— Пойди, что ли, потанцуй! — бесцеремонно пихал библиотекарь своего нового знакомого. — Когда ещё побегаешь вокруг такого стога!
— Румистэль, а у вас, у дивоярцев, бабы хороши? — наивно спрашивал учёный, склоняясь к уху маркиза.
В ответ невозмутимый дивоярец не глядя протянул палец, и от него проскочила к носу Кореспио быстрая искра.
— Ой! — болезненно вскрикнул тот и схватился за нос. И тут же заинтересовался:
— А это кто? Да это же тот самый паразит — этот чёртов прохиндей Лавар Ксиндара! Чего он тут делает? Его же место где-нибудь в сторожевой тюремной будке! Ой, ой, смотри, как разоделся! Ой, жемчугов-то на себя навесил! Щас перевесят! Смотри, красавец, не брякнись задом!
Ксиндара издали почувствовал внимание к своей особе и обернулся. Увидев здоровенного Кореспио, он скорчил мину и поспешил удрать в толпу. Прищурившись, Лён разглядел среди вспышек фейерверков, что все жемчужины, которыми была расшита пышная одежда мастера иллюзий, были поддельными — лишь видимость.
Когда магистр невесть каких наук отвлёкся, поймав слугу с подносом, и принялся придирчиво пробовать из всех бокалов, к Лёну из-за дерева подкрался Ксиндара.
— Развлекаешься, смотрю, — заговорил он, опасливо поглядывая на библиотекаря. — А я тут тоже нехило пристроился.
— В бригаду иллюзионистов? — спросил Лён, не оборачиваясь, чтобы магистр не заметил, и глядя, как посреди лужайки развёртывалось представление циркачей.
— Ну, что ты! — обиделся товарищ. — Я служу в полку камарингов.
— Ого, вот это повышение! — удивился Лён, но мастер иллюзий уже куда-то испарился, а к Лёну шёл библиотекарь, специально наступая на воздушные шары и производя вокруг себя безумный треск.
— Я выпить нам принёс!
И выставил вперёд слугу с подносом, полным графинов и бутылок с вином.
— Я перепью тебя! — уверенно заявил магистр-учёный, хотя маркиз и не стремился доказать обратное.
Он ещё вливал в себя стакан за стаканом, излагая своё мнение по поводу вкуса и вдохновенно смешивая разные сорта, как вдруг со стороны раздались звуки торжественного марша, толпа пришла в движение, выстраиваясь в широкий коридор. Праздник уже был в самом разгаре, и многие были весьма навеселе, поэтому крики заглушили самый оркестр, в воздух взлетели блестящие спирали серпантина и заискрились тучи конфетти. Под приветственные крики по траве шли двое — пожилой мужчина со всеми регалиями, какие только помещались на его атласном сюртуке и в длинной горностаевой мантии, которую несли за ним пажи. Его же спутницей была женщина в искристо-белом, которую разглядеть мешали тучи блестящей мишуры и потоки нитей серпантина, летящие из толпы. За ней несли длиннейшую накидку, которая лежала поверх необыкновенно пышного кринолина, похожего на играющую пену.
— О, боже мой, она! Фантегэроа!— пробормотал над ухом Лёна прерывающийся голос.
Изумлённый дивоярец обернулся и увидел, что с бледного лица пьяного в стельку библиотекаря мрачным огнём светятся глаза.
Глава 13
Такой редчайшей красоты ему не приходилось ещё видеть. Сказать, что принцесса Фантегэроа была совершенством — значит, не сказать ничего. Даже нелепо пышный, согласно здешней вычурной моде, кринолин не портил её, а создавал как бы сказочное обрамление её гибкой фигуре с тонкой талией. Плечи девушки были открыты по местной моде, так что платье держалось исключительно за счёт плотного корсета, но как великолепно он обтягивал эти изумительные формы! Как тонка талия и как прекрасна грудь! Алмазное ожерелье, сияющим кружевом лежащее на ней, не спорило красотой с плечами принцессы, белая кожа которых словно бы светилась изнутри, как будто под этим живым атласом скрывается ангел. Длинная шея, по которой стекали тщательно уложенные локоны природной блондинки. Большие светлые глаза походили на прозрачные бриллианты, подобные тем, что составляли искусственный букет, который принцесса держала в своих длинных тонких пальцах. Она как будто бы не шла, а плыла по траве, как ладья скользит по водной глади!
