— Киргае зарат эзит Саразмананеташтиель, зарат эзит ифирин! Румиганэ! — разнеслось эхо голосов над поляной, после чего всех накрыл сияющий слепящий купол, и все исчезли: и ифи, и незнакомец в огненном столпе. Ударная волна — от заклинания, догадался Тайрен, — отшвырнула его шагов на двести, и как остались кости целыми после приземленья, Лис мог лишь удивляться. Вероятно, спасла удаленность от происходящего. Сумеречники, что гнались за ним, оказались рядом и потому пострадали намного сильнее: они были отброшены чуть ли не на шестьсот шагов и смяты. Но увидеть это Тайрену позволило лишь острое зрение, поскольку его и преследователей разделяло теперь серьезное расстояние. Лес вокруг поляны сильно пострадал, превратившись в обломки, словно после урагана. Воспользовавшись неожиданным преимуществом, эльф поспешил в ущелье, где была спрятана лошадь.
* * *
Глядя, как на поляне разворачивается схватка между светлым огнемагом и сумеречниками, друид почти решил, что Риз ошибся и забросил их с Ранко не туда, куда следовало. У рыжеволосого светлого — по всей видимости, наемника и вора — не было ни единого шанса на спасение. Что юноша именно наемник, Аш не сомневался: тот прижимал к себе посох, в котором узнавался священный артефакт верховного жреца. Преступление налицо, поимка преступника — дело решенное. Но всё это Аша сейчас не интересовало.
Он растерянно пытался понять, почему шим перенес их сюда, когда щелкнул портал... и новоприбывший внес сумятицу в происходящее и ясность в мысли Аша: посреди поляны в столпе огня замер именно тот, о ком тревожно шептало подсознание, толкнувшее друида в погоню. Пламя Мироздания. Оставалось лишь догадываться, что ребенок попросту затерялся в смешавшихся потоках воздуха и времени, и в итоге очутился здесь — в месте, куда притянул его сам Суть-Воздух, Шим-Риз.
Под перекрестным огнем вора и преследователей, в пламени, достигающем небес, стоял юноша. С непонимающе-детскими глазами. Дитя во взрослом теле. Аш жадно пожирал его взглядом — и дрожал от страха, осознавая, Кто перед ним. Когда же между огненным столпом и наемником возник лазурный ифи — друид не устоял на ногах и рухнул наземь, как подкошенный. Шим явно не собирался сдерживаться, от чего воздух стал тягучим, слишком вязким, чтобы дышать.
— Киргае зарат эзит шим! — пронзительно выкрикнул Риз, и мир покачнулся.
Поляну окружили двенадцать шимов, и в ушах Аша, раскалывая голову на осколки острой боли, зазвенел призыв:
— Киргае зарат эзит Саразмананеташтиель, зарат эзит ифирин! Румиганэ!
Последнее, что успел сделать сумеречник, — намертво вцепился в Ранко перед тем, как их обоих поглотило серебристое сияние.
Светлые тени плыли перед глазами, заставив друида вымученно опустить веки. Он ненавидел это место. Ненавидел Силу, которая щедрым потоком растекалась по всему телу, вытесняя сущность Аша, заменяя ее собой. Сумеречник мысленно возносил благодарственную молитву, что за много столетий успел закалить свой организм, — но всё равно едва выдерживал нагрузку. Нехотя, упираясь, но не находя спасения от рисунка стихий, ифирин выползал из убежища в душе эльфа, сливаясь с ним, наделяя своей невероятной мощью... и не рискуя открывать сознание. Коснувшись его сути, Аш почувствовал только панику: ифирин отдал ему силы, но так и не решился полностью выйти наружу.
"Глупцы. Какие же глупцы те, кто стремится заполучить это место и эту так называемую "власть". Они не понимают, что это попросту убьет их", — вздыхал друид, стараясь не взвыть: новая волна вливающейся Силы двенадцати стихий рвала мышцы, выворачивала сухожилия, заставляла кровь вскипать. Аш с трудом повернул голову к Ранко и почти беззвучно прошептал, словно это имело значение:
— Скажешь кому об этом — убью.
— Угу, — сдавленно ответил ученик; он забился в угол и лишь ошеломленно таращился по сторонам. Ранко было уж точно не до того, чтобы с кем-либо говорить. И позже тоже не появится подобного желания.
Превозмогая боль, Аш затуманенным взглядом посмотрел на Создателя. Хотя тот выглядел взрослым, но сумеречник мог думать о нем лишь как о заблудившемся ребенке. Именно такими были глаза бессмертного, именно так он ощущался.
