Письмо, с которого все началось

— А вы не боитесь, что сестра Его Святейшества в один прекрасный день может повернуться против вас? — Боклерк задавал свои вопросы аккуратно, все-таки он спрашивал об одной из самых одиnbsp;озных личностей Святого Города.

— Естественно я опасаюсь. Она вообще может сделать это в любой момент, — ответил Констанс, отпивая из бокала налитое секретарем вино. — Пытаться контролировать Благочестивую — все равно, что пытаться обуздать ураган. Также бесполезно, и заранее можно записывать себя в проигравшие. Мне придется смириться с подобным неудобством, тут выхода нет.

Они немного помолчали, отдав дань мастерству нового повара. Епископ задумчиво поглядывал вдаль. Там на самом высоком шпиле Паласта в безветрии печально поник бело-золотой флаг Святого Престола.

— Ваше преосвященство, можно еще вопрос? — вновь подал голос секретарь. Констанс милостиво кивнул и перевел взгляд на Боклерка. — Почему Благочестивая не рассказала своему брату о надвигающийся войне?

Епископ задумался, и, помолчав немного, он ответил:

— Саския, по-видимому, преследует какие-то свои цели, и разглашение тайны ей не с руки. А может он давно уже в курсе. Это не так существенно. Гораздо важнее то, что об этом не знают в конвенте. Единственное, в чем Благочестивая права — день, другой погоды не сделают. А до весны еще далеко. Скорее всего, она, как слепой приверженец идеалов веры, вычищает всех, кто не вписывается в рамки. Отделяет так сказать зерна от плевел.

— Надеюсь, вас она не считает плевелом?! — вскинулся Боклерк. — Подобное было бы неправильным!

— Пока я держусь в рамках заповедей Господа, она закроет глаза на любые мои амбиции, — едко усмехнулся Констанс. — И к тому же безвольный смиренный кретин у власти ей не нужен! Не волнуйся Боклерк, ее благочестие далеко неглупа и понимает, какие люди должны стоять у кормила Единой Церкви. Она подбирает, если можно так сказать, новых приближенных для трудных времен. Но я вижу, ты хочешь еще что-то узнать?! — спросил он, видя нерешительность и немой вопрос, написанный на лице своего секретаря. Протягивая ему тарелку, епископ попросил. — Положи мне немного молодой зайчатины. И спрашивай все, что тебе требуется.

— Ваше преосвященство, поверьте, я не из праздного любопытства интересуюсь...

— Знаю, знаю!

— По какой причине Благочестивая настолько люто ненавидит епископа Сисвария? Ведь он платит большие деньги в казну, и казалось бы так выгоден Святому престолу...

— Благочестивая Саския раньше была настоятельницей одного из самых закрытых женских духовных монастырей Ордена Святого Экзилия Чудотворца, — начал рассказывать Констанс, аккуратными кусочками нарезая снятое с кости мясо. — Ты знаешь этих фанатиков. Там особо непримиримая борьба даже с простыми мирскими слабостями, не то что с грехами. Полная аскеза и усмирение плоти. А теперь представь, у престола отирается такой грешник как Сисварий?! Он ее раздражает больше чем... Чем... Я не знаю, даже сравнить не с чем! Кстати, что ты еще накопал на кардинала или епископа? — Констанс вопросительно посмотрел на секретаря, тот отложил вилку и с готовностью принялся докладывать.

