскими друзьями вытащили из дома стол и старые стулья для гостей и установили их между грядками и яблоньками. Погода стояла чудесная, пригревало солнце, с Комсомольского озера задувал приятный ветерок. Ели котлеты, пили, слушали Высоцкого и Круга по кассетному магнитофону, долго разговаривали. В тот день на территории рядового дачного кооператива "Тихая гавань" на неофициальную встречу собрались две группы лиц, решающие будущее России. Первая группа по сути сдавала страну в управление второй. Московские гости представляли "семью" собравшегося в отставку президента Бориса Годуновского, там были его дочь и зять.
*
Из воспоминания академика РАН Александра Чубарьяна: "Помню в середине 1990-х во время президентского приёма в Доме приёмов на Ленинских горах, я впервые близко общался с Борисом Ельциным. Президент РФ стоял в дверях. А мы все (человек двести учёных, директоров крупных предприятий, деятелей культуры) проходили мимо него и представлялись. Заранее договорились с организаторами, что не будем называть свои фамилии, а лишь учреждения. Я помню, что подошёл к Ельцину и говорю: "Я — директор Института истории". И вдруг Борис Николаевич, не отпуская моей руки (а лапа у него была очень мощная, "шахтёрская" рука), говорит без тени игры: "А как вы думаете, история меня оправдает?".
*
Николай Николаевич и его друзья, — все сплошь участники кооператива "Тихая Гавань", — понимали, что москвичи приехали на смотрины и старались произвести нужное впечатление. Гостей конечно же интересовало лишь одно: чтобы новая правящая команда обеспечила неприкосновенность капиталов прежней, личную безопасность и сохранение высокого статуса.
В итоге хозяева и гости понравились друг другу и вскоре после той поездки Николай Крымов был избран президентом России, а соседи по дачам расхватали крупнейшие куски отечественной экономики. Так что лосиные котлетки определённо хорошо влияют на его организм и судьбу в целом...
*
День 5 ноября 1796 года начинался ординарно для наследника. Павел ещё с детства вставал очень рано. В восемь часов он уже со своей скромной свитой сделал выезд на санях, вернулся полдесятого; в 10:30 вышел на местный гатчинский плац, ушёл с потешным батальоном прусских наёмников на манеж, где провели учение, а потом развод. После полудня вновь собрал свиту, и в 12:30 со всеми собравшимися уехал на санях на гатчинскую мельницу, где любил обедать в обществе своего малого двора.
Перед обедом великий князь рассказал собравшимся про чудный сон этой ночью. Во сне этом невидимая сверхъестественная сила возносила его к небу, отчего он просыпался, засыпал, но сон повторялся снова и снова с теми же последствиями. Открыв глаза и увидев бодрствующую супругу, он узнал от неё, что она видела то же самое и испытывала такие же ощущения...
После обеда Павел Петрович со свитой возвращался к своей резиденции. Между тем судьба его уже мчалась к нему навстречу — в форме гатчинского гусара.
Узнав о том, что Матушка (Екатерина II) при смерти Павел бросился из Гатчины, где он последние годы жил затворником, в Петербург. Павел действительно слишком долго ждал трона, и, видимо, сам был ошеломлён случившимся. В любом случае, его точно переполняли самые разные чувства — от глубокой тревоги оказаться вновь отодвинутым от трона в результате какой-нибудь дьявольской интригой до эйфории... В четверть девятого вечера Павел прибыл в Зимний дворец. Вошёл не через центральный вход, а по малой лестнице под воротами. Первым делом в свою комнату во дворце, где давно не был, после чего отправился к умиравшей матушке. Всем собравшимся он демонстрировал учтивость и ласковость, ему же приём оказывался уже не как ненавистному наследнику, полушуту, но как новому Государю. Как быстро меняются люди...
