— Ваша группа практически нейтрализована. Один погиб, к сожалению. Вы.... Остался ещё один, который идёт к цели, и возможно уже где-то рядом.
— Вы знаете его?
— А вы?
— Я знаю всех членов группы. Можно взглянуть на погибшего?
— Пойдёмте, попробуем.
Уходя из таверны, потрепал Эльзу по бледной щёчке:
— Ты молодец. Настоящий талант.
Сказал по-русски, а она поняла: на худенькой ручке у неё оптимизатор.
Тело погибшего в дюнах уже отправили в столицу.
— Осталась фотозапись на сотовом, — объявил нам бывший сельский полицейский. — А в чём дело, господа?
Бженкевич посмотрел запись на мобильном телефоне.
— Это Адам Тернер. Адам Невезунчик. Хотя утверждал, что ему здорово повезло, когда попал на службу в ЦРУ?
— В чём дело, господа? Откуда в наших дюнах люди ЦРУ? — забеспокоился бывший профессиональный, а теперь на общественных началах страж порядка.
Пока Бженкевич разглядывал дисплей сотового, я объяснил ситуацию его владельцу. Звали его Андрис Вальдс, и он оказался на редкость сообразительным. Тут же вызвался нам помочь. Пистолет, признался, отправил вместе с трупом в столицу, но имеет крепкие руки и светлую голову, что будут не лишними в любой передряге.
Мы отправились в мою обитель. Позвонил в дверь и вспомнил, что обещал к ужину хорошего вина. Вот, досада!
Представил, целуя, Мирабель.
— Вина не взял, зато смотри, каких золотых парней привёл на ужин. Угощай, дорогая!
Оставил их в гостиной накрывать стол и поднялся в мансарду. На западе краешек небосвода очистился от хмурых туч. В него заглянуло солнце, чтобы тут же утонуть в море. Разлилась кровавая заря. Предвестник ветреной ночи. Или ещё чего-то....
Связался по сотовому с Билли.
— Как я тебе?
— Выше всяких похвал.
— Но ты мне должен объяснить, что происходит? Почему люди в оптимизаторах курят табак, пьют пиво, играют в азартные игры?
— Нашёл время! Ну, хорошо. Твоё изобретение, Создатель, не подавляет человеческое сознание, а лишь приглушает негативные явления и усиливает позитивные. Люди, нацепив оптимизаторы, не становятся зомби — чего ты, кстати, так боишься. Они остаются людьми со своими прежними слабостями и привязанностями. Оптимизатор делает своё дело, а природа человеческая своё. Без конфликтов, сотрудничая, идём к прогрессу.
— Если сейчас с этого американского поляка сниму браслет, не повернёт ли он свою пушку против меня?
— Не факт. Зомбированную часть коры головного мозга я ему разблокировал, освободил от навязанной в конторе идеи найти и убить тебя. Но оптимизатор не торопись снимать. Я отсканировал носителя. По натуре агент Бженкевич не склонен к героизму, а в критической ситуации легко может поступиться чужой жизнью ради спасения своей. Сделаем из парня героя?
— Сделаем. Хотя с такой репутацией.... Лучше б я ему мозги вышиб в таверне. Была мысль....
Мы сели ужинать при свечах, а на окнах опустили жалюзи. Скорее военный совет, чем трапеза. Двое в оптимизаторах лишь для приличия ковырялись в тарелках, не выказывая аппетита. Мирабель скандинавская кровь не позволяла разогреться на еде. Ну, а я, русский Лёха, подналёг. Зачем себе отказывать в удовольствии, которое может оказаться последним в жизни? Тем более, приготовлено чудесно.
— Нам следует посоветоваться и решить, как организовать оборону дома от непрошеных гостей, — отложив столовый нож и вилку, начал военный совет бывший полицейский Андрис Вальдс. — Сидеть и тупо ждать, когда нам кинут в каминную трубу взрывное устройство, я не намерен.
— Что предлагаете?
— Предлагаю следующее. Дама остаётся в доме. Периодически включает свет то в одной комнате, то в другой. Это может вызвать движение затаившегося противника и обнаружить его. Собаки охраняют дом снаружи. Мы отодвигаемся от дома на двести-триста метров и оттуда ведём наблюдение. Один за дорогой, другой за побережьем и морем, третий за дюнами.