— На Сивария, ваше преосвященство. О нем мы знаем, что весь скандал с его болезнью разразился в Винете 18 лет назад. На самом деле, когда он заболел, мы никогда точно не установим, но первые признаки заболевания как раз обнаружились в этом году. Проболтался об этом его личный лекарь. Что случилось с ним после этого, мы тоже не узнаем, да и не так это важно сегодня, но скандал замять не удалось. Уже тогда Сисварию прочили кардинальскую биретту, но после обнародования сведений подобного рода ему уже ничего не светило. Его даже хотели с позором лишить сана священнослужителя, но вот тут в ход пошли его деньги, и деньги немалые. Его Святейшество Папа Геласий IX тогда только взошедший на престол был очень стеснен в средствах, и епископа оставили на церковной службе, — секретарь сделал глоток вина, чтобы смочить горло, и продолжил: — Через пару лет суммы отчислений многократно увеличились, и ему был возвращен сан епископа. Вот тогда-то и появилась эта красивая сказочка о богоугодном деянии из сострадания и принятии чужой болезни из любви к ближнему, дабы его от оной избавить. Тех, кто наградил его подобной 'прелестью', сожгли за колдовство на костре, но вот сами заведения, где он это подцепил — остались, и до сих пор благополучно работают. На сегодняшний момент, когда все признаки болезни уже видны на лице, потребность в Сисварии у Святого Престола значительно уменьшилась, а у членов конвента появляется все большее недовольство, что в их рядах находится такой... настолько грешный человек. Папа не хочет запятнать себя порочащими связями, но, тем не менее, деньги получать все же любит. А как нам известно, выплата этого года была мизерной, по сравнению с предыдущими. Я предполагаю, что епископ, дабы восстановить свое прежнее влияние, обратился к кардиналу Джованне. Этим могут быть объяснены их многочисленные тайные встречи и показное равнодушие на людях.

— Если Джованне связался с Сисварием, то он даже не идиот, а безголовый выродок! — обозвал его епископ, беря с маленькой тарелочки марципановое печенье. — Кстати, ты ешь, ешь... А то зайчатина остынет, она сегодня особенно удалась, — Боклерк послушно положил себе в тарелку кусок мяса и цветной капусты. А епископ тем временем начал рассуждать. — Нужно во что бы то ни стало найти источник денег Сисвария, отрезать от этой пуповины. После этого отпадет и Джованне. Отвалится, как клещ покрытый маслом... А стоит Джованне оказаться без денег и его в два счета сожрут кардиналы из конвента, если не сама Саския... — и замолчал. Однако, поразмышляв пару минут, выдал: — Вот что! Наша первоочередная задача найти источник средств пресловутого епископа. Это понятно?

— Да, ваше преосвященство, — тут же согласился секретарь спешно проглатывая.

— Ешь не торопись, — махнул Констанс, однако сам продолжил задавать вопросы. — А где, ты говоришь, весь этот скандал разразился?

— В Винете.

— А где епископ находился все это время, пока не был приближен к Святому Престолу? Тоже в Винете? — догадался его преосвященство и брат кивнул. — А не после ли пребывания в Винете, у Сисвария появились большие деньги?

Боклерк спешно заглянул в свои бумаги, что лежали подле на столе и, пробежав глазами по строчкам, подтвердил.

— Все в точности так, как вы сказали.

— А куда у нас уехал кардинал Джованне? — продолжил задавать наводящие вопросы Констанс.

— В Винет...

— Какое чудесное место этот Винет, там словно медом намазано! — ухмылка у его преосвященства вышла особо желчная и саркастичная. — Нам бы тоже неплохо туда наведаться, чтобы узнать все поточнее, прямо на месте, — он в мечтах на мгновение прикрыл глаза, но тут же отринул их и в упор посмотрел на секретаря. — Но сейчас недосуг. Слишком много других дел. Командор Сикст чуть кипятком не п... Нервничает очень, и наши отношения с ним накалились. Уехать сейчас — это вызвать его дикий гнев, он тогда точно снимет меня с должности. Придется сидеть здесь, изображая полное смирение, до тех пор, пока не придет очередное письмо из женского монастыря... Терпеть не могу этих прытких баб! — неожиданно вспылил епископ, словно ему наступили на больную мозоль. — Вечно лезут, куда их не просят! Интересно, вот почему им первым пришли сведения о надвигающейся войне?! Не разведке, ни пограничникам, а именно им?! Что Серафиме этой, что Саскии?! Ну ладно, Саския умная, и молчит! А эта куда?! Привыкла у себя оглоблей махать, и командовать своими бабищами, которых если нормальный мужик при свете дня увидит, так навсегда калекой на это дело останется! И давай орать на весь свет!.. Кстати, от Августинцев ничего не приходило? А то может быть, никому больше и не посылала, чем искуситель не шутит?!

