Словно прочитав мои мысли, он заговорил:
— Я не понимаю, почему эти военные выбрали меня у них главным, но, как ни странно, мы с ними сработались... Да... — Он пожевал губами. — Почему тут воскресают убитые, я и сам не понимаю — какая-то мистика... Картографию данной местности представляю себе весьма слабо, да и немцы, я думаю, тоже: нам доводилось брать пленных... Э-э-э, как это называется? "Языка"! Да, вспомнил... Так вот они рассказывают примерно то же самое, что и мы сами видим. Возникают иногда подкрепления, иногда — наоборот, исчезают целые дивизии. Не до изучения местности, скажу я вам... Да... Город тянется далеко, километров на сорок: там у немцев штаб где-то... Говорят, что дальше джунгли, но немцы рассказывали, что за ними опять какие-то дома и улицы, хотя там никого не видели, кроме мертвецов и тараканов... Летчики рассказывают, что выше полутора-двух километров самолеты не поднимаются: сопротивление воздуха резко возрастает, нагревается корпус, скорость падает до критических отметок... Да... Флора с фауной тоже необычная: мертвецов даже не знаю к чему причислить... Враги они, конечно, не самые опасные, но когда их много... Неприятно, знаете ли... Некоторые солдаты их "кадаврами" называют... Тараканы очень быстро двигаются, шипы у них острые, да и челюсти... Вот такие. — Он развел ладони в воздухе. — Есть и другие насекомые, поменьше... Крысы очень большие... Грифы бывают, люди какие-то странные — в перьях, с голубой кожей, вараны, своры собак, огроменные такие, Золотые Шары... всего и не перечислить... Две недели назад наши разведчики видели странно одетых людей, которые сражались на мечах. По описаниям я понял, что это были настоящие средневековые рыцари и японские самураи... Я даже не поверил сперва... Да... Я здесь уже четыре месяца, если хронометр не врет, — темного времени суток не бывает тут... Все это, конечно, напоминает гигантский кошмарный сон, я сам это понимаю, но люди привыкают быстро. Среднее время до исчезновений — от месяца до полутора лет, — не знаю, с чем это связано. Я пытаюсь вести исследования, но сами понимаете, до этого редко руки доходят...
Он вздохнул, а я продолжал сидеть на колченогом табурете и молчать, стиснув виски руками. Выяснилось, что тут пригодный для дыхания воздух, поэтому шлем я в помещениях снимал и кислорода не использовал, да и осталось-то его часа на два максимум.
Рюкзак и большую часть снаряжения я где-то потерял, зато автомат, НЗ и КПК были при мне. Выяснилось, что и оружие и продукты здесь можно найти... Мой разум бурлил и пенился — я отказывался принимать реальность этого места, я пытался хоть немного сосредоточиться и понять — что мне делать дальше в этом кровавом сумасшедшем доме? И возможно ли тут искать Ирину с Крисом...
— Вы помните, как вы сюда попали? — спросил я медленно, словно для поддержания разговора.
— Нет, — он опять вздохнул, — не помню. Есть какие-то обрывочные воспоминания, но ничего конкретного... Просто раньше я явно был не здесь — это факт... В голове всплывает одно и то же название — город Ленинград...
Я задумчиво покачал головой:
— И у всех здесь так?
— Насколько я успел заметить, почти, — ответил Доктор. — Вспоминают, но... Ничего существенного...
— Вас все это не пугает? — Голос мой прозвучал глухо.
— Пугает, конечно, — ответил тот. — Возможно, мы здесь по какой-то совершенно нелепой случайности... Вот вы откуда сами будете, помните?
— Я с Марса, — ответил я.
Он как-то дико посмотрел на меня, и глаза под линзами очков выглядели особенно растерянными и встревоженными.
— Да... — протянул он. — Значит, люди все же полетели на Марс... Как там?
— Хреново, — ответил я бесцветным голосом.
— Марсиане оказались враждебны?
— Нет никаких марсиан — люди оказались враждебны друг другу...
Тот кивнул.