Рядом с этой поистине ослепительной красотой король как-то мало был заметен, несмотря на все свои регалии. Мало кому хотелось смотреть в это жёсткое тёмное лицо, на котором выделялись лишь глаза — такие же большие и прозрачные, как у дочери, но не имеющие того же светлого сияния. Эта пара торжественно прошла под крики и гром оркестра к возвышению, которое было специально приготовлено для них — это были устеленные коврами широкие ступени, на вершине которых стояло кресло, а задник представлял из себя кружевной триптих из золота и драгоценных камней.
Король сел на кресло, а принцесса грациозно расположилась рядом и немного в стороне, прямо на ступенях, потому что ни одно кресло не смогло бы принять в себя такой кринолин. Только теперь стало заметно, что эту пару сопровождали придворные дамы, одетые по той же моде. Против ожиданий Лёна, имеющего некоторые понятия о придворном этикете, девушки расположились на траве вокруг трона, образовав как бы вал из светлых атласных, шёлковых, кисейных, газовых облаков. Выглядело это неописуемо эффектно — напрасно магистр острил насчёт этих грандиозных юбок. По знаку короля бал продолжился, и дамы с кавалерами снова закружились по траве. Среди этих пар кружился с какой-то пышной брюнеткой и Лавар Ксиндара, усердно изображая из себя вельможу.
Взгляд Лёна всё время невольно возвращался к принцессе, и он наслаждался видом этой сверхъестественной красоты. Она не танцевала, также никто не подходил и не приглашал к танцу девушек из её сопровождения — это была как бы неприкосновенная территория, но все пары, проскальзывая в танце мимо, кланялись королю и его дочери, на что Фантегэроа отвечала изящным кивком прекрасной головы. Она сидела в центре своей юбки, как тонкий пестик в окружении множества лилейно-кружевных лепестков. Невольно Лёну вспомнился весенний полёт, когда он принимал участие в опылении гигантских цветов дерева-рая.
Он обернулся к библиотекарю и с удивлением увидел, что тот застыл с бокалом в руке, стоя под деревом, в тени его ветвей, и глядя с тоской и горечью на прекрасную Фантегэроа. С неожиданным ударом сердца Лён понял, что верзила-магистр влюблён! Кореспио влюблён в принцессу! О, что за несчастная доля — безнадёжно любить столь недосягаемое существо! Не будь он даже таким нескладным, не имей такое грубое лицо, ему бы ничего не светило! Ни один вельможа из окружения короля Киарана не получил бы право на обладание этим редкостным цветком!
Принцесса чуть пошевелилась, повернула своё подобное жемчужному тюльпану лицо и посмотрела в их сторону, словно почувствовала взгляд. Едва ли она могла их видеть, ведь под деревом царила густая тень, в которой скрывалась сгорбленная фигура библиотекаря и его нового знакомца. Но Лён почувствовал сердечный трепет, когда ему вдруг показалось, что глаза принцессы заглянули ему в душу. Над ухом послышался судорожный вздох.
Праздник продолжался и после того, как король со своей дочерью удалились, сопровождаемые свитой девушек. Но Кореспио ушёл к себе в библиотеку, где он проводил всё время. За ним ушёл и маркиз Румистэль, отказавшись от радушного предложения остаться и потанцевать. Да ни за что — как он справится с этой горой юбок?! Ведь это надобно особое умение — управляться с барышней, закованной в такой наряд!
Оба удалились в библиотеку, как в укрытие, потому что по закону, изданному королём и охраняемому камарингами, выходить ночами на улицу строжайше запрещается. За ослушание — застенки.
Мрачность Кореспио нашла свой выход в вечерних возлияниях, к которым он приобщил и своего нового знакомца. После этого они уже были не начальник и подчинённый, а просто друзья. Где-то шатался и обольщал придворных дам своей красой Лавар Ксиндара.