— Сегодня днем прибыл голубь из-под Горличей, — хлопнул себя по лбу Боклерк, опасливо поглядывая на его преосвященство, а ну как рассердится! — Отписался тамошний настоятель — Жофруа. К нему прибыло две сестры из женского боевого ордена, так он отправил их со сведениями дальше. Скорее всего, они едут в ауберг Ордена Святого Августина. Будут здесь не раньше чем через две, а то и три недели.

— Что ж, изрядно он перепугался за свою шкуру! Вечно так — натворят дел в молодости, а потом всю жизнь расхлебывают последствия! Ужасная недальновидность! А иметь во врагах кардинала адмонитианца, я не пожелал бы даже Искусителю! Эти фанатики кого хочешь, на кол посадят и на сан не посмотрят... — презрительно заметил Констанс, искривив губы.

— Когда прибудет письмо, что мы будем делать? — уточнил секретарь, видя, что епископ не сердится на его забывчивость.

— Немедленно уедем. Я не собираюсь протирать сутану в Приолоне, под обстрелами требюше! Наш командор сразу же окажется чрезвычайно занят вызовами к начальству. К тому же и непримиримый епископат не останется в долгу и задаст жару!.. Ему точно будет не до нас!

Констанс откинулся на спинку креслица и, сцепив руки на животе, припоминал, какие же еще вопросы они не обсудили.

— Боклерк?

— Да, ваше преосвященство? — секретарь расправился с зайчатиной, и теперь попивал вино маленькими глоточками, закусывая его марципановыми печеньицами.

— Тебе удалось что-нибудь выяснить о том отравителе? — епископ знал, что особых подвижек в этом вопросе не было, но для порядка спросить все же стоило.

— Нет, ваше преосвященство, — отрицательно качнул головой брат. — О нем ничего узнать не удалось, поскольку со смертью наемника оборвались все ниточки ведущие к нанимателю. Ничего не удалось раскопать и о том, кто подослал убийцу. Однако случились кое-какие вещи, точнее сказать не случились, — Констанс вопросительно изогнул бровь. — После столь топорного покушения, перестали появляться любопытные, которые интересовались вами в последнее время. Как отрезало.

— Плохо, — выдохнул епископ. — Противник затаился, и теперь будет хитрее. Если он попытается что-нибудь предпринять, то уже будет действовать какими-нибудь другими способами, и мы не знаем, с какой стороны ждать.

На башню, пыхтя, поднялся брат-прислужник. На его небольшой залысине поблескивали капельки пота. Трясущейся рукой он отер лоб и щеки. Отдышался, перестав издавать хрипяще-булькающие звуки, и только после сказал:

— Ваше преосвященство, к вам пришли.

— Кто? — раздраженно поинтересовался Констанс. Ему не хотелось покидать башню сразу же после плотного ужина.

— Он не представился, но посетитель облачен в одежды положенные священнослужителям немалого сана, — поспешил объяснить прислужник, вновь вытирая лоб.

— Какого 'немалого'?! — не выдержал епископ. — Толком сказать можешь?!

— Нет, ваше преосвященство. Пришедший не снял пелиссон, так что точнее сказать не могу, но ткань, пошедшая на одежду, очень хорошего качества...

— О Господи! Иди, а то замучаешь меня своими объяснениями! Скажи, что я сейчас буду, отведи его в гостиную, а за дверьми поставь охрану! А то неизвестно кого там еще нелегкая принесла!

Брат прислужник судорожно кивнул, подхватил полы рясы и со страдальческим стоном нырнул обратно в дверь, ведущую на лестницу.

Епископ нехотя поднялся с кресла, подошел к парапету и посмотрел вниз. До земли было ярдов пятнадцать-двадцать. В связи с предстоящим спуском на сытый желудок, ужин здесь уже не казался столь прелестным времяпрепровождением.

— Ну что ж, пойдем Боклерк! — позвал секретаря Констанс и с недовольным видом направился к небольшому люку, что вел на площадку.