Я оглядел скудную обстановку блиндажа, где на столе, сколоченном из досок ящиков от снарядов, стоял древний компьютер, громоздкий телефакс и черный эбонитовый телефон.
— Одно с уверенностью могу сказать, — продолжил Доктор после небольшой паузы, будто что-то обдумывая, — место это по какой-то причине нашпиговано аномалиями. Я замерял радиацию — она в норме, разве что возрастает, когда появляются Золотые Шары, их еще мороками называют. По всей вероятности, это место выхода какого-то очень мощного потока энергии. Мощного до такой степени, что он как-то воздействует на пространственно-временной континуум, создавая некое Вероятностное Поле на квантовом уровне материи... Возможно, все мы здесь — всего лишь фантомы... Хотя... Я вот вчера руку порезал... Больно было...
Он вновь замолчал.
— Вы физик? — спросил я.
— Возможно, что да, — задумчиво кивнул Доктор.
Тут я заметил, что в проеме входа в блиндаж уже минуты две стоит боец с короткоствольным автоматом и, раскрыв рот, с немым обожанием глядит на Доктора, как на пророка или вождя.
— Док, разрешите обратиться, — робко произнес он.
— Разрешаю, Сережа, — устало махнул тот рукой.
— С правого фланга в районе водонапорной башни отбили атаку японских милитаристов! Потери незначительные, захвачены бронемашина и два грузовика.
— Молодцы, ребята, — как-то тепло и по-отечески похвалил Доктор. — Всем отдыхать, поставьте новых дежурных...
— А можно еще вопрос? — Я вдруг понял, что просто так сидеть и сходить с ума я не должен. — Вы не видели тут группу диверсантов из двух человек?
— Каких таких диверсантов?! — Сергей возмущенно вскинул брови. — Мимо наших позиций ни одна муха не пролетит.
— А вы можете их описать? — прищурился Доктор.
— Один такой тучный, — начал я, — нос как картофелина, волосы светлые, в черном летном комбезе, а с ним девушка в оранжевом комбинезоне, волосы каштановые, глаза серые...
— Да какие же это диверсанты, — всплеснул руками Сергей. — Это же ваши, из СМЕРШа, они сказали, что в рейд идут к фашистам...
— Почему не доложили? — нахмурился Доктор.
— Они не велели... — растерялся боец. — Сказали, что военная тайна...
— Вот ты ее сейчас и выдал, — крякнул Доктор. — Эх ты... Шляпа...
— Дык товарищ майор-то тоже из СМЕРШа... — Сергей совсем растерялся...
— Ладно, — махнул рукой Доктор.
— Мужчина действительно опасен, — сказал я авторитетно. — А девушку нужно спасти, ее захватил вражеский агент, я давно их преследую...
— Понятно, — кивнул Доктор, поправив очки. — Сергей, ты заметил, куда они пошли?
— Да, на юго-запад, в сторону позиций фашистских, — ответил смущенный боец.
— Кто там у нас есть? — спросил Доктор.
— Семенов там, Тридцать девятую улицу держит, за каждый дом бьются...
Я не верил своим ушам — холодный пот выступил на моем лбу: Ирина была здесь! В этом кошмаре! И Крис тоже! Бред! Хотя, с другой стороны... Сколько бреда случалось у меня за последнее время... Я попробую... У меня получится... Я рискну принять законы этого шизоидного пространства...
— Вот что, Сережа, — кивнул Доктор, — собери добровольцев, пусть проводят майора до позиций Семенова, заодно провианта с патронами им подкиньте... Вот... Грузовик возьмите, трофейный...
— Есть! — вытянулся по струнке солдат...
— Извините, молодой человек, но это все, что я могу для вас сделать. — Он виновато развел руками.
Я, стараясь скрыть волнение, крепко пожал ему руку.
— Вы сделали для меня ОЧЕНЬ много, спасибо вам, Доктор, — кивнул я.
— Надеюсь, что все у вас там получится, и нам от этого полегчает, — грустно улыбнулся он. — Я почему-то верю вам, именно вам, да поможет вам Бог... Хоть какой-нибудь...
