Московский физико-технический

Я немного с ними выпила, посидела, почувствовала, что меня внутри как-то отпустило, и пошла к себе, легла.

-Черт знает, что со мной творится, — сказала я Галке, тоже уже сдавшей экзамен и медленно перебирающей учебники, какие сдать в библиотеку, какие оставить.

-Давай бить посуду в чужой комнате, чтобы разрядиться. Так недолго и с ума сойти.

-Ты никогда не сойдешь с ума, — вдруг очень серьезно произнесла Галя, — ты в действии снимаешь напряжение, в движении, а таким всегда легче.

Галка была умница в математике и ниже четверки не сдавала, но по физике была слабовата, и Гос дался ей тяжело. Я же благодаря Шоте с первого курса прилично отвечала по физике, много читала по программе в течение семестра, и хотя Алексей Иванович и не считал, что я знаю на пять, но как-то четыре я всегда ухитрялась получать без особых усилий.

Среди нас одна Люда Толстопятова получила пять по Госу, — она всегда училась лучше нас всех — и поспобней была и поусидчивей.

Томка завалила-таки гос по физике. Она была на РТ, и экзамен был у нее раньше, чем у Люси. Когда она ушла сдавать, Люся оставшись одна, вдруг очнулась, огляделась по сторонам и, решив, что дальше так нельзя жить, занялась уборкой. Сняла одеяло, впустив дневной свет в комнату, убрала бутылки, застелила постели и принялась мести пол. Тут и вернулась Томка бледная, с трясущимися губами, а Люська встречает ее с веником, нарушив заветное студенческое — не мыться, не стричься и не делать уборки перед экзаменом.

И хотя Люська почувствовала себя виноватой, Томкина двойка не была случайной.

Дело в том, что старательной Томке трудно давалась учеба на физтехе, у нее, как и у меня, не хватало жизненной энергии на такое неподъемное дело, но я была поспособнее и за счет этого тянула.

А по физике письменная была всё-таки очень необычная, подготовиться к ней было фактически невозможно, чтобы решить, нужна была определенная смелость подхода, которая могла появиться только при достаточно хорошем знании всех разделов физики. Томка, которая была одна, никакой кооперации, и слабовата по физике, не смогла проскочить, написала письменную на двойку и завалила устный, осталась без стипендии под угрозой вылета — это после двух с половиной лет учебы.

Наташкины постоянные нелады с физикой тоже окончились плачевно — неудом по госу, и она, как и Томка, повисла на тонкой паутинке — двоек получать ей было нельзя.

А Люська, которая всегда была сильнее в физике, чем в математике, вполне благополучно проскочила, а мы с Веткой получили свои четверки, и у Ирки с Динкой всё было в порядке

На зимние каникулы Люся отправилась отдыхать на физтеховскую спортивную базу в Истре.

У меня никаких планов не было, у Виолетты тоже. Томка была в трансе по поводу двойки и уехала к себе домой (пересдача была через полгода, летом), а я не спешила к маме, которая к тому времени уже получила разрешение поселиться по частному сектору и жила в Воскресенске в симпатичном домике (все удобства во дворе) у хозяйки Александры Ивановны, высокой осанистой женщины, очень не любящей, когда ей противоречат.

Но мне там было скучно, и я охотно откликнулась на предложение Ветки поехать и навестить Люсю в ее дом отдыха. Уже смеркалось, когда мы, наконец, добрались до Истры, выспросили там, как добраться до дома отдыха, и нас отправили напрямую через лес и кладбище. Пока мы шли по городу, было еще светло, но когда добрались до кладбища, короткий зимний день уже закончился, и были полные потемки. Мы шли по совершенно безлюдной незнакомой нам местности в полной темноте, без всяких фонарей, по обеим сторонам дороги могильные кресты, да еще началась метель и снежная пыль забивала глаза.

Главное, мы не были уверены, что идем правильно. Первой шли по очереди, так как снег и ветер сбивали с ног, а второй всё-таки прятался за спину первого. Я не боялась покойников, да и не видела их вообще никогда, только издалека, на похоронах, но я боялась темноты, и идти ночью между деревьями и могильными крестами было жутко.

