Он вытащил кипарисовую щепку из руки и сделал все возможное, чтобы омыть кровью ранку, но там все еще оставались мелкие занозы, засевшие под кожей, отчего его горячая рука пульсировала. Как и голова. Холод и туман исчезли, словно их и не было, и Уильям медленно продвигался сквозь мерцающее по краям царство жары и неподвижности. В глазах жгло.
Если он фиксировал взгляд на завихрениях воды, вызванных собственными шагами, то разбегающиеся от сапог V-образные волны, которые нарушали потревоженное отражение, помогали ему сохранять вертикальное положение. Но стόило взглянуть на стрекоз... И он сразу начинал шататься и терять ориентацию, поскольку они, казалось, не принадлежали ни воздуху, ни воде, но являлись частью обоих.
В воде, в нескольких дюймах от его правой голени, образовалась странная впадинка. Вилли моргнул, а затем ощутил тяжесть извивающегося тела и увидел в воде тень и зловещую заостренно-треугольную голову.
Уильям глотнул воздуха и замер, а щитомордник, к великому счастью, нет.
Вилли смотрел, как тот уплывает, и гадал, можно ли его съесть. А, не важно: лягушечье копье все равно сломалось, хотя, прежде чем хрупкое крепление порвалось, Уильяму удалось поймать три штуки. Маленьких. На вкус ничего так, хотя сырое мясо было как резиновое. Желудок с ноющей болью сжался, и Вилли поборол безумный порыв нырнуть за змеей, схватить ее и зубами сорвать плоть с костей.
Может удастся поймать рыбу?
Несколько минут Уильям стоял неподвижно, чтобы убедиться, что змея и правда убралась. Затем сглотнул и сделал шаг. А потом побрел дальше, сосредоточив взгляд на волнах, которые возникали от его шагов и разбивали зеркало воды вокруг него на небольшие фрагменты.
Однако вскоре поверхность пришла в движение: сотни маленьких волн внахлест набегали на серо-коричневые стволы кипарисов, мерцая так, что головокружительный водоворот деревьев и облаков исчез. Уильям поднял голову и увидел перед собой озеро.
Оно было огромным. Гораздо больше, чем он себе представлял. Гигантские лысые кипарисы стояли в воде, а среди них — отбеленные солнцем пни и остовы деревьев, что произрастали здесь когда-то. Темный противоположный берег густо порос ниссой, ольхой и калиной. И казалось, что чайно-коричневая вода, прямо в которой росли деревья, простирается перед ним на многие мили.
Облизывая губы, Вилли наклонился и, набрав в ладонь бурой воды, выпил. Затем выпил еще. Вода была свежая и чуть горчила.
Он провел мокрой ладонью по лицу, и от холодной влаги его пробил внезапный озноб.
— Ну, ладно.
Дыхание перехватило, но Ульям двинулся дальше, ощущая, как под ногами дно плавно становится покатым. Он шел, пока не оказался посреди открытой воды, оставив плотные заросли болота позади. Его по-прежнему окатывал озноб, но Вилли не обращал на это внимания.
Озеро Драммонд назвали в честь прежнего губернатора Северной Каролины. Группа охотников, включавшая губернатора Уильяма Драммонда, отправилась на болото. Неделю спустя Драммонд, — единственный выживший — шатаясь, вышел к людям. Полумертвый от голода и лихорадки, но с вестью о невиданном огромном озере посреди болота Грейт Дисмал.
Уильям сделал глубокий дрожащий вдох. Что ж, пока что его самого никто не съел. И он нашел озеро. В какой стороне город Дисмал-таун?
В поисках хоть намека на печной дымок Вилли медленно осматривал берег. Ну хоть какой-нибудь разрыв в густой растительности, который мог бы свидетельствовать о поселении. Ничего.
Вздохнув, он полез в карман и нащупал шестипенсовик. Подбросив монетку в воздух, Вилли почти уронил ее, неуклюже хватая выскальзывающий из неловких пальцев шестипенсовик. Поймал, поймал! Орел. Значит, налево. Он решительно повернулся и пошел.