Павел поговорил с докторами, после чего с женой пошёл в угольный кабинет (около спальни Екатерины), куда вызывал тех, с кем он хотел разговаривать, и откуда раздавал распоряжения. С наследником вместе прибыли и люди его свиты. Их в петербургском "высшем обществе", наполнившем дворец, никто не знал, но их присутствие раздражало и пугало всю екатерининскую знать. Всем стало понятно, что вместе с императором власть переходит к его "гатчинской партии". Тем не менее многие не теряли надежды запрыгнуть на задки императорской кареты...Так прошла ночь. Придворные Екатерины пребывали в печали и унынии...Никто не привык к правителю-мужчине за последние десятилетия... Мысли каждого были сосредоточены на будущем, которое у большинства было как в тумане. О ещё не отошедшей в мир иной императрице в разговорах если и вспоминали, то с короткой жалостью, как о падшей породистой лошади или добром печнике, с которым было уютно и хорошо, но горевать о котором долго не было никакого смысла...
К утру прибыли в Зимний дворец "гатчинские гвардейцы" наследника. Солдаты шли походным порядком всю ночь под барабанный бой и свист флейты. Их форма, списанная с пруссаков Фридриха II, "крысиные хвосты" коротких гренадёрских косиц, вызывали удивление у окружающих — ибо обмундирование такое было модно почти полвека назад. Всё в них казалось чужим и неприятным: востроносые прусские физиономии, отрывистые, словно лай, гортанные команды немцев-федфебелей. Многие из голштинцев, по воспоминаниям очевидцев, были отчего-то курносые, как и сам император, и глядели так, словно всегда злы и очень голодны, тогда как при матушке нового царя в фаворе были истинно русские, — милые, дородные лица, выражение которых почти всегда было благодушным...
На следующий день утром 6-го ноября во внутренние покои Екатерины явились старшие сыновья цесаревича, Александр и Константин. Проститься. Состояние императрицы не оставляло надежды на выздоровление. Тело лежало на том же матрасе, на который её положили после приступа; глаза были закрыты, врачи каждую минуту обтирали выступавшую изо рта жидкость. Граф Ростопчин напишет в воспоминаниях потом, будто в одной из комнат он найдёт забившегося, сидящего в углу, доселе всесильного фаворита Платона Зубова, при этом "толпа придворных удалялась от него, как от зараженного, и он, терзаемый жаждой и жаром, не мог выпросить себе стакана воды". Никому не нужен был отставной любимчик. Все те, кто творил российские государственные дела вместе с почившей императрицей, сразу стали донельзя смирными и послушными! Некоторые из них ещё вчера намеревались отстранить от дел законного наследника, посадить его в замок, но никто теперь даже не имел смелости скорчить недовольную гримасу. Все выражали величайшее почтение наследнику... Такова суть "знати", в какие бы века она ни жила!
Глава 422 "Операция "Преисподняя""
Государство и высшая власть не так уж редко идут на тайный сговор с организованной преступностью, если это отвечает их жизненным интересам. После нападения японцев на Пёрл-Харбор в декабре 1941 года власти США официально объявили о вступлении в войну на стороне антигитлеровской коалиции. И всего через несколько недель произошло странное событие. Бывший французский океанический лайнер "Лафайет" водоизмещением 80 тысяч тонн в феврале 1942 года необъяснимо загорелся и перевернулся в гавани Нью-Йорка. Корабль переделывали в военный транспорт и готовили для переброски войск в Британию, которая на тот момент вела жестокую борьбу с Гитлером и остро нуждалась в поддержке американцев. Сразу же возникли подозрения, что катастрофа была умело организована. В газетах много писали о проникновении немецких диверсантов.
Тревога возросла после того, как американские патрульные дирижабли и катера засекли германские субмарины недалеко от самого центра США — Нью-Йорка. Вскоре немецкие "волчьи стаи" устроили настоящий террор у американского побережья.
В июне 1942 года немецкие агенты, высаженные с подводной лодки в 185 километрах от Нью-Йорка в рамках операции "Пасториус" были случайно схвачены со взрывчаткой и картами американских стратегических объектов. В обществе нарастала паника, ведь со времён гражданской войны середины прошлого века территория страны не знала крупных диверсий и уже два столетия не подвергалась атакам иностранных армий.