В черном проеме канализационного люка мелькнуло бледно-серое пятно, и послышался глухой шорох.
Янис Залтис, опершись о вкопанную в траншейный бруствер обожженную лысую покрышку, вскинул винтовку и приник к раструбу оптического прицела. Секунда... раздался выстрел... пуля звонко отрикошетила от толстого чугуна, выдав пунктир искры.
— Разнюххиваетт, сапака, — сквозь зубы процедил латыш.
— Собаки еще будут, — мрачно пошутил Сергей, облокотившийся о край траншеи, оглядывая небольшую вытянутую площадь, укатанную потрескавшимся асфальтом, окруженную колодцем разрушенных домов с черными, выгоревшими провалами окон, окаймленными выбитым из-под штукатурки красным кирпичом.
Сзади, метрах в пятидесяти, виднелся скособоченный силуэт нашего трофейного японского грузовика с проломленным кузовом. Словно обветрившиеся кости, выпирали желтоватые волокна треснутой древесины крашенных в хаки досок кузова.
Грузовик напоролся передним колесом на противопехотную мину и стоял, уткнувшись прокопченным тупорылым радиатором в разбитое стекло витрины лавки, над которой висела надпись, сделанная на фанере: "Grand vin et meilleurs saucissons". Сбоку был нарисован улыбающийся поросенок, держащий передними ногами бутылку вина.
К счастью, никто не пострадал, только у водителя Якушкина на левой скуле была ссадина.
Наше отделение, которое Доктор послал сопроводить меня, заняло позиции в пробитых прямо сквозь асфальт укрепленных траншеях.
Меня удивило то, что эти траншеи проделаны в дорожном покрытии и в сечении были почти идеальным полуовалом с ровными дугообразными стенками, словно песок, глину и камни долго прессовали специальной формой. Местами на стенах траншеи виднелась оплавленная стекловидная корка песка и обожженные камни. Таких аккуратных и трудоемких укреплений я не видел ни разу в жизни...
С флангов нас прикрывали руины жилых домов, хотя прикрывали — сказано весьма условно: пару раз оттуда, шевеля огромными, как антенны, усами, выползали двухметровые тараканы, жадно двигающие челюстями. Туша одного из них, с панцирем желтовато-коричневого тигрового окраса, валялась сейчас с продырявленными автоматной очередью хитиновыми надкрылками возле полуоткрытого канализационного люка. Оттуда как раз и пытались вылезти кадавры, почуявшие запах падали.
Янис снимал уже четвертого, но все знали, что это ненадолго: рано или поздно кадавры, при всей своей тупости, сообразят найти другой выход...
Площадь заканчивалась небольшой аллеей с поломанными каштанами, которая плавно перетекала в Тридцать девятую улицу, где в двух кварталах от нас стоял батальон лейтенанта Семенова.
— Вот куда они лезут? — спросил Сергей, глядя в черноту люка перед нашими позициями.
— У нас такие ше вотиллись ф пруту — тупые пиявки, — тихо ответил Янис. — Лишь бы пошрать. Нечисть...
Я сжимал в руках автомат и озирался по сторонам. Нервы мои неприятно щекотало тревогой, страхом неизвестности. Вся эта обстановка, в которую я попал после гибели Джей, после саркофага, угнетала меня и приводила в ступор. Я просто старался смириться с окружающим меня бредом, иначе при любой попытке увязать весь этот ужас в единую систему, как-то объяснить мозг начинал трещать по швам и мне становилось дурно. Порой я ловил себя на том, что пытаюсь сделать себе физически больно, почувствовать панический страх — подсознательно я надеялся, что это позволит мне проснуться... где-нибудь в Персеполисе, с Ириной... Увидеть рядом Сибиллу и Йоргена...
Сперва я несколько раз порывался исследовать развалины: было любопытно, какому времени и месту принадлежат эти постройки — уж в том, что они не марсианские, я не сомневался, — и все-таки непохоже было, что я попал с вершины Холхочох на другую планету или в другое время. Но сержант Бердяев строго-настрого запретил мне это делать.