Обо что-то запнувшись в воде, Уильям как раз вовремя опустил голову, чтобы увидеть белую вспышку пасти щитомордника, когда тот выскочил из воды и бросился на его ногу. Вилли рефлекторно отдернул ногу вверх, и змеиные клыки на миг впились в кожаное голенище.
Вскрикнув, Уильям сильно затряс ногой, отчего рептилия отцепилась и отлетела, с плеском упав в воду. Как ни в чем не бывало, змея почти мгновенно повернулась и стрелой метнулась по воде обратно.
Сорвав с ремня сковородку, Уильям изо всех сил ею размахнулся, зачерпнул змею из воды и выплеснул в воздух. Не дожидаясь, чтобы посмотреть куда она упадет, он развернулся и с дикими брызгами рванул к берегу.
Ворвавшись в заросли камедных деревьев и можжевельника, Вилли с облегчением остановился, пытаясь отдышаться. Но радость длилась недолго. Когда он, наконец, обернулся, то увидел змею, чья коричневая кожа блестела на солнце, словно медь. Гадина выскользнула на берег вслед за ним и решительно ползла по густой траве.
Вскрикнув, Уильям помчался.
Шлепая по грязи и отскакивая от деревьев, он слепо бежал сквозь хлещущие ветви калины и падуба, за которые цеплялись его ноги. Осыпаемый ворохом листьев и обломанных веток, Вилли прокладывал себе дорогу. Он не оглядывался, но и вперед особо не смотрел, и потому неожиданно врезался в человека, стоящего на его пути.
Мужчина вскрикнул и повалился навзничь, а Уильям упал на него. Приподнявшись на руках, он понял, что смотрит в лицо изумленного индейца. До того, как Вилли успел извиниться, кто-то другой схватил его за плечо и грубо потянул вверх.
Это был еще один индеец, который злобно задал какой-то вопрос.
Уильям попытался вспомнить хоть что-нибудь из случайных обрывков торгового словаря — ничего не пришло в голову, и, указывая в сторону озера, выдохнул:
— Змея!
Индейцы, однако, слово явно поняли, поскольку сразу настороженно посмотрели в ту сторону, куда указывал Вилли. И в этот же миг в подтверждение его слов появился раздраженный щитомордник, извивающийся сквозь корни амбрового дерева.
Оба индейца вскрикнули, и один из них, выхватив висящую за спиной дубинку, ударил по змее. Он не попал, и змея, мгновенно свившись в тугой клубок, бросилась на него. Но она тоже промахнулась, хотя и почти задела, потому что индеец, уронив дубинку, отпрянул назад.
Другой индеец что-то раздраженно произнес и, взяв свою дубинку, принялся осторожно обходить змею. Щитомордник, еще больше разозленный таким посягательством на свою жизнь, с громким шипением закружился на собственных кольцах и метнулся, словно копье, к ноге второго индейца. Тот громко вскрикнул и отскочил назад, но дубинку из рук не выпустил.
Тем временем Уильям, обрадованный, что больше не является объектом раздражения змеи, попятился прочь. Однако, увидев, что щитомордник на мгновение потерял равновесие, — если к змеям вообще можно применить такое слово — он схватил свою сковородку и, посильнее размахнувшись, со всей силы приложил гада ребром.
Паника придала ему сил, и он ударял снова, и снова, и снова. Наконец, Вилли остановился, дыша, словно кузнечный мех, а по всем телу и лицу тек пот. Сглотнув, он осторожно поднял сковородку, ожидая увидеть на взрыхленной земле кровавое месиво оставшееся от змеи.
Ничего. Он ощущал запах рептилии, — легкий душок, похожий на вонь гнилых огурцов — но ничего не видел. Уильям прищурился, пытаясь разобраться в массе взбитой грязи и листьев, затем поднял глаза на индейцев.
Один из них пожал плечами. Другой показал в сторону озера и что-то сказал. Очевидно, змея благоразумно решила, что находится в меньшинстве, и вернулась восвояси.
Держа сковородку в руке, Уильям неуклюже поднялся. Мужчины обменялись нервными улыбками.
