Сунув бутылку в карман, направил свои стопы в сторону дома.
Солнышко в феврале, когда без тучек, яркое и ослепительное, манящее и звонкое. Его лучики значительно разогнали мою хандру и остудили бурлящую после разговора со Стеллой, кровь.
"Интересно, Марша спит?" — Я тихонечко сунул ключ в замочную скважину и повернул его, стараясь не щелкнуть замком.
— ... Нет, папа. — Услышал я голос своей невесты, доносящийся из спальни. — Пристрели его, пожалуйста. Ни видеть, ни слышать — сил моих нет! Сегодня. Да. Приезжай. Очень жду, пап!
Оставив куртку на вешалке, прошел в кухню и поставил бутылку на стол. В самый центр.
Достал свой бокал с Плуто и Дональдом и поставил его рядом. Скрутил крышку и налил полстакана.
Встал лицом к окну, да так и замер, с чашкой в руках.
" Буду помнить хорошее
Что ж — дело прошлое
На-на-на-на-на... "
Очень, оказывается, полезно стоять спиной к человеку и смотреть в окно.
— Привет. — Марша замерла на пороге с телефоном в одной руке и теплой вязаной шапочкой — в другой. — А я встречать собралась...
Рассматривая в окне ее отражение, я любовался — ничего не поделаешь, хороша!
— Сайд? — Марша обошла меня и замерла чуть сбоку. — Что-то случилось?
— Да. Случилось. — Я поднес к носу коньяк и передернул плечами — откровенная "паленка", мать их за все концы в разные стороны. — Марша, ответь мне только на один вопрос, пожалуйста... Какого ХРЕНА происходит?!
Марша забрала у меня из рук стакан и опрокинула его в себя, залпом.
Покраснела. На глазах выступили слезы. Рот открылся, силясь сделать вдох.
"Н-да... Избаловал я девочку, хорошими напитками..." — Попытался я спрятать улыбку за тактичным покашливанием.
Марша отдышалась, поставила чашку на стол и глядя вызывающе, уже блестящими от выпитого глазами, заявила: — Сайд... Мне страшно... Я не знаю, что мне делать. Я съездила к папе и встретила там... Бывшего... Воздыхателя. Сдуру, согласилась встретиться. Оказалось, что за эти десять лет мы так изменились, что... Вобщем, я стукнула его и пошла домой. Отцу ничего рассказывать не стала, до сегодняшнего дня... Так он, узнал у отца телефон и стал мне названивать сюда... Я уже его и в черный список, поставила...
Я слушал бессвязный лепет нетрезвой женщины и недоумевал. Недоумевал настолько, что, совершенно не задумываясь, задал вертящийся на языке вопрос.
— Марша... И это — всё?! Из-за одного... Бывшего! Ты канифолила мозги себе и мне больше двух недель?! Ты что, не могла сразу рассказать?! Ой, ё... Я же уже себе столько понапридумывал...
— Ик... — Ответила опешившая Марша, усаживаясь на табуретку. — Я попросила папу его пристрелить...
Устроившись на табуретке рядом, я обнял свою женщину, которую почему — то трясло.
Трясло и меня — от смеха.
Вот что бывает, когда два умника забывают основное правило семейной жизни — "Никогда не думай за другого!"
Сквозь смех, с трудом расслышал звонок ее телефона.
— Это опять он! — Марша взяла бутылку со стола и со словами — "сейчас я все ему скажу" — сделала большой глоток и ответила на звонок.
— Фред! Пошел в жопу! — Радостно заявила в трубку моя будущая супруга и, подумав, добавила — Только не вздумай оттуда вернуться!
Сбросив звонок, она пересела ко мне на колени и дохнув перегаром, укусила за шею, оставляя засос.
— Всё. Мой! — Добавила она, с гордостью рассматривая синяк. — Всех пошлю... Одна останусь!
Снова зазвонил телефон.
— Можно я отвечу? — Я взял со стола телефон и включил громкую связь. — Фред! Ведь ты — Фред, правильно?
Мужчина на другом конце волны, кажется, подавился и тишина, воцарившаяся на линии, была мне наградой.
