Письмо, с которого все началось

— Увы, увы... Высокий рост и наличие громких побед считается в боевом ордене большей благодетелью, нежели светлый ум и ясность взгляда.

— Ладно, придется довольствоваться малым, — вздохнула Саския. Поджав губы, она немного помолчала и продолжила: — А теперь обсудим ваш хлев. Свинки Джованне и Сисварий в последнее время и меня сильно раздражают. Первый своей неуемной жадностью, которая может спорить лишь с его глупостью. А второй — лишь одним фактом своего существования! Я не потерплю, чтобы подобные люди имели хоть какое-нибудь отношение к Единой Церкви! — теперь женщина почти кричала, распалившись лишь от одной темы разговора.

— Здесь я с вами заодно, Благочестивая, — поддержал Констанс, видя в какое негодование приводят ее рассуждения о тех. И сделал себе легкую заметку об этом в уме.

— Значит, в вас я не ошиблась и верно разгадала ваши маневры, — Саския тут же успокоилась и продолжила прежним тоном. — Так что даю вам полную свободу выбора методов борьбы с этими 'НЕ людьми'. И я на многое закрою глаза, заодно и прикрою их Слушающим, дабы они вам активно не досаждали. Насколько знаю — и у того, и у другого, есть прикормленные люди в этом ордене. Но смотрите епископ, времени у вас до весны, а там сами знаете, что начнется. Я бы предпочла видеть возле Престола верных, преданных и умных людей, а не скопище безмозглых идиотов. К тому же если удастся сместить Джованне — место будет свободным. Вы меня понимаете?

— Превосходно, ваше благочестие, — заверил ее Констанс.

— Вот и отлично! Я помогаю вам, а вы помогаете мне. Церковь перед лицом грядущих бед должна быть сильна, как никогда! Кстати, в некоторых вещах вы можете ссылаться на меня, но постарайтесь этим пользоваться только в случае крайней необходимости и не злоупотреблять понапрасну, — резко оборвав разговор, Саския поднялась со скамьи, расправила бесформенную хламиду и подошла поближе к участку, засаженному красными гладиолусами. — Посмотрите, разве они не прекрасны? Кровь, что течет у нас в жилах, и та не может быть краснее, чем эти цветы. Полюбуйтесь ими еще некоторое время епископ, — выдав неожиданное пространное замечание, она развернулась и быстрым шагом покинула оранжерею.

Констанс же остался сидеть и размышлять о нежданно свалившейся на него удаче. Заполучить в союзники родную сестру Папы — счастье, о котором можно только мечтать, но это же и большое неудобство. Обращаться с ней придется как с красивейшей, но оч-чень ядовитой змеей.

При воспоминании о том, как Саския непрозрачно намекнула, что ей все известно о надвигающейся войне, его снова прошиб холодный пот. Подобного поворота событий он не ожидал. Этим знанием Благочестивая держала его на крючке, сорваться с которого было практически невозможно. И чтобы в дальнейшем иметь влияние на свою судьбу, а не быть игрушкой в чужих руках, зависящей от любой прихоти, ему просто жизненно необходимо стать 'Голосом Папы'.

Внеочередное собрание конвента прошло в точности, как и предполагал Констанс. Когда больной адмирал Форсин не смог присутствовать на совете, его большинством голосов заочно сняли с занимаемой должности. За свое долгое правление глава Ордена Святого Иеронима нажил себе множество врагов, и его смещение было обусловлено скорее не политическими, а в большинстве своем личными мотивами заседающих. Командор Ордена Святого Варфоломея Карающего главный маршал Сикст был недоволен позицией, которую занял епископ, но ничего с этим поделать не смог. И де-юре и де-факто первый достойный доверия был прав — калека не может стоять у руля, но от осознания этого, злость на его преосвященство не уменьшалась.