В общем, думаю, нам только показалось, что очень далеко, всего же было не более 3 километров, а непосредственно по лесу и того меньше.

Но когда мы с Виолеттой увидели огоньки большого жилого дома, то обрадовались необычайно и почувствовали, как сильно устали.

Вскоре мы уже сидели в светлой комнате, которую еле топили, а было ветрено и морозно, и всё тепло выдувалось в окна, и народ был одет, по меньшей мере, в два свитера, и с гордостью, слегка приукрашивая, рассказывали Людмиле и всем жителям комнаты (человек 5-7, не меньше) свои приключения.

Потом я устроилась играть в преферанс, а Виолетта ушла на танцы.

Погостили мы у Люси денька два, покатались на лыжах по красивейшим Истринским местам и тем же путем вернулись обратно.

Днем, в компании Люси, дорога нам не показалась ни длинной, ни страшной.

Оставшееся от каникул время я жила у мамы, она меня кормила диетической едой и лечила потихоньку мои кишки.

После каникул, слегка отдохнувшая и заскучавшая по друзьям, я вернулась в Долгопрудный.

Неделю спустя после начала занятий мне позвонила от имени папы женщина, Лена, которая приехала из Капустина Яра в Москву, в командировку. Лена передала, что отец ждет меня на каникулы и зовет меня приехать вместе с ней сейчас.

Мы встретились, она оказалась молодой беременной женщиной.

Я подумала и решила, что могу на недельку бросить занятия и съездить к папе.

Мы договорились снова встретиться на Казанском, в метро, чтобы тут же купить билеты.

Я ждала ее там, когда ко мне привязался какой-то нахальный тип с похабными черными усиками,

-Девушка, — подошел он ко мне, — можно Вас спросить?

-Отстань, — резко сказала я и отошла от него.

Я кругами ходила по метро, ожидая Лену. Но ее не было, а мерзкий типчик ну просто прилип, подошел ко мне во второй раз, и опять свое:

-Девушка...,

-Не приставай, я тебе сказала, — уже зло крикнула я, круто повернулась и пошла назад, не оборачиваясь и раздраженно думая: "Ну что она опаздывает. А тут еще этот привязался".

Я сделала еще круг, и вновь увидела усатого перед собой. Это походило уже на преследование, но в этот раз он действовал быстро, опередил меня и закричал:

-Зоя, постойте.

Тут я остановилась, как вкопанная, и повернулась к нему, широко раскрыв глаза от удивления.

-Я от Лены. Она ждет Вас в зале ожидания и попросила меня встретить Вас, — быстрой скороговоркой объяснил он мне, обиженно глядя в пол.

И вдруг всё мгновенно переменилось.

Усатик уже не был нахальным проходимцем, а оказался симпатичным армянином, приличным женатым человеком, кандидатом наук, старше меня, ему уже было за тридцать, а я — молодой грубиянкой.

Когда я рассказала Лене эту историю, она сказала:

-Он так и предвидел, сказал, ну, как я с ней договорюсь, она будет думать, что я к ней пристаю, такая уж у меня внешность.

Мне стало еще более стыдно, что я так стереотипно себя вела.

Лена дала мне билеты на поезд на следующий вечер.

Когда мы поместились в одном купе, Лена оказалась болтушкой. Она только что вышла замуж, ей было уже лет 26-27, и она говорила, в основном, на новую и радостную для нее тему о своей замужней жизни, рассказывала, какие хорошие она готовит обеды каждый день — путь к сердцу мужчины лежит через желудок — эту сентенцию я впервые услышала от нее — и какой раскардаш творится в семье подруги, той самой, чей муж меня встречал.

-Придет с работы, ляжет на диван, — осуждала она подругу, — и говорит:

-А мы сегодня опять в ресторанчик ходили.

А дома одни покупные пельмени и никаких домашних разносолов.

-Не сладится у них жизнь, — предрекает она, — ссорятся часто.

Я слушаю ее с интересом, но иногда она меня утомляет, и я дремлю под монотонный стук колес и ее разговор.