— По-моему разумно, — сказал предпоследний агент ЦРУ. — Только у вас нет оружия.
— А я и не собираюсь никого убивать, — возразил бывший полицейский. — Мы будем брать врага живьём. Или вызовем вас по сотовой связи. Мобильники у всех есть? Уберите звуковой сигнал вызова.
— Я боюсь, — сказала Мирабель. — Боюсь оставаться одна.
Мне тоже не понравился план Вальдса. Дрогнуть в дюнах в сырую ветреную ночь на исходе ноября — бр-р-р — Боже праведный. Им проще — у них оптимизаторы. Ледок в луже проломят, лягут и не почувствуют дискомфорта. В конце концов, охота идёт на меня, и стоит ли мишень выставлять на аванпосты, облегчая задачу противника?
— Наверное, мне лучше остаться в доме, — предложил.
— А как же быть с собаками? — урезонивал Вальдс. — Кто им скажет — Фу! — когда они начнут рвать всех подряд?
— А собак мы возьмём в дом, — сказала Мирабель. Сердце её томилось жалостью с того момента, как их выставили за дверь.
Так и получилось. Наши добровольные охранники ушли дозором в промозглую ночь, а мраморные доги остались ночевать с нами.
Ночь, скажу, была.... Не зря закат такой кровавый.
Я уложил Мирабель в кровать и сидел у изголовья, изредка целуя холодный лоб. Поднимался — в эти мгновения Мирабель вздрагивала и просыпалась — и уходил, чтобы выключить, как было велено, свет в одной комнате и включить в другой. В эти мгновения я был весь на виду — стреляй, не хочу! — так как жалюзи на окнах были подняты.
Примерно до полуночи мы периодически переговаривались по мобильникам. У нашей охраны настрой чувствовался боевой, с задоринкой. Оптимизатор не только создавал им чувство комфорта на сырой земле, но и подпитывал храбростью.
Потом зловещий шёпот Андриса:
— Кажется, началось....
И всё, больше ни одного звонка.
В какой-то момент доги, словно с цепи сорвались, стали бросаться на глухую южную стену, где росли платаны, где и окон-то на первом этаже не было. Там что-то произошло или происходит.
С Мирабель стало плохо. Я вооружился кухонным топориком, подмышку любимую и забился в угол коридора второго этажа, не спуская глаз с лестницы в мансарду. Это было самое уязвимое место нашей обороны.
Время шло.... Собаки успокоились — лаять перестали, бросаться на стену, носиться по дому — но клыки ещё скалили и шерсть на холках топорщили. Я пристроил Мирабель в кресло и взялся за мобилу.
— Билли, что происходит или произошло?
— Наш агент Бженкевич получил рану несовместимую с жизнью.
— В смысле?
— В смысле, убит.
— Как это произошло? Кто убийца?
— Пока не знаю, но думаю, тот, кого мы ждём, где-то рядом. Это его рук дело.
— Где сельский полицай?
— Улепётывает в селение. Сам себя убеждает — за помощью.
— Снял оптимизатор?
— Нет, но зачем же посылать безоружного человека на верную смерть? Это я ему дал импульс страха.
— Что будет с нами?
— Ждём. Инициатива сейчас в руках врага, но, кажется, он ждёт ответных действий. Впрочем, это только предположения — контактов никаких.
— Что посоветуешь?
— Ждать.
И я ждал, не спал, сжимая ослабевшую Мирабель в объятиях. Рассвет забрезжил....
Обошёл весь дом по периметру, внимательно осматривая округу сквозь окна и решётки. Первый этаж. Потом с высоты второго. Не обнаружил ничего подозрительного.
Осторожно приоткрыв входные двери, выпустил собак. Они рванули за дом, к платанам и тут же разразились бешеным лаем.
— Билли?
— Ничем не могу помочь, Создатель: оптимизатор на руке мёртвого человека — никакой чувствительности.
— Иду на разведку.
— Будь осторожен.
— А то.
— Алёша, не ходи, не бросай меня, — Мирабель появилась на лестнице второго этажа.