— Фред! Слушай... Исчезни, с пользой для себя! Раз уж исчезнуть с пользой для нас, у тебя не получается! И не звони сюда...
— ... А то придет папа и... — Я только и успел, что закрыть Марше рот поцелуем.
Это у нас, такие выкрики с места, пьяной женщины — ничего не стоят. В их "еропеяндиях" — вполне гарантированный иск. От штрафа и до тюремного заключения.
Оно нам надо?!
— Еще! — Потребовала Марша, когда я оторвался от приятного занятия, чтобы выключить мобилу.
Валяясь на постели с сопящей на моей груди Маршей, задумался о ее словах: "не знаю, что мне делать".
Все так и есть — когда женщине нечем заняться, она начинает делать, что попало.
Хорошо, хоть наконец-то рассказала, что случилось!
Подумать только, а я-то всегда считал себя идиотом!
Хм, вот и не верь в пословицу: "Муж и жена — два сапога. Оба — левые. И оба — кирзовые!"
Надо бы ее раздеть — крепкий алкоголь срезал мою половинку не хуже, чем серп подрезает пшеницу, по осени.
Не привык культурный западный народ пить паленый коньяк, не привык.
Наладить, что ли, импорт этой гадости? Назвать ее как-нибудь круто, типа "Poleonka" и пусть все думают, что это женское имя! Или, вообще — народный алкоголь поляков, родни моей несравненной, заклятой... Будь ей трижды все хорошо, за все хорошее!
"Сайд! Анна родила! Мальчик! 4860, рост 54!" — Обрадовала меня Альба, торопливой скороговоркой, по "лайну". — "Мама спит, малыш здоров! Выписка через три дня!"
"Так, вроде — рано?!" — Почесал я затылок, вспоминая сроки, называемые Анной.
"Тебя не спросили!" — Отрезала Альба и отключилась, оставив меня в тягостных раздумьях.
Что-то промелькнуло в голове такое, при этом известии, что я очень даже сильно напрягся.
Что-то очень простое и... Вот!
"Альба, мальчику сделали тест Борисовича?"
"Нет. А зачем?" — Легкомысленная Альба отмахнулась и снова отключилась.
Первое, что сделала Марша, проснувшись — метнулась к белому другу и долго-долго с ним разговаривала.
Так и прошел у нее день — между кроватью и, хм, простите, унитазом.
Глядя на ее мучения, я пытался ей помочь.
Она упорно отталкивала мои руки и вяло перебирая, либо стремительно семеня ножками — в зависимости от того Туда или Обратно, она держала путь — дорогу, и смотрела на меня своими глазками, в которых читалась неземная тоска и печаль...
Плюнув, в конце-концов, на все ее "желания" или "не желания", тихонько подкрался и "накинул" на нее лечебный "конструкт", дождался, когда она отрубится и перенес в комнату с сапфиром — пусть чистится.
Сам, прикинув время на лечение, отправился на кухню — готовить поздний обед.
Или ранний ужин, в зависимости от того, насколько я промахнулся по своим расчетам.
Промахнулся я конкретно — Марша проснулась далеко за полночь, приняла душ, слопала ужин и снова вырубилась, едва головой прикоснулась к подушке.
Подоткнув ей одеяло, перебрался на кухню и стал проверять задания.
Через полчаса, очень сильно пожалел, что вылил сивуху в раковину.
Понимаю, что минутная слабость. Понимаю, что я головой стукнулся.
Но, очень захотелось...
Из десяти проверенных работ — семь "копипаста". А всего, на проверку, было чуть меньше семидесяти работ.
На работу я шел зевая и слегка покачиваясь — полтора часа сна, с головой, упавшей на стол... Не самое лучшее, что могло случиться со мной.
И теперь, уважаемые студенты, весь ваш день будет не самым лучшим.
Моя группа, видя играющую на моих устах улыбку, обреченно пошли на занятия — мой урок шел последним, так что... Либо им достанется за всех, либо я выдохнусь, и сия чаша их минует.
Ага, как же, минует.
Я неделю провел в больнице, так что моих сил хватит на всех!
Первые две группы выползли из аудитории веселые и смеющиеся — им очень понравилось, читать пометки на полях своих работ.
Интересно, когда им объяснят, что на самом деле эти пометки — цитаты из очень знаменитой книги и означают они отнюдь не мое восхищение — куда кинутся детишки?
Третья группа, пометки сразу опознала и замерла в ужасе — час расплаты, как он сладок и притягателен!
Что? Учителя так не поступают?!
Они еще и не так поступают, поверьте уж мне на слово.
Не зря, самая любимая присказка всех педагогов: "Каждой твари — по паре!"
— Сайд... Можно мы пересдадим? — Самый умный и быстрый парень на всем потоке, жаль, не "уник", но умничка — "Трижень".
Точнее — Евгений Евгеньевич Евгеньев, 15 лет, рост 178 сантиметров, цвет глаз — карий.
— Можно. — Я улыбнулся. — Два дня. Не менее пятнадцати страниц А4. Никаких распечаток — только ручкой. Бог в помощь, все свободны!
Группа, со скрежетом зубовным, потянулась из аудитории. Надеюсь, в библиотеку.
— Женя. — Остановил я парнишку в дверях. — Группы 3А и 3Д... Объясни им, что надо делать.
— А-а-а-а... — Потянул Женя, придумывая, что потребовать, за работу и старание.
Я погрозил ему пальцем и подросток, по уму уже давно обогнавший большую часть нынешнего человечества, понятливо кивнул и исчез с моих глаз.
Вот и появилось у меня маленькое "окно", продолжительностью в целый час.
Можно было смотаться домой, перекусить.
Можно было поесть в столовой.
Вот только нужно сейчас сделать совсем не это.
Надо звонить будущему тестю и "наводить мосты".
Запершись в лаборантской, сварил себе кофе и взялся за мобилу.
Самое страшное в любом общении — сделать первый шаг.
Мы боимся, требуем, чтобы первый шаг делала противная сторона и удивляемся, что все так плохо.
Открою тайну, которую постиг на собственной шкуре — сделав первый шаг, сказав "да" или "нет" впервые, мы получаем такой фонтан чувств и эмоций, что можно долететь до Марса и вернуться обратно, за пару часов.
— Дик. Добрый день. Это Сайд! — Произнес я в трубку, едва на мой звонок ответили. — Звоню извиниться...
— Доброе утро... — Буркнул тесть. — Погоди, разогнался... Перезвони, минут через двадцать — я себе кофе сделаю, тогда и поговорим... Обо всем и ...
Я всегда знал, что "лиха беда — начало".
С тестем мы прообщались ровно до прихода моей группы и не скажу, что мы не поругались вновь — нет, мы поругались, но... Как то слишком правильно, изящно и цивильно — когда я заявил об этом Дику, он замер на пару секунд, переваривая услышанное, ругнулся, на не понятном языке, со вздохом заявил: "Приеду — разберемся" и повесил трубку, не прощаясь.
— Сайд! Мы уже все осознали! — Поспешил заверить меня Уран, когда я появился на пороге лаборантской. — Все исправим, честно-честно!
— Вам исправлять, почти и нечего. — Пожал я плечами. — Только... Кто-нибудь, сможет мне дать ответ, почему я заставляю Вас писать рефераты — ручками? Время пошло, господа студенты! Тик-так!
— Это, как раз, очень просто! — Усмехнулась с переднего ряда Сантана. — Чем больше мы пишем, тем больше внимания уделяем своим "каракулям", улучшая почерк. Чем лучше почерк — тем лучше мелкая моторика. Чем лучше мелкая моторика — тем мы внимательнее и собраннее...
— Ответ на тройку. — Я снова уселся на стол, перед своими любимцами. — Думайте еще.
— Чем мы больше пишем руками, тем больше читаем... — Начал размышлять Уран вслух. — Чем больше мы читаем — тем больше остается у нас в голове, ведь мы переносим на бумагу только основное, стараясь избегать лишней писанины. Так что, получается, что чем мы больше пишем — тем больше в голове знаний!
— Пять. — Расплылся я в улыбке. — Порадовали, господа учащиеся, порадовали.
Я с гордостью рассматривал свою группу.
Такие разные, не похожие и такие — свои, родные.
— Сайд! — Под руку тихо влезла Нэт. — А тренировки, теперь, когда начнутся?
А ведь у них и вправду, на лицах тихая печаль — тренировки, которые до самого упора вела Анна, теперь уплыли в непонятную даль.
"Надо будет Анну обрадовать!" — Улыбнулся я, но, кажется, не очень удачно улыбнулся — первый ряд слегка побледнел, приготовившись к новым шишкам. Пришлось успокаивать детишек — ничего плохого они сделать не успели, а значит мести, пока, не заслужили.
Конечно, все было не так просто, с этими тренировками. Само появление Анны, ее согласие на проведение занятий, беременность — все маленькие слагаемые тотального контроля за учащимися со стороны различных государственных учреждений. Не возможно государству просто так, взять и бросить без своего "чуткого вмешательства", целую орду детей, чьи способности перекрывали возможности маленькой, но хорошо вооруженной армии.
И это — без оружия. На одних "конструктах". А если обучить их...
— Сайд. — Аша вывела меня из задумчивости. — А почему Вы не даете нам "лидер-тесты"?
— Хочется узнать, кто из вас — "альфа"? — Я почесал бровь. — Можно, конечно. Только — не нужно. В любом человеке, дремлет "альфа" — только нужны подходящие условия. Чаще всего такие, что "мама, не горюй!" Тесты, выявят склонности. Но "проявится или нет" — только звезды знают. Да и не важно, на самом деле, кто из вас прирожденный лидер, а кто — нет. Мало кого из Вас ждет дорога вне социума. А в нем, самое главное — не первые. Самые главные в нем — вторые. Те, кто поддерживает, кто тянет на себе целый воз проблем, что создает неуёмный лидер. Не сложно рассчитать сферу — сложно ее воплотить в материале. Лидеры нужны, как первоначальный толчок, как изменение пути. Они могут гордиться тем, что начали торить тропинку. Но превращать тропинки в дороги им не дано.
Группа помалкивала, ловя мои слова.
С ними легко и одновременно — сложно. Детские характеры. И недетские проблемы, что подложила им природа.
Например, Элла. "Уник". Сбежала из дома в 12 лет, в 13 — пела в церковном хоре. В 14 — кастрировала попа, что начал к ней приставать. Не медикаментозно — просто создала свой первый "конструкт". И теперь, педофилы всего человечества, гниют заживо, в диких болях, не снимаемых ни какими лекарствами. И как "его" выдернуть из "энергополя" Земли — хрен его знает. Всего две "нитки" и такой результат!
Уран — "попрыгунчик"... Ага! А еще, по слова Анны — "боевик от Бога"! Еще бы не "боевик" — с семи лет в подростковой банде, причем в семье об этом узнали, только когда ему исполнилось 14! Очешуительная семейка!
И все они — такие. Им бы нормальных людей в окружение, с самого детства, да друзей, не как у меня... А теперь — надо заставлять их понимать, думать и дышать полной грудью, ибо — заслужили. Потому что — дети.
Прозвеневший звонок с урока стал мне наградой: иногда общаться с моим ученичками, просто сущее наказание. Хочется обнять их и сказать, что все будет хорошо.
Только — нельзя. Разбалуются. Тем паче, что я их и так балую, до невозможности. Стелла уже пару раз намекала, что так с детьми нельзя — сядут на шею. Пока — не заметил, если честно.
— Группа! — Остановил я вскочивших со своих мест, студентов. — Завтра, в 15.00 — общий сбор, в актовом зале. Явка строго обязательна. Это — все, до завтра.
Миг, и стайка моих "воробышков" упорхнула из кабинета, наполняя коридоры академии своими голосами и стуком каблуков, по бетонному полу.
Уже закрыв кабинет и шагая в деканат, улыбался, как влюбленный полудурок — жизнь снова стала на свои рельсы. А значит — все, может быть, будет хорошо?
— Сайд! — Приветственно помахала мне банкой с тоником, Лиззи. — Привет! Как ты? Как Марша? Голова — в порядке?