— Там, знаешь ли, совсем не безопасно, а я Доктору лично пообещал, что отвечаю за тебя, майор, — сказал Сергей, доверительно взяв меня за локоть. — Если Доктор тебе поверил, значит, все не просто так! Он мужик — что маяк: всех видит насквозь! Кто хочешь скажет... А здесь в Городе дело не только в нечисти или фрицах, там бывают эти... Как их Доктор называет, черт... Аномалии, вспомнил... Не только мороки, а вообще... Воздух, к примеру, дрожит, а потом человек в нем растворяется, как сахарин в кипятке... Или вот вихри такие... — Он покрутил над землей ладонями. — Иногда ничего не происходит, а иногда заденет тебя такая воронка — огнем так полыхнешь, что бензином тебя полили. И сгорает такой человек за полминуты, как бенгальский огонек, в пепел, даже кости... Страх один... Такие уже не возрождаются — пропадом пропадают... А лейтенант рассказывал, что видел, как "тигр" немецкий из-за дома выезжал, вляпался гусеницами в "ртутную лужу" — так вся его броня, корпус, башня как лист бумажный скомкались, а потом разорвало его в пыль... Эти лужи еще ползать умеют, можно вступить ненароком — и поминай как звали: кто в аномалию попал, тот не воскресает потом... По мне-то — да и черт с ним, устал я тут, второй год уже... Но я Доктору обещал... Да и тебе надо дело свое делать, верно, майор?
Ну что мне было ему возразить? Склеп в пирамиде... Твердое небо... Аномалии, древние танки, нацисты, рыцари и самураи... Наверное, и не стоит вникать в это все сразу... В какой-то момент мне вспомнилась фраза из легенды, рассказанной Глазом Варана, отцом клана Одиноких Камней: "Тело мертвого змея окаменело с годами. И после гибели нашего бога, воскресившего Сынов Неба, ставших Одинокими Камнями, боги и демоны сошлись для разговора. Они решили, что никто из них не уступит, но и не захватит Гору. А для того чтобы договор соблюдался, внутри кольца мертвого змея решено было сделать крепость, в которой служили бы самые лучшие воины. Они должны были молиться и богам и демонам, да и следить: не нарушит ли кто из них договор?.."
Похоже, единственное, что мне остается, — это верить в мифы, потому что они дают хоть какое-то объяснение, намек... Эти солдаты... этот город... Этот кровавый кошмар...
Краем глаза слева, чуть дальше нашего грузовика, я уловил яркую вспышку света и треск электрического разряда, переросшего в оглушительный хлопок.
— Всем покинуть траншею! — крикнул Сергей. — Три метра от края!.. Ролик!
— Тьяфол! — сплюнул Янис, закидывая винтовку за плечи.
Я машинально подчинился приказу — схватившись за край траншеи и выпрыгнув на асфальт, откатился в сторону, больно стукнувшись поясницей о раскиданные по площади битые кирпичи. Вскинув голову в сторону вспышки и грохота, я увидел крупный светящийся сиреневым светом диск, по центру которого расходилась пульсирующая ярко-белая спираль. Диск стоял на ребре, будто воткнутый в траншею, потрескивал и медленно вращался... затем его вращение ускорилось, раздался высокий свист, и он сорвался с места, разбрасывая в разные стороны снопы искр, покатился по траншее, словно по колее, как по рельсу. Он просвистел мимо меня метрах в пяти, обдав волной жара и острым привкусом озона и осыпав градом мелкой горячей щебенки и пыли. Затем, повинуясь повороту траншеи, завернул за угол дома прямо перед каштановой аллеей.
Едва я успел перевести дух, как почувствовал, что кто-то схватил меня крепко за голенище сапога. Я резко обернулся и увидел высунувшуюся из канализационного люка бледно-серую мясистую руку в фиолетовых шрамах.
— Блин! Отпусти! — вырвалось у меня от неожиданности, и, слабо соображая, что я делаю, я схватил автомат и начал прикладом молотить по серому запястью.
