А может и вовсе вся история с этой отравой была представлением? Ничего ведь ему не сделалось, и тут же примчался, как узнал о недовольстве Тагари! Но выглядит он все же неважно, лицо похудело заметно, и кожа слегка сероватая. Но все же приехал?

Гнал от себя мысли о возможном предательстве, но понимал, что семечко в землю брошено. Теперь оно или взойдет, или засохнет, но уже не получится сделать вид, что не было ничего.

— Что-то случилось? — тот чуял перемену ветра получше, чем Энори погоду.

— Не хочу сейчас говорить об этом. Но я рассчитывал, ты будешь моей правой рукой, а сам вот-вот потеряю верных людей. И я считаю тебя достаточно умным, ты наверняка понимаешь, что делаешь.

— Понимаю, — ответил Кэраи, коротко глянул в глаза и отвел взгляд, словно больше всего интересовали яркие пятна флажков и строй людей у подножия холма.

Тагари сказал, не пытаясь понизить голос — хотя вряд ли кто их мог бы подслушать, разве что ящерицы и перепелки:

— Я готов пойти даже против воли Солнечного. А ты... пока я вижу лишь действия ради твоей личной выгоды. Что ты готов сделать ради своей родины, которую якобы любишь?

— Не допустить пожара на ней.

— Это удобно делать, имея поддержку оттуда, — широко махнул рукой, обозначая сразу все земли, лежащие к югу. — Ничем не приходится жертвовать... кроме нас, так? Но ты станешь причиной беспорядков, и очень скоро.

— Я знаю меру, и, если ты мне поможешь или хотя бы не станешь мешать, все ограничится мелким недовольством. Ведь тебе нужны деньги. Ты сам говорил — рухэй выжидают удобного случая. В казне Хинаи почти пусто, на что ты оденешь и прокормишь солдат?

— Я тебя не звал. И сейчас не намерен все это выслушивать. Возвращайся, занимайся послом или кем угодно. И если "помогать" значит избавляться от тех, на кого ты укажешь, мой ответ — нет.

С этими словами развернул коня и направился к устроителям стрельбищ, замершим в ожидании.

Глава 31

Зашевелились кусты, будто ветерок коснулся их верхушек. Потом движение повторили ветви клена, росшего неподалеку. И, наконец, на поляну выбежала — скорее выкатилась серовато-рыжая белочка. Она повела носиком, ловя ветер, зашевелились опушенные уши. Сделав пару настороженных прыжков, зверек оказался подле куста, за который зацепилась атласная белая лента, из тех, какими удерживают волосы богатые молодые люди.

Миг — и на месте белки стояла немолодая маленькая женщина, одетая по-крестьянски в темные юбку и кофту.

— Ты слышишь, что я тут, — глухо сказала она. — Зачем ты здесь?

Но было по-прежнему тихо. Женщина исчезла, и вновь ветерок скользнул по поляне, на сей раз он замер возле ручья. На торчащий посреди него камень опустилась большая синица, и юноша, который стоял, прислонившись к иве, бросил в птаху кусочком коры. Пичуга увернулась — в другой миг на противоположном берегу ручья возникла, чуть нагнувшись к воде, та же самая женщина, и на круглом лице ее читалось крайнее отвращение.

— Хозяйка, — обронил юноша.

Маленький лесной дух выпрямился:

— Я не позволю тебе заходить в мой лес, убийца людей!

— Ты смела, но глупа. Это моя земля.

— Деревья и травы тебя ненавидят...

— Вот как? Здешние может быть, но не все. К тому же... о чем ты тревожишься? Я не трогаю ни растений, ни зверья.

— Люди любят мой лес... всегда любили.

— Только-то? Значит, смерти в городе ты одобришь?

Та фыркнула, дернула головой, но не ответила.

— Я пришел к тебе за советом, — он выбрался из-под свисающих ветвей, опустился на кочку, покрытую мягкой травой.

Тери-тае рассмеялась — отрывисто, будто птица защелкала или зацокала белка.

— Ты знаешь про тори-ай? — спросил гость.