— Возьми себя в руки. Если мы не будем знать обстановки, станем лёгкой добычей. Крепись, любимая. Я скоро вернусь, дверь не запирай.
Как бы ей сейчас помог оптимизатор!
Я обогнул две стены дома — всё спокойно. Осторожно выглянул из-за угла обозреть тыльную сторону здания, к которой примыкали платаны. На что (кого?) там лаяли собаки? Лаяли они на Бженкевича, пригвожденного копьём к стволу платана. Нет, не копьём, скорее дротиком или острогой. Удар пришёлся в голову. Массивный, зазубриный наконечник, пробив лобную кость и затылочную, глубоко вошёл в дерево и держал труп несчастного в вертикальном положении. Почти в полный рост — чуть-чуть, ослабнув, подогнулись колени. Кровь залила лицо, шею, грудь. Кровь и ещё что-то.... Нет, пусть это будут сгустки крови. Ну, может быть, ещё слюна из открытого рта....
Шаг за шагом и я уже возле трупа. Влекло сначала любопытство, а потом желание завладеть оптимизатором. Бженкевичу он больше ни к чему: Билли прав — рана несовместимая с жизнью, как не старайся.
Снимая браслет, ещё раз оглядел орудие убийства. Откуда взялось? И какой силой обладает убийца, способный нанести такой удар? Билли, как же ты не уберёг его? От холода мёртвой руки озноб пошёл по коже.
Едва застегнул оптимизатор на запястье, мир разом наполнился тревогой опасности, а сознание спокойной уверенностью. Пришло понимание некоторых вещей, на которые прежде внимания не обратил. Например, собаки, лаяли не на покойного Бженкевича, а на платан, к которому он был пригвождён. Значит, там есть кто-то ещё — прячется в остатках жёлтой кроны и, наверное, целится мне в макушку. Вся эта кровавая сцена задумана и исполнена, с целью выманить меня из дома и поставить под прицел. Всё это вам здорово удалось, господин агент, теперь попробуйте меня убить.
Как бы в ответ на мои мысли, сверху кто-то плюнул. Звук такой донесся — должно быть, пистолет с глушителем. Контролируемое оптимизатором тело не желало принимать в себя свинец. Чуть дёрнулась голова, и пуля обожгла щёку. Промах!
— Билли?
— Уходим, Создатель, но без паники. Кликни собак.
В меня стреляли ещё три раза с тем же успехом — пули летели мимо цели. Всякий раз вовремя и точно рассчитанным движением тело избегала разящего свинца.
Снайпер, ёшкин кот!
Совершенно невредимый вернулся в дом, запустил собак и закрыл стальную дверь на запор.
— Мирабель!
— Я здесь.
Она была там, где её оставил — на лестнице второго этажа.
— Спустись, любимая — враг сейчас будет на крыше.
— О, господи! — Мирабель кинулась в мои объятия.
Мы в осаде. Что делать?
— Растопи камин, — это Билли.
Нашёл время. Я усадил Мирабель в кресло, нацепил ей оптимизатор — наберись, дорогая, сил. И развёл огонь в камине. А что ещё делать?
Наверное, глупеть начал. По крайней мере, с оптимизатором на руке у меня лучше получается. И в голову ведь не приходило, что каминная труба это тоже путь в дом. Как только огонь весело и с треском побежал по сухим поленьям, потянул дымок в дымоход, из него посыпалась сажа, а потом чьё-то тело бухнулось прямо в пламя.
Признаться, я растерялся. Попятился от камина и пришельца, которого принял за посланца преисподней. А он выстрелил раз, другой, третий. Пули пробивали мою грудную клетку и тяжким грузом ложились на плечи и сознание. Будто не девять граммов, а все девять тонн наваливались на меня. Он продолжал стрелять, но, кажется, уже мимо. Однако, падая, увидел, как ломают болевые судороги хрупкое тело Мирабель — эти выстрелы предназначались ей. Прости, родная, что не уберёг.
Чёрный мрак закрыл мои очи. Но я был жив. Отчётливо слышал, как на выбравшегося из камина последнего агента ЦРУ набросились собаки. Они рычали, он хрипел. И весь этот клубок борющихся тел катался по полу и моим ногам. Потом всё стихло.
Смерть не торопилась принять мою душу. Чувствовал, как шершавые собачьи языки облизывают лицо и раны. Пошевелился — да, могу двигаться.
Мирабель, что с ней? С большим трудом разлепил веки, приподнял голову и осмотрелся. Она лежала за опрокинутым креслом.
Собрал силы, подполз. Платье на её груди пробито пулями, но крови не было. Хотел послушать сердцебиение, но сил уже не достало поднять голову. Уткнулся носом любимой подмышку и затих.
Прощай, радость моя! Прости, что рисковал твоей жизнью и так бездарно.
Сознание помутилось, покатилось в пропасть под откос. Закаркало вороньё....
Я очнулся. Очнулся на четвёртый день после смерти. Солнечные блики играли на потолке. Это должно быть от моря. С какой стороны светило? На какой высоте его диск? Не правда ли, забавные мысли человека, вернувшегося с того света? Почему решил, что я на этом — может, такова жизнь загробная?
Одни вопросы рождаются в голове. Где ответы?
Шевельнулся. Тело ощущаю, и оно послушно. На запястье должен быть серебряный браслет. Поднимаю руку, смотрю — пусто. Поднимаю вторую — тоже пусто. Значит, я выжил без оптимизатора. А Мирабель?
— Мирабель, — тихо позвал.
— Нет её — два дня, как схоронили.
Кто это? Билли?
Я поднялся, сел в кровати, озирая мансарду. Никого. А на руке всё-таки был оптимизатор. Что же это я, дважды к глазам поднимал правую руку? Теряю контроль? Или не обрёл ещё после шока?
— Не стоит, Создатель, делать резких движений. Процесс заживления повреждённых тканей ещё незавершён. Приляг — послушай доброго совета, а то спать уложу.
Вернулся в горизонтальное положение.
— Ну вот, ты уже угрожаешь. Расскажи, что тут произошло. Как остался жив, и погибла Мирабель.
— Мирабель спасла тебя, пожертвовав собой.
— Подробнее.
— Нацепила оптимизатор на твою руку. Два дня собаки держали оборону дома, не впуская никого. Потом приехали специалисты и усыпили их. За это время твой организм пошёл на поправку. У Мирабель остановилось сердце, и произошли необратимые изменения — мозг разложился.
— Прокол, Билли. Расскажи без утайки, как это раненая Мирабель, наверняка в бессознательном состоянии, уступает мне оптимизатор. Твоих подлых рук дело, безрукое создание?
— Если скажу "да", как поступишь?
— На черта мне такая жизнь! Такой ценой.... — потянулся к оптимизатору, нет, только подумал и провалился в сон.
На следующий день проснулся с другим настроением и почти здоровым. Спустился вниз. В доме порядок: не было следов недавней драмы — опрокинутых кресел, пятен крови и сажи на полу и стенах. Всё прибрали заботливые селяне и ушли — оптимизатор на руке лучший доктор и сиделка.
Могилу Мирабель нашёл под платанами. Бугорок земли, обрамленный морским галечником, и католический крест. Никаких надписей....
— Она здесь?
— Останки, — поправил Билли.
— Ты позволишь?
— Я сделаю всё в лучшем виде и без последствий.
— С твоей фиговиной не будет искренности.
— Ну, хорошо, только дома, не здесь.
О чём мы сейчас с Билли? Да о пьянстве. Помянуть хотелось погибшую по старинному русскому обычаю.
К вечеру на море разыгрался шторм. Запер дверь, развёл в камине огонь. Подкатил к креслу столик, уставленный выпивкой и закусками. Снял оптимизатор.
— Земля пухом.
Слёзы навернулись после третьей рюмки. Обожал Мирабель, безвременно ушедшую. Душила жалость к самому себе, и ненависть к покойному генералу. Что ж ты, гад ползучий, так и будешь меня преследовать, пока всех близких в гроб не уложишь? То, что проклятье не мистика, сомневаться больше не приходится — хватает доказательств. И каких! Может, какое средство есть снять заклятие? К бабке-знахарке обратиться? Поискать — в России ещё должны остаться ведуньи: не всех сожгли в Средние века.