Однако первыми на лестницу нырнула пара братьев-сопровождающих, а уже за ними стал спускаться епископ. По витой лестнице, преодолев около сорока ступеней, они спустились до уровня внутренней стены и по закрытой галерее прошли до ближней башни у жилого флигеля. После этого Констанс вынужден был осилить еще не меньше пятидесяти ступенек, прежде чем смог оказаться у выхода в свои апартаменты.

Под конец пути епископ тяжело дышал, но останавливаться, тем не менее, не пожелал. Правда, прежде чем выйти к посетителю он привел себя в порядок, сполоснул лицо в поданном ему тазу, чтобы остудить раскрасневшиеся щеки, застегнул все пуговицы на сутане, все-таки преодолеть почти сто ступеней на шестом десятке лет занятие не шуточное, и поправил съехавшую на бок шапочку.

В гостиной, сидя на стуле, его дожидался не кто иной, как епископ-суффраган Герран.

— Ваше преосвященство, какой внезапный визит?! Чем обязан? — удивился Констанс, увидев столь неожиданного гостя. — Может быть, пройдем ко мне в кабинет?

— Не стоит. Я тут же уйду. Чем меньше нас видят вместе, тем лучше? Кажется, вы тогда именно так мне сказали? — таинственно улыбнулся Герран.

— У вас превосходная память, — кивнул ему епископ. — Но в этот раз инициатором встречи являетесь вы, и уже вам решать, что требуется — тайна или известность.

— Думаю, что и здесь уместнее всего соблюсти скрытность, — определился молодой церковник. — Однажды вы сообщили мне интересную информацию, которой я мог распорядиться по собственному усмотрению.

— Было такое дело, — согласился Констанс, присаживаясь в одно из кресел в гостиной.

— И за эти сведения я не был ничем вам обязан?! Так?!

— Истинно, — вновь согласился епископ, пока не понимая, куда клонит собеседник. — И вы мне до сих пор ничего не должны.

— Однако я так не считаю, и решил сделать вам ответный жест доброй воли, — суффраган поднялся со стула и принялся расхаживать по комнате. — Но для начала я хочу поведать вам небольшую предысторию. На протяжении трех недель я ломал голову: зачем же вы рассказали мне про адмирала Форсина, и никак не находил ответа. Но сегодня, в первой половине дня к нам в ауберг прибыл посланец. Внимание, теперь я думаю, история напрямую касается вас! — он выдержал эффектную паузу и продолжил. — Итак, прибыл посланец из Женского Боевого Ордена Святой Великомученицы Софии Костелийской с очень интересным письмом. И о чудо! Все сведения, сообщенные вами, вдруг выстроились в строгую логическую цепочку! — епископ Констанс пристально глянул на разглагольствующего суффрагана из полуприкрытых век. — Я не знаю, зачем вам понадобилось утаивать подобные сведения, однако ничем вас не выдам.

— Молодой человек, — холодным тоном начал Констанс. — С чего вы решили, что я знаю, какие именно сведения принесла вам сестра?

— Хорошо, не хотите говорить — не надо, оставим это как мои домыслы, — покладисто согласился Герран. — С адмиралом вы все-таки нам очень помогли. И я решил на всякий случай известить вас о визите сестры в ауберг.

— И что, прибыла только одна сестра? — уточнил Констанс.

— Да, сестра Бернадетта. Очень красивая девушка. С ее лица впору лики святых писать, — парой фраз обрисовал приехавшую суффраган.

— Насколько я помню, в женском боевом ордене есть такая Бернадетта, — поделился с ним епископ. — Только смотрите осторожнее, она истинная дочь Церкви во всех смыслах этого слова. А то были уже поползновения...

— Я ничего такого и не думал, — отмахнулся Герран от этих слов, словно от назойливой мухи. — Содержание письма, которое она привезла, заслуживает гораздо большего внимания, чем ее красота. Увы, пересказать его я вам не могу, поскольку завтра о его содержании будет доложено на внеочередном конвенте. А вот предупредить о его наличии — запросто! — тут молодой церковник сложил пальцы домиком и повернулся к епископу. — Надеюсь, вам столь малые известия будут полезны.