Лесная хозяйка долго колебалась, потом любопытство пересилило.

— Вряд ли больше, чем ты. Но так и быть, говори.

— Я тебе расскажу, как это было.

Он поведал о том, что знал, начиная с момента, как пояс принес в город незадачливый чиновник. И о том, что было потом.

— Я искал... будь вещь уничтожена, след бы остался... Иначе — только если призрак пояса находится во многих и многих часах пути от Осорэи, но так быстро ездят разве что гонцы со спешным поручением! Или беглецы. Подозреваю, кто его увез, верно, сам того не зная, — сказал гость.

— Так разыщи этого человека.

— Он наверняка уже мертв давно, толку с того?

— Не повезло, — рассмеялась лесная хозяйка.

— Эта зубастая дрянь знает, что я могу сделать. Но ушел же, — сказал юноша, и в голосе чувствовалась досада.

Да, лесная хозяйка поняла и это. Вызвать из небытия душу женщины тори-ай, погибшей, когда уничтожили гребень, и забрать ее из круга возможных перерождений, лишить любого посмертия. Мог — но передумал. Если мужчина-нежить так и не узнает об этом, какой смысл тратить силы? Или узнает? Они ведь связаны, муж и жена, пока хоть один остается на земле, второй где-то там дожидается решения своей участи, не попадая ни на Небеса, ни в Нижний дом, и не дождется, пока не соединятся снова. Но все равно... ее незваному гостю надо знать, видеть наверняка.

— Как нежить может укрыться от взгляда того, кто ее ищет? От моего?

Он чего-то боится, подумала женщина. Может, того, что допустил ошибку, или, пожив в городе, начал терять чутье?

— Тебя волнует такая малость? — ехидно спросила женщина. — Какие-то... бывшие люди?

— Да, — помедлив, ответил он. — Не люблю, когда я чего-то не понимаю.

— Как жаль!

Лесная хозяйка поправила складки на юбке, шагнула на тропинку, ведущую от ручья — тропинку, по которой звери ходили на водопой. Повернулась, намереваясь идти прочь. Юноша тихо сказал ей в спину:

— Послушай... тебе я ничего не могу сделать. Зверям и цветам твоим — тоже. К тому же цветы и звери мне нравятся...

Женщина хмыкнула недоверчиво.

— Но я могу сделать так, что люди твой лес проклянут. Думаешь, они просто перестанут заходить сюда, и ты свободно вздохнешь? Я знаю, люди тебе нужны. Но они не просто уйдут — будет еще хуже. Твой лес выгорит дотла, когда они решат, что это недоброе место. Про тебя и не вспомнят.

— Ты смеешь мне угрожать?

— Почему бы и нет? Я ведь о малом прошу тебя... — добавил он примирительно.

— Хорошо, — сказала женщина, поразмыслив. — Но больше ты сюда не явишься. Уговорились?

— Пусть будет по-твоему... оберегай свой клочок земли. Лесов довольно.

Тери-тае задумчиво поглядела на бегущие по камням светлые струйки ручья.

— Нежить боится текучей воды. Но стоячая вода — надежное укрытие для нее. Кого бы ты ни искал, если он воспользовался силой стоячей воды, считай, он тебя перехитрил. Ты его никогда не найдешь, пока он прячется от белого света.

— Не думал, что эти... половинки душ могут хоть что-то против меня, — отозвался гость медленно, не двигаясь с места, словно ждал какого-то еще ответа.

— Что ты задумал?

— Не знаю пока... пусть прячется; рано или поздно голод заставит его выйти... а может, он так и не отважится, и будет скрываться вечно. Он оказался умнее, чем я подумал, но и трусливей.

— Теперь уходи.

— Еще вопрос. Это ты встретила недавно девушку, которую искали земельные стражники? Или кто-то из твоих сестер?

— Думаешь, я могу припомнить всех людей, заходящих в мой лес?

— Думаю, можешь, — помолчав, добавил: — Я ей зла не хочу.

— Значит, она у тебя... — хмуро сказала женщина. — Что ж, теперь ты ее не отпустишь...