Через пару дней после моего приезда к папе был день рождения Светланы. Тетя Тая накрывает стол, я ей помогаю, к Светке приходят подруги, и мы болтаем, играем в карты (бонжур-мадам), и еще я лихо гадаю. Им было уже по пятнадцать лет, и каждая, как я подозревала, потихоньку или в открытую, в зависимости от характера, вздыхала о каком-нибудь мальчике, так что мне было, где развернуться.

Вечер проходит весело, и я думаю, глядя на Светлану, которая превращалась в красивую, уравновешенную и умную девушку, что ее в семье не достаточно ценят, всё внимание на Сережку — папа потому, что он мечтал о сыне, а тетя Тая потому, что он младший, и его воспитание, как воспитание мальчишки, более хлопотно.

Сережка тем временем приволок откуда-то пачку патронов — не пустых гильз, а настоящих патронов от малокалиберной винтовки.

Он показывает матери эту коробку как секрет, взяв с нее слово, что она ничего не предпримет и, главное, не скажет отцу. Зажатая данным словом, тетя Тая идет ко мне за советом, и мы устраиваем разбирательство на кухне — где достал и, главное, зачем они ему и что он собирается с ними делать.

Худенький востроносый брат и сам не знает точно, зачем они ему.

Наверняка бросать в костер, думаю я и начинаю выпрашивать у Сережки эти патроны.

-А, зачем они тебе? — сердится он. — Ты их выбросишь в первую же урну.

-Нет, не выброшу, отдам знакомым охотникам (знакомых охотников у меня нет и в помине), — но я даю честное слово, что не выброшу, и забираю у него четверть коробки, а остальные он обещает выбросить сам, но мы ему не очень верим.

-Больше всего боюсь, что он решит их поджечь, — шепчет мне тетя Тая.

И я с ней согласна, это очень опасно.

Так я и уезжаю с патронами в любимой серой сумочке, и таскаюсь с ними по Москве и на занятия.

Как-то, уже вернувшись от папы, я сидела в конце коридора совершенно одна и мрачно курила. Я не была ни расстроена, ни огорчена — семестр только начинался, здоровье мое немного поправилось, до летней сессии еще далеко, просто сижу и курю.

Вдруг ко мне подходит незнакомый парень, стреляет сигарету и начинает со мной непринужденно разговаривать, в таком духе:

-Я не ошибусь, если скажу, что у тебя поганое таки настроение.

Меня немного покоробило его ты, на физтехе к незнакомой девушке обращались на Вы, но я не стала придавать этому глобальное значение, тем более, что он попал в струю, — мне не было плохо, но было довольно-таки безрадостно и скучно: никого нет, учиться не хочется, и вполне можно поболтать с парнем, вместо того, чтобы курить одной.

В общем, слово за слово, познакомились, его звали Михаил, и он меня пригласил прогуляться на вечеринку в соседний корпус, на чьи окна мы в тот момент смотрели. Приглашал он меня как бы не очень навязчиво, мол, тебе скучно, давай пройдемся, отвлечемся, все свои будут (я приняла его за физтеха, только его ты меня чуть-чуть насторожило).

Никаких планов на вечер у меня не было, я подумала, подумала, ну не всю же оставшуюся жизнь мне сидеть и безнадежно ждать Ефима, пора его забыть и начинать новую жизнь, я докурила, попросила Михаила подождать, пошла в комнату и стала быстренько переодеваться.

-Ты куда? — спросила меня Любочка.

-Да тут, ненадолго, один парень зовет в компанию.

-Да что за парень?

-Да не знаю, совсем незнакомый парень.

У Любы глаза на лоб полезли.

-И ты идешь куда-то с парнем, с которым знакома 5 минут?

-Ну да не на улице же я с ним познакомилась и иду я в соседний корпус — ну что меня там убьют или изнасилуют? Пригласил на вечеринку, наверное, просто девушек мало, вот он меня и позвал, — довольно верно угадала я ситуацию.

Тут зашла Галка, и они с Любочкой решили посмотреть, с кем же я собралась идти, и вышли вместе со мной в коридор.