Обычно Уильям комфортно чувствовал себя с индейцами: многие из них проходили по его землям, и отец всегда приветствовал их, курил с ними на веранде, ужинал. Вилли не мог определить, к какому народу эти двое принадлежали. Оба лысые, лица с высокими скулами — они походили на кого-то из алгонкинских племен, но разве их обычные охотничьи территории не гораздо южнее?
Индейцы тоже его рассматривали, а потом обменялись взглядами, отчего у Вилли в основании спины словно кольнуло. Один из них что-то сказал другому, искоса поглядывая на Уильяма: понимает ли тот, о чем речь? Другой широко улыбнулся, обнажив покрытые коричневыми пятнами зубы.
— Табак? — спросил индеец, протягивая руку ладонью вверх.
Уильям кивнул, пытаясь восстановить дыхание, и медленно, не выпуская из левой руки сковородку, правой полез внутрь мундира.
Скорее всего, эти двое знают, как выбраться из болот: значит, надо установить дружеские отношения, а потом... Вилли пытался мыслить логически, но все его инстинкты возражали, считая, что он должен убираться отсюда, и не мешкая.
Вытащив вощеный мешочек с табаком, Вилли со всей силы швырнул его ближнему индейцу, который уже направился к нему, и побежал.
Позади послышались сначала удивленные окрики, а затем кряхтение и топот ног. Инстинкты его не обманули в своих подозрениях и заставили поднажать, но Уильям понимал, что сил надолго не хватит: спасаясь от змеи, он практически выдохся. А уж бежать со сковородкой в руке — ну никак не облегчало задачу.
Вся надежда была на то, чтобы, значительно опередив индейцев, успеть спрятаться. Подумав об этом, Вилли поднапрягся и рванул через открытое пространство под разросшимися камедными деревьями, затем свернул в заросли можжевельника, практически тут же вынырнув из них на звериную тропу. Секунду он колебался — скрыться в чаще? — но стремление бежать победило, и он помчался по узкой тропе; лозы и ветки цеплялись за его одежду.
Слава Богу, он вовремя услышал кабанов: испуганное фырканье и хрюканье, громкое шуршание в кустах и хлюпающие звуки, когда несколько тяжелых тел вскарабкивались на ноги. До него донесся запах теплой грязи и вонь свиной плоти. Должно быть, за поворотом на тропе — большущая лужа, в которой они валяются.
— Дерьмо, — вполголоса выругался Уильям и бросился прочь с тропы в кусты. Юпитер, что теперь? Взбираться на дерево? Он тяжело дышал, пот заливал глаза.
Вокруг рос только можжевельник, и хотя некоторые деревья были довольно большими, но плотными и искривленными — забраться невозможно. Вилли скорчился позади одного из них и попытался восстановить дыхание.
Сердце стучало прямо в ушах: преследователей он ни за что не услышит. Что-то коснулось его руки, и Вилли, рефлекторно отмахнувшись сковородой, вскочил на ноги.
Пес испуганно гавкнул, когда жаровня слегка задела его по плечу, затем оскалил зубы и зарычал.
— Какого черты ты тут делаешь? — зашипел Уильям на него. Чертов ад, да псина размером с лошаденку!
Шерсть на загривке собаки вздыбилась, придавая ей вид настоящего волка, — Иисус, это ведь не может быть волк, а? — и тут псина залаяла.
— Заткнись ты, ради Бога! — но было поздно: Уильям услышал голоса индейцев — возбужденные и довольно близко. — Стой, — шептал Вилли, протягивая к псу ладонь и одновременно пятясь. — Стой. Хорошая собачка.
Пес не остановился, но следовал за ним, продолжая рычать и гавкать. Этот звук еще больше встревожил кабанов: послышался топот копыт на тропе и удивленный возглас одного из индейцев.
Уголком глаза Уильям поймал движение и развернулся, держа оружие наготове. Очень высокий индеец стоял и моргал, глядя на него. Черт, еще один.
— Отойди, пес, — мягко произнес индеец с определенно шотландским акцентом. Тут заморгал Уильям.