Выходя из зала заседания конвента, Констанс шел позади маршала, чтобы лишний раз не попадаться тому на глаза. Епископа сопровождал брат Боклерк. Впрочем, только стоило им выйти в соседнюю галерею, ведущую к главному выходу, как командор Сикст обернулся и обратился к епископу.

— Сын мой, раз вы все еще здесь, то чтоб не утруждать вас вызовом в кабинет, нам не мешало бы перемолвиться парой фраз.

— Раз вы настаиваете, ваше высокопреосвященство... — нехотя ответил епископ.

— Настаиваю. Я имею на это право, поскольку являюсь вашим командором! Потрудитесь следовать за мной! — безапелляционно заявил он и, развернувшись, направился через анфиладу залов.

Констанс скрипнул зубами и, сделав знак рукой секретарю — не отставать, двинулся за маршалом.

Они шли по залам дворца, который изнутри был не менее роскошен, чем снаружи. В его многочисленные узкие, но высокие окна лился свет, и, преломляясь в разноцветных стеклах, создавал причудливые узоры на каменном полу. Стены из зеленоватого мрамора то тут, то там были украшены мозаичными медальонами с изображенным на них белым флагом с золотыми крестом, посохом и митрой — символом главы Единой Церкви. Потом прошли по длинной открытой галерее, свод которой поддерживался ажурными арками. В каменных цветочных вазонах, что стояли у подножия аркадных колонн цвели гайлардии и карликовые хризантемы. Затем пересекли еще пару коридоров, и вышли на веранду, с которой можно было спуститься в замковый парк. Маршал Сикст сел на одну из скамеек, расположенных у невысоких перил и лишь тогда соизволил вновь обратить свое внимание на епископа. Ему, похоже, доставляло удовольствие доводить Констанса до бешенства игнорированием. Впрочем, его преосвященство не собирался доставлять подобного наслаждения командору и показывать свои эмоции.

— Итак, сын мой, я весьма недоволен вашими действиями на сегодняшнем заседании конвента, — без предисловий начал Сикст. — Вы как первый достойный доверия обязаны поддерживать решения главы своего ордена, а вы что вытворяете? В последнее время мы совсем не понимаем друг друга. Поэтому я предлагаю вам оставить пост доверенного лица!

Вот так, без обиняков, маршал сразу взял быка за рога. Но на подобное заявление Констанс никак не прореагировал, разве только что слегка изогнул бровь, как бы спрашивая — а не ошибся ли он. Затем преспокойно уселся на скамью рядом с маршалом, с издевательской тщательностью расправив складки сутаны на коленях. И лишь спустя пару минут переспросил тихим, слегка шипящим голосом.

— А вы уверены? В подобном случае вы можете многое потерять.

— Не смейте мне угрожать! Я тверд в своем решении! — мгновенно взвился маршал.

— Ну что ж! — как-то ехидно улыбнулся епископ. — Требовать — это ваше право, но, увы, оно не осуществимо.

— Да как...

— Конвент будет не в восторге, когда узнает, что вы скрыли от него сведения о возможных военных действиях, — перебил своего командора Констанс. — Я, как верный сын ордена, доложил вам об этом, а вы в свою очередь не озаботились поставить в известность конвент в течение почти что трех недель.

— Ты, п... Вы... Ты смеешь меня шантажировать? Меня? — маршала аж перекосило от злости. — Я туда все равно поеду! Днем раньше днем позже, не играет ни какой роли! Но прежде чем уехать, я отправлю тебя — паскуда — в самое дальнее захолустье, которое мне только удастся отыскать!

Командор шипел и плевался ядом. Будь они у себя в ауберге, он бы уже орал во весь голос, но в людном месте приходилось сдерживаться.

— Правда? — издевка со стороны епископа была уже неприкрытой. — А как же наш непримиримый епископат? Вы плюнете на него и позволите ордену расколоться? Или вы мечтаете войти в историю как командор, разваливший самый могущественный орден из-за собственных амбиций?

— Никуда эта пузатая мелочь не денется!

— Да неужели? Я ведь могу поддержать их в случае моего смещения, совместно со всей своей епархией. Как вам такая перспектива?!

Лицо маршала налилось кровью, став почти багровым, и казалось, что его вот-вот хватит удар. Он часто дышал и беззвучно разевал рот. А Констанс продолжал тем временем его добивать, не брезгуя явным блефом. Когда горят пятки, средства для их тушения особо не выбирают.

— Ваше высокопреосвященство, те сведения, о которых вы так громко собирались рассказать на совете для самого верха уже не секрет, просто срок для их оглашения еще не настал. А разглашение их с трибуны на совете может оказаться весьма пагубным делом. И я здесь буду вовсе не при чем. Только вот с поста полечу уже не я, а вы! Подумайте о таком варианте на досуге.

— Искуситель бы вас побрал, Констанс! — выдохнул командор, разом растеряв свой боевой задор. — Вы хуже главного госпитальера Ортфрида! Такая же гадина!

— Я ценю ваше мнение, Командор, но не разделяю.

— Спелись с Благочестивой, и считаете что вам все можно!

— Не совсем все, но многое, — кивнул Констанс, собираясь вставать.

— Сядьте, я еще не закончил! — епископ опустился обратно и выжидательно посмотрел на командора. Однако тот не выглядел сломленным после проигранной схватки, а имел вид человека обладающего козырем в рукаве. — Теперь давайте поговорим о послушнике, что вертится вокруг вас в последнее время, — епископ молчал. Сикст еще более обнадеженный тишиной, продолжил развивать тему. — Насколько я знаю, мальчик — сын вашего покойного младшего брата и приходится вам племянником?!

— Вы не ошиблись, — как-то недовольно и очень сухо проронил Констанс. Теперь они с маршалом поменялись местами. Сикст наступал, а епископ держал оборону.

— Замечательно! Я обратил на него внимание — парнишка очень смышлен и расторопен! У него может быть большое будущее. Предлагаю вам перевести его на обучение прямо в ауберг. Здесь он может получить самое лучшее образование.

— Мне бы не хотелось расставаться с племянником, ваше высокопреосвященство, — с кислым выражением лица отозвался епископ, прекрасно понимая, куда клонит командор.

— А я считаю, ЧТО ИМЕННО ЗДЕСЬ ему будет гораздо лучше, и под МОИМ личным присмотром. Надеюсь, я ясно выразился?

— Более чем, — подтвердил Констанс, обреченно склонив седую голову. — Но мне нужно будет что-то отписать его матери.

— С вашей богатой фантазией такая мелочь не составит труда, — впервые за весь разговор маршал позволил себе торжествующую улыбку. — С завтрашнего дня я перевожу его из ведомства вашей епархии, непосредственно в свое подчинение. И дальнейшее благополучие мальчика будет зависеть исключительно от вас.

— Я прекрасно вас понял, ваше высокопреосвященство, — с тяжелым вздохом согласился епископ. — Я могу идти?

— Ступайте, — разрешил тот.

Констанс встал и, ссутулившись, спустился с веранды и вышел на парковую дорожку. Брат Боклерк двинулся следом. Как только они повернули, и сидящий мраморной на лавке командор скрылся из виду, он сказал тихим и печальным голосом.

— Мне очень жаль, ваше преосвященство, что так получилось с мальчиком.

— С мальчиком? — епископ выпрямился и вздернул подбородок. — Боклерк, оставь эти глупости! Стал бы я из-за подобной ерунды расстраиваться! Главное, чтобы Сикст поверил, что держит меня за глотку. Ради этого я готов пожертвовать десятком мальчиков! Марк — нахлебник и отродясь никому не был нужен! Чтобы он не путался под ногами у наследных братьев, его сплавили в монастырь. Я думал сделать из него мальчишку на побегушках, да Бог с ним! Он пригодится и в виде приманки! Пусть о нем заботится наш драгоценный командор, а заодно считает, что я у него на коротком поводке.