— Всё безнадёжно? — наконец, спросил Лён, устав от молчания Кореспио.
— Абсолютно, — кратко отвечал тот.
* * *
— Ну, сколько ведьм пожгли? — спросил Лён, отыскав Ксиндару среди пирамидальных кипарисов.
— Я пока ещё стажируюсь, — ответил тот, — Не слишком-то приятно, но твой библиотекарь, с которым ты так вчера сдружился, пихнул меня в лапы герцога Даэгиро, главы ордена камарингов. Так что, хош-не-хош, пришлось устраиваться на работу.
— Ты видел герцога? — живо поинтересовался Лён.
— Нет, пока не видел. Да и едва ли увижу — они же все прячут лица за платками. Насколько я понял, эти ребята трудятся в четыре смены — днём и ночью. Выходят тройками, в которой один камаринг из знатных, а два — из простонародья, так сказать, младший чин. Днём он работает где-нибудь булочником или портным, а ночью может рыскать по городу и окрестностям, отыскивая ведьм и оборотней. Им выдается знак принадлежности к ордену — вот такой бант. — Ксиндара достал из-за отворота знакомый трёхцветный бант из плотной шёлковой ленты. Это были не королевские цвета, а цвета ордена — глубоко-лиловый, тёмно-синий и бледно-розовый.
— Так что, сегодня ночью я ухожу на службу. — вздохнул товарищ. — А у тебя дела как?
Дела у Лёна шли — из них двоих он больше всех подобрался к сути дела и надеялся побольше разузнать о городе Дерн-Хорасаде. Теперь он знал, где искать этот город — за морем. Конечно, не будь здесь Ксиндары, Лён легко преодолел бы водную стихию — просто сел бы на Сияра и полетел. Но теперь ему приходилось беспокоиться о Ксиндаре, очень уж не хотелось расставаться с новым другом. Кстати, о Сияре! Ведь лунный жеребец всю ночь простоял в конюшне! Теперь Лёну надо думать, как заботиться о нём, чтобы ночами выпускать из стойла.
Дивоярец распрощался со своим товарищем и отправился обратно в библиотеку, чтобы не терять даром времени и порыться в бумагах. По дороге его узнавали и приветственно кивали — каким-то образом распространилась весть, что молодой приезжий вельможа остаётся при дворе, и теперь дамы улыбались ему, потому что был маркиз Румистэль весьма недурён собой и выгодно отличался здоровым цветом лица от изысканной бледности местных кавалеров. Так что, раскланиваясь по пути и раздавая приветственные жесты, Лён удалялся по направлению к библиотеке. Надо сказать, что чувствовал он себя неважно — сказывались две бессонные ночи: одна прошла за разговорами у Клопфеникуса Лялямбра, а вторую он провёл, слушая пьяные бредни магистра, утомлённого неразделённой страстью.
— Господин магистр изволят почивать, — сказал Лёну один парень из прислуги.
— Да, мне бы тоже не мешало несколько часов попочивать, — зевая от одолевающей его сонливости ответил Лён.
— Пожалуйте в свои покои, господин Румистэль, — поклонился ему слуга, открывая одну из дверей в просторном холле, предваряющем библиотеку. Один конец этого коридора соединял строение с королевским дворцом, а второй вёл в собственно библиотеку. — Господин магистр распорядился выделить вам комнату.
Так Лён получил собственную комнату обставленную не то, чтобы по-королевски, а скорее в духе аскетизма, присущего магистру. Но тут было всё необходимое, и в том числе большая кровать под балдахином.
Надеясь, что никто его не укорит за дневной сон, Лён воспользовался возможностью наверстать упущенное за эти двое суток и скорее занырнул в кровать, тревожимый лишь одной мыслью: как там Сияр? Снился ему всякий сумбур и глупости: как будто приходил к нему в спальню его белый конь, стоял над душой и жаловался: что же ты, хозяин, забыл меня в тёмной норе, не выпускаешь полетать по небу, покупаться в лунном свете? Лунном свете, лунном свете, откуда же тут лунный свет? — сердился маркиз на недогадливость коня. Какая разница — откуда? — отвечал тот странным безмолвным голосом. — Главное — свобода!