Собака прекратила лаять, но по-прежнему ходила вокруг Вилли — нервирующе близко и все время рыча.
— Кто... — начал Уильям, но его прервало внезапное появление первых двух индейцев, которые именно в этот момент вышли из зарослей и внезапно остановились при виде незнакомца. Они бросали настороженные взгляды на собаку, поскольку та теперь обратила свое внимание на них, наморщив нос и выставив напоказ впечатляющий строй сверкающих зубов.
Один из первых индейцев сказал незнакомцу что-то резкое — слава Богу, они не вместе. Высокий индеец весьма недружелюбно ответил. Уильям понятия не имел, что он сказал, но тем двоим это явно не понравилось. Их лица помрачнели, и один в порыве даже потянулся рукой к дубинке. Пес угрожающе зарычал, и рука тотчас опустилась.
Первые индейцы, похоже, собирались поспорить, но высокий оборвал их, сказав что-то безапелляционное, и красноречиво махнув рукой — мол, убирайтесь отсюда. Те двое переглянулись, и Уильям, послав им злобный взгляд, выпрямился и встал рядом с высоким. Один из первых угрожающе посмотрел на Вилли, но его друг, задумчиво поглядев сначала на высокого индейца, а потом на пса, едва заметно покачал головой. Не говоря больше ни слова, эти двое повернулись и скрылись.
Ноги Уильяма дрожали, его окатывали волны лихорадки и жара. Он сел на землю, несмотря на то, что придвигаться к собаке ближе, чем необходимо, у него не было никакого желания. Вилли настолько крепко сжимал ручку сковородки, что пальцы практически онемели. С некоторым трудом он разжал их и поставил жаровню рядом с собой.
— Спасибо, — сказал Уильям и вытер рукавом пот с подбородка. — Вы... Говорите по-английски?
— Я встречал англичан, которые заявляли, что нет, но думаю, ты, по крайней мере, все-таки, меня понимаешь, — индеец сел рядом и с любопытством рассматривал Уильяма.
— Господи, — произнес Уильям, — вы не индеец.
Лицо перед ним определенно не было алгонкинским. Теперь ясно видимый, человек выглядел моложе, чем Вилли думал — возможно, лишь немного старше, чем он сам. И однозначно белый, хотя кожа его загорела, и на лице имелись татуировки — двойные линии точек, круглящиеся по щекам. Одет он был в обтягивающие кожаные штаны и рубашку, а поверх одного плеча виднелся совершенно неуместный шотландский красно-черный плед.
— Нет, индеец, — сухо сказал человек. Подняв подбородок, он указал им туда, где скрылись индейцы. — Где ты повстречался с теми?
— Возле озера. Они попросили табак, и я... дал его им. Но потом они стали меня преследовать. Не знаю, почему.
Парень пожал плечами.
— Они хотели увести тебя на запад и продать в рабство в землях шони (индейское племя — прим. пер.), — он коротко улыбнулся. — Предлагали мне половину цены за тебя.
Уильям глубоко вздохнул.
— Тогда благодарю вас. То есть... Полагаю, у вас нет намерения сделать то же самое?
Парень вслух не рассмеялся, но на лице проявилось лукавое выражение.
— Нет. Я иду не на запад.
Уильям почувствовал некоторое облегчение, хотя горячка от предпринятых усилий снова начинала уступать место ознобу. Он обнял руками колени. Его правая рука опять заболела.
— Вы не... Как думаете, они не вернутся?
— Нет, — спокойно и безразлично произнес мужчина. — Я приказал им убираться.
Уильям на него уставился.
— А почему вы думаете, что они выполнят ваше приказание?
— Потому что они из племени минго, — терпеливо ответил парень, — а я — каньен`кехака, из могавков. Они меня боятся.
Уильям, прищурившись, на него посмотрел, но человек, вроде, не насмехался. Почти такой же высокий, как сам Вилли, он был худым, словно хлыст, его темно-коричневые волосы зализаны назад медвежьим жиром. Он выглядел авторитетно, но страха не внушал.
Мужчина изучал его с таким же интересом. Уильям кашлянул и, прочистив горло, протянул руку:
