Время звёзд

Девочка, напротив, с каждым днём пути становилась всё мрачнее. В седле она уже держалась вполне уверенно, но от долгих переходов явно уставала. И постоянно думала о чём-то, но о чём — не признавалась. То ли о рыцаре грустила, то ли о Звёздочке, то ли господина мага вспоминала. Её даже обещание свозить в Ллевельдеил за арфой не слишком обрадовало.

До Рисна — небольшого рыбацкого поселка, где мы должны были встретиться с Элистаром, оставалось меньше дня пути. Как ни странно, никто из аккуратно расспрашиваемых по дороге людей и живущих в здешних местах с ними бок о бок ундин, ни о каком поместье мага не слышал. Для колдунов это, конечно, не так уж и странно, они почти все затворники, но мне создавало определенные трудности. Решаемые, конечно. Неприятным способом, но решаемые.

В очередном трактире подавали жареную рыбу десяти видов, и шумело море за окнами. Мне сразу понравилась вывеска — лихого вида акула с кружкой пива в плавнике, улыбающаяся во всю пасть, и хозяйка — молодая симпатичная ундина, с хитрющими синими глазами. Пару комнат удалось снять без проблем, насчёт горячей воды тоже в конце концов удалось договориться.

Небрежно вытираюсь, стряхиваю воду с волос. Распущенный тёмный водопад спускается по спине и ягодицам, мокрые кончики щекочут впадинки под коленями. Расчесать всю эту массу — уже задача не из лёгких, а ухаживать за ними при моей походной жизни и вовсе пытка, но у меня никогда не возникало желания подстричься.

Беру гребень со стола, осторожно разбираю спутавшиеся пряди. Гриву свою мне иногда почти жаль. Такая роскошь должна украшать изящную головку смертной красавицы, собираясь в сложнейшие причёски и сверкая вплетёнными драгоценностями. А не болтаться за спиной у побитого жизнью осколка исчезнувшей расы, большую часть времени стянутой в весьма небрежную косу.

Рассыпав по спине густую влажную гриву, подхожу к висящему на стене старому зеркалу. Редкая возможность взглянуть на себя без привычных ролей и масок. На то, что от меня осталось, если точнее. Остатки, осколки... жмых. Мой истинный облик вызывает у меня почти непреодолимое желание не быть. А восхищение смертных только добавляет ему силы. Каждый раз приходится убеждать себя, что всё это относится только к роли. На самом деле во мне почти не осталось красоты. Окружающие привычно засматриваются но очередную танцовщицу-рыцаря-советника-странницу-менестреля, не подозревая, что по меркам своей расы это почти труп...

Тонкая, гладкая как мрамор кожа. Белая. Как снег, как молоко... как панический ужас. В паху, за ушами и вдоль позвоночника ещё остались разводы изначального светлого серебра, но они — лишь грустное напоминание. У людей от переживаний седеют волосы. У Детей Звезды появляются белые пятна на коже.

Кое-где белоснежное убожество пересекают старые шрамы. С левой стороны груди — незадачливый убийца, помнится, был сильно удивлён, когда получившая смертельную рану в сердце жертва вежливо поинтересовалась мотивами преступления. Чуть ниже рёбер — копьё тогда прошло насквозь, задев позвоночник. И на спине — от кнута. Не стоило мне грубить лорду. Даже из-за неприличных намёков с его стороны. И ещё несколько мелких, не столь памятных.

Не так много за тысячи лет — моя кожа исцеляется куда лучше человеческой. Впрочем, на моей душе их оставлено в сотни раз больше.

Провожу пальцами по стеклу. Они очень длинные, даже для "полуэльфа", что в сочетании с маленькой узкой ладонью смотрится непропорционально. Люди списывают это на эльфийскую кровь, эльфы на редкое отклонение. Когти обрезаны неимоверно давно, ещё и кислотой протравить пришлось, так что теперь они даже не могут принять свою изначальную форму, ломаются и слоятся. Чтобы выжить в этом мире, нужно выглядеть как смертные. Клыки так вообще пришлось стачивать!

Необычного разреза глаза, когда-то тёмно-тёмно изумрудные, как гвирейские бериллы, с выцвели до серо-зелёных. В сочетании с густыми чёрными ресницами смотрится жутковато. Радужная оболочка похожа на речной лёд — прозрачная, удивительно ровного светлого цвета. Один из самых явных признаков употребления чёрной пыльцы. На столе уже стоит стакан с порцией этого яда, разведённой в подогретом вине. Порция пыльцы уже давно способна меня убить, но сейчас это необходимо. Мне не справиться своими силами. Третий вариант действия пыльцы на организм — стимуляция. Звёздным чёрная пыльца на короткое время усиливает природные способности. А со временем гасит их навсегда. Последнее мне довелось узнать на собственном опыте.

Нет, я люблю жизнь, почти всегда люблю. Но иногда думаю, что смерть была бы лучше. Редко, обычно я стараюсь о таких вещах не задумываться. Но всё же очень тяжело беспомощно наблюдать, как память о народе Детей Звезды превращается в "дела давно минувшего", в старинные легенды, а затем и просто сказки, которым никто не верит. Память смертных столь коротка!

Впрочем, то, во что превращаюсь я, куда более отвратительно. Жалкое, полуразрушенное существо, использующее для познания наркотики. Это не зависимость, точнее не в том смысле, как её понимают смертные. Давным-давно, когда отчаянные поиски остатков моего народа потребовали больших сил, чем у меня было, стимуляторы показались единственно возможным выходом. А после того как последняя надежда оставила меня, как-то неожиданно выяснилось, что беседовать с миром у меня больше не получается. Я всё ещё слышу его, но он не воспринимает мои вопросы. Только и остаётся, что пытаться исправлять то, на что у меня ещё хватает сил. Я больше не в состоянии срастить порванные нити одним своим присутствием. Но всё ещё могу творить и воспитывать творцов. Это утешает.

Оставив в покое гребень и зеркало, отхожу к столу. Комната на постоялом дворе — не самое лучшее место для самокопания! Особенно перед тем, что мне сейчас предстоит. После тех десятилетий поисков я искренне ненавижу эту процедуру, прибегаю к ней лишь в самых крайних случаях, когда иных вариантов нет вовсе. Сейчас как раз такой.

Касаюсь кончиком пальца грани кристалла. Тускловатый, совсем не примечательный камешек, кажется аквамарин. Мне почему-то совсем не хочется к нему прикасаться, вероятно, всему виной предстоящее. Ничего, вот разберусь с делами и обязательно изучу его повнимательнее, возможно, удастся определить, где его добыли. Просто так, из любопытства. Лерда отнюдь не сразу согласилась одолжить мне свой кулон. Очень ненадолго и с условием, что верну в целости. Протягиваю руку к стакану с зельем, любуясь меленько дрожащими пальцами. Мерзость какая!

Решительно подношу стакан к губам и опрокидываю залпом. Прохладная жидкость жжет губы и горло, но это уже не важно. Волна судорог прокатывается по телу. Где-то внутри грудной клетки сворачивается трепещущим узлом напряжение. Звуки... запахи... Я отчётливо слышу малейший шорох, ощущаю каждую пядь комнаты, каждый предмет, как будто бы он часть моего тела... Картинка перед глазами расплывается, чтобы через мгновение собраться, как мозаика, в удивительнейшее и прекраснейшее полотно. Воздух пронизан лентами разноцветного тумана, они сплетаются, текут, подрагивают, переливаясь гроздьями огоньков. Истинное лицо этого мира. Невозможно отвести взгляд, невозможно даже помыслить о том, чтобы как-то нарушить эту красоту. На самом деле все эти перемены только в моем разуме. Мир остался все тем же, точка зрения поменялась. Вещи светятся ровно и неярко, живые существа горят разноцветным, ежесекундно меняющимся пламенем. Ленты и нити между ними — связи. Более светлые — те, что существуют здесь и сейчас. Тёмные, малозаметные — те, что тянутся из прошлого. Всё в этом мире хранит память и невозможно не оставить своего следа на предмете, к которому хоть раз прикоснулся. Эти цепи живут в настоящем и тянутся из прошлого, они опутывают мир, переплетаются, составляя бескрайнее полотно. Протягиваю руку к ближайшему огоньку. Только бы не повредить! Порвав связь, лишаешь этот мир какой-то важной детали. Жаль, что маги этого не понимают, калеча реальность ради сиюминутной выгоды.

Перебираю идущие от него нити, пока не нахожу нужную. Устремляюсь по ней к далекому огоньку чужой сущности. Господин маг брал в руки её кристалл, Лерда мне сама говорила. Дальше, ещё дальше, раньше, глубже... вот оно!

Знание врывается в меня через кожу. Чёткое, яркое, предельно болезненное. Я знаю, где искать мага, с точностью до нескольких шагов могу указать место, почти слышу, что он в данный момент думает. Этого с лихвой хватит, чтобы найти его поместье. Теперь главное — вернуться, ничего не повредив. Чёрная пыльца в такой дозе на меня действует всего несколько секунд, редко больше минуты. Самое сложное — успеть всё выяснить, пока эффект не прекратился. Дёрганье в груди становится нестерпимым, а затем затихает, мышцы перестаёт сводить судорогами. Вынырнув, наконец, на обычный уровень восприятия, судорожно хватаю ртом воздух. Приторно тёплый воздух жилья, не способный сейчас помочь.

Пошатываясь, подхожу к окну, распахиваю створки. Прохладный, пахнущий солью и водорослями ветер оглаживает покрытую испариной кожу. Живой, настоящий ветер. Ночью будет шторм... Запрокидываю голову, пытаясь унять катящиеся из глаз слезы. Мерзость-мерзость-мерзость! Когда-нибудь я точно сойду с ума. Не могу понять, как люди могут использовать эту дрянь просто для развлечения.

Кстати о людях. Одна достойная представительница этого племени как раз проскользнула в комнату вместе с моим ужином.

— Мори, я...ой! — так тебе и надо, впредь стучаться будешь! Осторожно кошусь через плечо — ну так и есть! Замерла на пороге, в поднос вцепилась как утопающая, а мордашка красная-а... как будто сквозь волосы хоть что-то интересное просвечивает! Удивительно, как она вообще поняла, что на мне одежды нет. Чутьё что ли?

— Выйди, ребёнок! — пришлось повторить это дважды, прежде чем Леренва соизволила отреагировать. Сглотнула, ещё больше покраснела и растеряно посмотрела на поднос.

— На стол поставь! — не оборачиваясь, терпеливо жду, когда она расставит тарелки. Долго жду. Наконец, Лерда справляется с трясущимися руками, и, закончив, нерешительно останавливается у стола.

— И забери свой кулон, он мне больше не нужен.

— Ага. Мори... я тут... ну...

Интересно, если обернусь, что с ней станет?

— Брысь, тебе сказано!

Торопливые, обиженные шаги, звук хлопнувшей двери. Задыхаясь от хохота, сползаю на пол. Кажется у меня истерика.

Н-да, ситуация — хуже некуда. А главное — не объяснишь ведь дурёхе, что ответить на её пылкие чувства я не смогу по чисто физиологическим причинам.

Так, ладно Орин, завтра тяжёлый день. Вставай и займись делом!

Переодеваюсь, привычно изменив в костюме несколько мелких деталей для завтрашней встречи с Элистаром (хотите в походных условиях отличить незамужнюю эльфийку от эльфа, мой вам совет — смотрите на шнуровки и манеру завязывать пояс). Ночуя на постоялых дворах, я всегда сплю в одежде. Мало ли что.

Ужин оказался вполне приличным на вид. Лепёшки, жареная рыба и мятный чай. С учётом того, что рыбу от души пересолили, он оказался особенно кстати. Утолив голод, поднимаюсь из-за стола... и медленно опускаюсь обратно. Ноги почти не слушаются. Да и руки тоже, понимаю я секунду спустя. Так, спокойно, Орин, спок-койно. От волнения кровь только быстрее разгонит отраву по телу. А теперь обопрись на руки и медленно встань. Получается. Уже лучше. Весёлая гостиница! Бездна побери, ну что с нас брать? Мой кошелёк только затраты на зелье и покроет. Стоять, не падать! А если дело не в деньгах? Вдруг опять в малышке? Трактирщица может и работать на мага... если выживу, непременно сверну шею этой хитроглазой суке! Так, теперь до двери. Всего пять шагов, ты сможешь! Не смей терять сознание, там же Лерда! Богиня, только бы с девочкой ничего не случилась! Ничего, и не из таких переделок выпутаться удавалось. Шагать, не падать!

Дверь неожиданно поддалась с первой попытки. Не удержавшись на ногах, падаю на четвереньки, с трудом поднимаю голову. Лерда стоит у стены в нескольких шагах от меня, смотрит с ужасом.

— Беги отсюда, дура!

Молча, словно оцепенев, она глядит на меня расширенными, неподвижными глазами, тонкая рука тянется к вороту, судорожно сжимает подвеску. Бирюзовые бусины постукивают вразнобой.

— Беги!

В глазах темнеет, но я ещё успеваю заметить, как со второй руки Леренвы срывается серебристая магическая птичка.

* * *

Первый миг жизни. Самое яркое, самое главное, самое дорогое воспоминание. Дети Звезды всегда помнят свою жизнь с первого мгновения. Странное ощущение. Секунду назад тебя не было. Была вода. И камень. И холодный свет переплетшихся коконом нитей. Что-то мёртвое, не способное мыслить и чувствовать. Не ты. И вот ты существуешь. У тебя есть тело, есть органы чувств, ты слышишь и видишь, ощущаешь холод... И ты кричишь, не в силах справиться с этим наплывом ощущений, не в силах осознать сразу всё. Я до сих пор считаю, что новорожденные кричат именно из-за этого.

Потом были твёрдые горячие руки, тихий голос, шепчущий что-то бессмысленно-успокаивающее, сухой просторный плащ, обёрнутый вокруг моего только что вынутого из воды тела...

Того, кто меня разбудил, звали Эссин. И только Звёздные могут произнести это так, чтобы почувствовать ледяной режущий ветер и увидеть лунный отблеск на холодных волнах. А мне было даровано имя Ориндэль. И только Дети Звезды могут услышать в нём холод сырого камня и мерное капанье воды.

Эссин. Нэс'саэ. Одно из немногих собственных слов Детей Звезды. Это слово можно перевести только приблизительно. Разбудивший? Родитель? Наставник? В нём все это и ещё то, чему у смертных просто нет названия. Тот, кто даровал тебе подлинную жизнь и должен хранить её. Тот, кто делится знаниями об этом мире и помогает найти своё место в нём. Учит, оберегает и защищает. У моего нэс'саэ были длинные серебристо-пепельные волосы и сине-синие глаза, и сильные руки воина с отмеченными белым кончиками пальцев, и низкий, хрипловатый голос, и запах ванили всегда окутывал его невесомой дымкой... Несмотря на прошедшие годы, я помню его со всей ясностью. Резкость и сила, чёткое знание своих целей, и почти вечный мужской образ — развитое тренировками тело совсем не походило на женское. Отношения между наставником и разбуженным им, наверное, самые близкие из тех, что возможны среди нас. С той секунды как один находит другого. Точнее, не так. Эссин нашёл то, что колдуны теперь называют Источником Магии. Место, где сила, составляющая этот мир, собирается водоворотом и может воплотиться в красоту. В Дитя Звезды. И другой Звёздный может разбудить его и стать его нэс'саэ. Мне так и не пришлось узнать, каково это.

Место, где мне довелось появиться на свет, было маленьким подземным озером с россыпью драгоценных кристаллов на дне. В пещере рядом с ним мы и провели следующий день. Сидели у костра... помню, как мне хотелось прикоснуться к этому красивому существу, и как было обидно, когда оно оказалось таким кусачим.

...Эссин кормит меня с рук кусочками печёной рыбы и улыбается... А я, с любопытством истинного новорожденного, ощупываю его лицо, волосы, одежду... пытаюсь исследовать окружающее помещение, но оно слишком велико, а я ещё не умею оценивать расстояния и не могу толком передвигаться. Протягиваю руку и не понимаю, почему она не всегда касается стены...