К середине октября, в природе в Святого Города начала чувствоваться осень. Первые листья стали наливаться багрянцем. Цветы пытались насладиться последними теплыми днями и распускались, радуя окружающих буйством красок. Хризантемы стремились перещеголять рудбекии, те в свою очередь старались затмить своей яркостью астры и гацании, а те превзойти пеларгонии. Город был красив как никогда. Со стен ауберга Ордена Святого Варфоломея Карающего открывался прекрасный вид на находящийся невдалеке Паласт Святого Престола, точнее его внутренний фасад, и соответственно все его многочисленные клумбы. Замковые садовники, трудившиеся в парке все лето, могли гордиться своим композиционным шедевром. Епископ Констанс не чуждый эстетическому наслаждению, в безветренный день с огромным удовольствием ужинал на площадке одной из башен обращенных во внутрь города, с которой можно было любоваться пестрым цветочным ковром. Мелких деталей, конечно же, было не разглядеть, но цельная картина просматривалась великолепно. А компанию епископу неизменно составлял брат Боклерк.

После того как послушник Марк был определен под надзор командора ордена, они находились, в основном, в обществе друг друга. Двенадцать плечистых братьев-сопровождающих незримо охраняли персону его преосвященства от возможных посягательств. Взамен убитого Эжена на кухню был выписан новый брат-прислужник, ничуть не худший повар, и теперь Констанс мог наслаждаться доступными ему жизненными удовольствиями в полном объеме. Как всегда, за процессом поглощения аппетитных яств обсуждались вопросы церковно-политического, а также личного характера. Впрочем, епископ считал, что его дела, как церковные, так и личные, являются единым целым. Основным неразрешенным вопросом в последние дни был епископ Сисварий.

Стол, накрытый белой скатертью, был заставлен разнообразными яствами, которые по изобилию и изысканности не уступали поданным на открытом завтраке у Его Святейшества. На двух раскладных креслицах друг напротив друга сидели епископ и секретарь. Они ужинали, одновременно рассуждая о тревожащих их вещах. Также Боклерк докладывал епископу о текущем положении дел. Прислужники, что накрывали стол, удалились, так что за столом его преосвященству все блюда подавал брат Боклерк.

Вот на площадку поднялся кто-то из священнослужителей, но, увидев, что место занято епископом Констансом сразу же поспешил удалиться. Другие епископы ордена, ощущая возникшее между командором и Констансом напряжение, старались не поддерживать общение с ним, опасаясь вызвать гнев Сикста на себя.

— Ты видишь, все эти трусливые шакалы поджали хвосты и прячутся от меня как от чумного! — презрительно сказал Констанс, как только показавшийся церковник быстро скрылся. — Страшатся! Выжидают, что же будет дальше! Если я вновь буду облагодетельствован командором, они с радостью кинутся мне на шею, а если я рухну вниз, то с удовольствием спляшут на моей могиле. Не дождутся!.. Мне как можно скорее необходимо решить проблему с постом 'обладателя голоса'. Иначе мы с командором попросту придушим друг друга! Нам вдвоем в ордене слишком тесно.

— А вы совершенно уверены, что Папа утвердит вашу кандидатуру на этом посту? — осторожно спросил секретарь, понимая, что сейчас решается и его судьба тоже. После случая с Марком, он стал еще тщательнее исполнять свои обязанности, в надежде, что его преосвященство и дальше будет нуждаться в его услугах. Хоть он и понимал, что незаменимых людей не бывает, но все же рассчитывал на некоторую зависимость его преосвященства от собственной персоны.

— Утвердит, — кивнул епископ, подцепляя двузубой вилкой кусочек фазана запеченного с фисташками. — Джованне нынче нагл сверх меры и его последний демарш, вывел Геласия из себя. К тому же мою кандидатуру пока поддерживает Саския. Пока мы играем с Благочестивой совместно — многие вещи нам не страшны.