— Почему? — последовал быстрый вопрос; не дождавшись ответа, юноша

удовлетворенно отметил: — Значит, я не ошибся.

— Ты получил, что хотел, проваливай наконец, — грубо сказала тери-тае.

Юноша подчинился — разговор был закончен, а рядом с лесной хозяйкой на ее территории явно чувствовал себя неважно. Женщина стояла и смотрела ему вслед, пока шел от ручья, спиной наверняка чувствовал ее недобрый взгляд.

Кайто, возвращаясь с охоты с десятком фазанов и уток, обнаружил приятеля сидящим на берегу одного из загородных прудов — круглый, по краям выложенный красным камнем, тот служил местом отдыха для следующих в Храмовую лощину.

— Как это тебя сюда занесло? — подивился Кайто, не найдя взглядом ни коня, ни носилок для Энори. И сопровождающих не было тоже, но не что у наследника Дома Аэмара. — Ты что, решил отправиться к монахам пешком, читая молитвы?

— Отстань, — отозвался Энори непривычно резко. — У вас свои заботы, у меня — свои.

— Какие же у нас такие заботы? — удивился Кайто.

— Отца своего спроси, он расскажет. И пусть в Храмовой лощине побольше даров оставит, чтобы его дела незамеченными остались.

— Какие дела?

— Вот ты его и спроси. Да поторопись, пока он еще может ответить.

Кайто встревоженно посмотрел на товарища.

— Но если и впрямь грозят какие-то беды, ты же поможешь нам?

Энори рассмеялся, и смех прокатился, будто легкие градины по траве — жесткий и ледяной.

Кайто, больше удивленный, чем обиженный, пересказал отцу подробности странной встречи. К диковинным поступкам приятеля он, впрочем, привык и не сильно им удивлялся. Может, Энори повелел слугам оставить его в одиночестве и вернуться через пару-другую часов?

— Я не удивлюсь, если он назначил встречу с какой-нибудь крестьянкой, — весело говорил Кайто, перебирая красивые фазаньи перья. — А что он хотел сказать про наш Дом, я так и не понял — ну да попозже спрошу; а может, просто смутился и не знал, как ответить...

Господин Тори уже не слушал болтовню сына. Старшему Аэмара достаточно было намека — недаром он напоминал хорька изворотливостью и способностью проникнуть и в малую щель. Слова сына его потрясли. Кайто не отличался умом и не понял — Энори знает все о делах Дома. Может, не все, но многое. Но молчит. Почему и как долго продлится такое молчание? И сколько оно будет стоить? Майэрин не входила в сделку, ведь против брака Тори не возражал.

И, пока голос наследника звенел на весь дом, отец семейства исчез в своей любимой беседке, наполовину скрытой виноградными листьями. Понимал — очень вряд ли Кайто насмешками своими вывел советника генерала из себя, или тот проговорился, занятый иными думами; он сказал то, что хотел сказать. Счел нужным намекнуть Тори... на что?

Слова слишком походили на угрозу. Может, ветер сменился? А значит, дела плохи, как никогда.

Тори Аэмара никогда не думал, что окажется на подобной развилке. И верного пути не видел. Мыши в мышеловке... вот кто все их семейство сейчас. Может, кот и не собирается обедать, может, и впрямь решил подружиться с мышами. Только в любой миг...

Тори Аэмара боялся за себя. За сына меньше — наследника любил, но тот не оправдывал ожиданий. А вот дочка, Майэрин... чтобы ее имя опозорили, как то было с Кийн из семьи Коя?

Обезопасить себя от Энори он не мог. Устранить его мог бы, наверное, но как потом оправдаться? Дом Аэмара не искушен в убийствах... Да и можно ли его убить, видящего сквозь стены?

Только сидеть сложа руки было еще опасней. Ведь Майэрин, по сути, обещана ему — и придется отдать, если он знает все о делах Тори. Да, придется. А потом что?

Два страха боролись в душе; наконец один перевесил.

Глава 32

Лайэнэ не могла знать, о чем он думает, но тревожило то, что Энори стал появляться у нее едва ли не на каждом закате — и ничего не требовал, говорил о разных пустяках. А ведь показалось — после той ночи долго его не увидит...

Попросить Энори оставить ее, найти себе другую у молодой женщины не хватало духу.

Поначалу она, поняв, какой он на самом деле, боялась, во что Энори может превратить ее жизнь, пойди Лайэнэ ему наперекор. Сейчас боялась еще худшего. Да и понимала — просить бесполезно, хоть формально она не его собственность, на деле так оно и есть.

Он изменился — былая беспечность казалась напускной, и сквозь нее проглядывали пока непонятная тоска, недовольство, порой даже злость, и желание чего-то — но чего? Будь он таким, как все, Лайэнэ подумала бы о чем-нибудь вроде влюбленности или, напротив, разочарованности в жизни. У Энори? Смешно...

Можжевельником пахло в доме, полынью и хвоей — ночные запахи совсем не те, что дневные. Лунный блик скользил по волосам, и казалось — несколько прядей в них седые. Пепел и уголь, пришло в голову молодой женщине. Черное, белое, серое... нет огня, только мертвое, оставшееся после него.

— Ты расспрашивала обо мне.

— Да, — ответила небрежно, хотя все похолодело внутри.

— И как, много узнала?

— Вряд ли больше того, что ты мог бы сказать и сам... слуги не больно-то откровенничают о господах.

— Не все. Многие не прочь посплетничать.

— Не в вашем доме, не так ли? — она, стараясь выглядеть совершенно спокойной, улыбнулась и взяла с подноса чашку со сладким горячим напитком. Медленный жест, выверенный годами, не позволяющий догадаться о неуверенности или испуге.

— У тебя новая игрушка.

— Неужели ты ревнуешь?

— Нет, — рассмеялась молодая женщина. — Но отношения между людьми — моя слабость, трудно удержаться от вопросов. Зачем тебе эта девочка? Ты не увлечен ею.

— Она красивая...

— С каких пор тебе этого довольно, настолько, что рискуешь вызвать гнев покровителя? Нет, не смейся, я знаю, что ты его не боишься — но ты не любишь оставлять следов.

— Раз ты все знаешь, для тебя не новость и в какие она события впуталась. Я ни за что ее не отдам и не отпущу. Это возможность...

— Чего?

— Всего, что угодно. Невеликая, но не стоит пренебрегать и малым.

— Приведи ко мне эту девочку. Я тоже весьма любопытна.

— Пожалуй... вам найдется, о чем поговорить.

Он приподнял руку — из-под белого шелка манжета выскользнуло гибкое, покрытое чешуей тельце, сверкнуло серебром и ртутью, перетекло меж пальцев.

Лайэнэ ахнула.

— Змея!

— Это? Браслет, — с улыбкой Энори показал ей запястье, которое обвивала пара металлических колец — им придана была форма змеи. Острая голова ее слепо смотрела на мир кристалликами горного хрусталя.

"Я видела", — подумала женщина. Либо это морок, либо...

— Зачем мне туда идти? — воспротивилась Нээле поначалу, когда выведала, куда они все-таки направятся. Она привыкла считать, что порядочным скромным девушкам путь в квартал развлечений заказан.

— Привыкай — тебе стоит больше узнать о мире. Твои приключения в холмах и в доме господина Кэраи — еще не все, что бывает, — заметил Энори, ставя перед ней шкатулку с безделушками, каждая из которых стоила многие дни работы иглой.

— Мне не нужны драгоценности.

— Они нужны мне — на тебе. Пусть видят. И позавидуют многие, для них твое место — недостижимая мечта.

— Я не просила о нем, — вспыхнула вышивальщица.

— Да?

— Ты же знаешь, что и почему я делала! — от неожиданности она снова забыла о подобающем обращении. Энори пропустил его мимо ушей.

— На любой поступок у всех найдутся свои причины... даже в веселом квартале.

Он усмехнулся, поглядев на браслет — тот льдисто сверкал у Нээле на руке. Девушка, вспыхнув пуще прежнего, сорвала украшение, бросила на пол. Энори поднял его.