-Миша, — насмешливо, нараспев, воскликнула Галя, — Миша, куда ты нашу Зою забираешь?

До чего тесен мир! Это оказался курский парень, Галкин одноклассник, который приехал навестить своих друзей, общих с Галкой знакомых, так что девочки отпустили меня успокоенные.

Мы выпивали, танцевали, разговаривали, что-то ели. Из всей компании я запомнила только очень красивого мальчика— армянина, Мишиного близкого приятеля, на курс старше нас, Эдика.

Он сидел, тренькал тихо на гитаре и сказал, грустно и как-то искренне, как будто и не рисуясь даже:

-Так я устал, и так всё надоело. Кто-нибудь (имелась в виду особа женского пола), взял бы за шиворот и повел за собой хоть куда, хоть в загс, и я бы пошел совершенно безвольно, главное, чтобы самому ничего не предпринимать и не решать.

После вечеринки мы с Мишкой целовались у подъезда, и я, смеясь, повернула подаренное мамой колечко с рубином камнем вниз:

-Мама мне его подарила, чтобы я смотрела на него и не делала глупостей.

Он взял колечко, снял с пальца и надел на мизинец, и сказал:

-Ну вот, оно уже на тебя не смотрит.

Ему понравилось, как оно выглядело на его пальце, мне тоже.

В общем, он увез кольцо, пообещав привести его через неделю или через две, я уже не помню точно.

Я не боялась, что он не вернет, проведя с ним целый вечер, я поняла, он из приличной семьи и не заберет чужое кольцо. Просто женское колечко на пальце выглядит так романтично, можно будет попижонить, поинтриговать девушек, а что он бабник, я тоже успела понять за вечер. Я только предупредила его, что кольцо золотое, и потерять его нельзя.

Однако кольцо он всё не вез, а тут должна была приехать мама, и я не хотела объяснять ей причину отсутствия кольца.

Галка, правда, сказала мне:

-Не волнуйся, Зоя, кольцо он обязательно вернет, но дело было не в то, вернет или нет, а в том, что мать вот вот нагрянет. В конце концов, я пошла к Эдику, и он отвез меня на такси (знай кавказцев) прямо в МАИ, где Мишка учился, и мы забрали у него кольцо. Мишка предложил мне пойти к нему, погулять, но я сухо распрощалась и уехала, уже одна, без Эдика, который остался у приятеля.

Когда я вернулась, я рассказала Галке про поездку:

-Как мне кажется, он не из тех ребят, с кем стоит встречаться, если только не собираешься просто провести время.

С этими словами я свернулась калачиком на своей раскладушке.

Галка помолчала, а утром высказалась:

-Я очень рада, что ты в нем разочаровалась, он на самом деле плохой парень, я претерпела от него много обид.

Спустя неделю, я через Ингу Прошунину познакомилась с девушкой, которая училась в одной группе с Эдиком.

-Он моя слабость — вздохнула она, узнав, что я была в его комнате на вечеринке.

Я посмотрела на нее, она сидела в коридоре, ждала звонка и быстро вязала — спицы мелькали в ее руках, посмотрела на ее энергичное, привлекательное, но слегка простоватое лицо, усыпанное веснушками, вспомнила фразу красавчика Эдика, что он готов ко всему, стоит только крепко взять его за шиворот, вздохнула и промолчала.

Если захочет, пусть он сам ей это скажет, ну а провоцировать не буду, мало ли что говорят мужчины, когда они выпили и им грустно.

На третьем курсе я научилась вязать и связала себе кофту. Правду сказать, сначала вязать научилась Сергеева, купила 400 г коричневой шерстяной пряжи по 3,50 рубля за 100 грамм, спицы и связала себе кофту, как я сейчас понимаю, ложной английской резинкой с накидом не в ту сторону, из-за чего кофта была слегка ажурной. Потом Сергеева решила, что мне тоже нужно связать кофту, это очень выгодно, и кофта мне необходима, ну а если Сергеева решила, что я должна связать себе кофту, тут уж деваться мне некуда, и один только выход есть— вязать, чтобы Ирина отвязалась.