Почувствовав, что его тормошат за плечо, Лён проснулся и сквозь сонную пелену увидел, что у его кровати стоит библиотекарь, одетый в светскую одежду, в шляпе и натягивает плотные перчатки.
— Послушай, Румистэль, — озабоченно говорил он, — Не знаю, что я тебе вчера ночью спьяну натрепал, но не помню: я предупреждал тебя, что у нас закон очень строгий — ночами не выходить на улицу? А во дворце ещё строже: нельзя покидать свою комнату. Окна плотно занавешивать, чтобы свет наружу не пробивался с наступлением темноты. Такие меры не случайны: ночами по улицам бродит нечисть. Так вот, не стоит привлекать её светом. Если вздумаешь ослушаться приказа — попадёшь в руки ночной стражи, и тут я тебя не вызволю.
Сказав всё это, магистр поднял глаза, и Лёна поразила мрачная торжественность, сияющая в них — как будто Кореспио готовился к какому-то тайному обряду, в который не желал посвящать своего нового приятеля.
— И, кстати, — бросил библиотекарь, удаляясь в дверь, — не забывай ночами запираться.
По его уходе Лён откинулся в подушки и некоторое время так лежал, раздумывая над словами своего патрона и своей тайной задачей — вывести Сияра ночью погулять. Да, этот дурацкий приказ был очень некстати. Надо же, днём тут царит веселье, а ночью все дрожат от страха.
Сон словно рукой сняло, и Лён, хотя и чувствовал, что недостаточно отдохнул, поднялся и оделся. Который час? Он хотел кого-нибудь позвать, чтобы спросить, сколько времени, как вдруг в дверь раздался деликатный стук, и тот же слуга возник на пороге комнаты.
— Желаете отужинать, господин маркиз? — спросил он.
— Да, не мешало бы, — охотно согласился маркиз. — Куда идти?
— Вам подадут прямо тут, — ответил парень, — Но, если желаете, можно подать в библиотеке.
Дивясь на подобные причуды, Лён умылся водой из кувшина, который держал слуга.
— Тебя как зовут? Ты ко мне приставлен? — просил он из-под ладоней.
— Жамар меня зовут, — почтительно ответил парень. — Да, я назначен вашим камердинером до тех пор, пока вы не найдёте себе другое место при дворе.
— А ты откуда, Жамар? — спросил маркиз, вытираясь полотенцем.
— Меня дядюшка пристроил, -отвечал слуга, потупя глазки.
— Не Клопфеникус Лялямбр случайно? — догадался маркиз.
— Он самый, — скромно признался камердинер.
Господин маркиз засмеялся: он так и думал! Старый хитрый пень Лялямбр повсюду насовал своих шпионов, чтобы следить за своим другом, магистром Кореспио, причём последний, как ни ругался, всё же пристраивал на дворцовые должности всех многочисленных племянников приятеля из городской лавки. Что за отношения связывали этих двоих?!
— Не стоит выходить, — испугался камердинер, видя, как его новый господин натягивает сапоги. — Скоро всё равно стемнеет, а по ночам без особого разрешения гулять не стоит. По саду рыскают ночные кровопийцы! И ходят ночные дозоры камарингов!
Парень явно не осознавал некоторой противоречивости в своих словах — он повторял кем-то сказанные слова, как попугай, но, видимо, верил в них. Напуганный намерением своего господина, он поспешил убрать сапоги и принёс домашние туфли.
— Ну хорошо, — решил не противоречить обычаю маркиз. — Однако я выспался и ночью, скорее всего, не засну. Могу ли я пойти в библиотеку и почитать чего-нибудь?
Слуга заколебался, потом выглянул за дверь и прошептал, обращаясь к новому господину:
— До полуночи можно, только после вам придётся сидеть в библиотеке до утра, пока не рассветёт. А то попадётесь камарингам герцога Даэгиро — ничто вас не спасёт.