— Эй-эй, вы кто такие, и чего вам от меня надо? — ребенок боялся, это было слышно даже сквозь шум звенящих голосов беспокойных шимов. И всё же он пытался сохранить спокойствие и говорил ровно. Наверное, тело взрослого мужчины придавало ему уверенности в себе.
— Зачем ты здесь? — спросил друид.
— Я? Знал бы я, зачем. Портал принес. Больше ничего сказать не могу, — пожал плечами тот.
— Сделай что-нибудь! Еще немного, и он поглотит меня, а за мной и остальных! Саразмананеташтиель! Он нарушит равновесие и уничтожит мир! — Шим-Рин тряслась, как в лихорадке, упав на колени; ее голос срывался от испуга. Двенадцать потоков, удерживаемых шимами, острыми клинками впились в спину Аша, образуя перламутровые крылья. Его власть над этой силой была эфемерна — он был всего лишь связующим звеном; однако даже такое положение давало знания, необходимые, чтобы понять, кто перед ним.
— Ты — Пламя Мироздания, и ты не знаешь, зачем сюда пришёл? — голос Аша усиливался потоками ифи и звенел под скальными сводами зала.
— Кто? Я эльф. Ну да, я полукровка... наверное, человек, или... оборотень, не знаю, не уверен. Что здесь вообще происходит? Сначала саламандры, потом это, — казалось, он вот-вот зарыдает. Его отчаяние было слишком заметно... слишком непохоже на Создателя.
— Нет, ты не эльф. И не человек, не оборотень. Ты просто выглядишь, как они, и то не совсем. Похоже, ты всё о себе забыл, но это ничего не меняет. Тебе необходимо уйти. Сейчас. Твое пробуждение началось, и если оно продолжится, твоя сила, твой огонь попросту сожрет этот мир. А за ним — другие, которые соединены Перекрестком. Вот почему таким, как ты, нельзя приходить сюда.
Если бы не удерживающие потоки, друид давно бы рухнул на пол и скорчился от нарастающей боли.
— Уйди. Расправь крылья в другом мире. Возродись малой жертвой, а не ценой погребения всего сущего.
— Я ничего не понимаю... я ничего не сделал. Какой Перекресток... какие миры? Это не Гиллем? Другая страна? — мальчик был в панике, он уже не пытался стряхнуть с себя саламандр и во все глаза смотрел на говорившего — высокого мужчину неопределенного возраста, одетого в струящиеся серебряные одежды, бледного, сереброглазого, с мерцающими белыми волосами, спадающими на пол. Тот тяжело вздохнул.
— Я попробую объяснить. Времени у нас мало: ты пробуждаешься. И если это произойдет здесь, все миры рассыплются пеплом. Перестанут существовать. — Выковыривая память из сжавшегося в комок ифирина, Аш понял нечто ужасающее: Создатель действительно не осознавал, кем является. И этого стоило бояться. Быть может, раньше сумеречник бы просто плюнул: ну, погибнет всё, ну и шим с ним. Но сейчас перед внутренним взором мелькнули изумруды чьих-то глаз. Отчаянно родных... и от этого стало невыносимо больно. И Аш не хотел, чтобы миры обратились в прах, пока он может хоть изредка видеть этот взгляд.
— Ты — Пламя Мироздания. Создатель всех миров. Я не знаю, как и почему ты потерял себя, почему не помнишь, кто ты. Это не наша вина, не Перекрестка. Иначе ты бы не пришел сюда. Но тебе нельзя здесь оставаться, иначе ты впитаешь это место в себя, пробуждаясь. Перекресток, где ты сейчас находишься, — не мир, а межмирье, держатель стихий. Исчезнет он — и придет конец всему мирозданию, — друид не совсем понимал то, что говорит, но ощущал это именно так.
— Такое важное место?! Я — Создатель? Разве... так может быть? И почему со мной всё... это происходит? — мальчик недоумевал, в его глазах заблестели слезы. Голос задрожал.
— Ты создал это место. И оно — ключ ко всему. Потому и высвобождает твою силу. Бесчисленное множество тысячелетий назад ты связал здесь стихии единым стержнем, воссоздавая Зеркало, которое сам же и разрушил, стремясь убить Пепел. Это последнее, что ты сделал, — создал новое мироздание после того, как уничтожил прежнее. Но потом ты исчез. Наверное, переродившись, ты стер свою память, запечатал силу. Но умереть ты не мог. Ты — бессмертный, — Аш читал память ифирина и вспоминал легенды.
— Не могу умереть?.. Разве бывают такие существа, которые совсем не могут умереть?.. Ведь даже боги умирают... — лепетал мальчик, размазывая слезы по щекам.
— Все, кроме тебя. Ты умираешь, но всякий раз возрождаешься из собственного пепла и продолжаешь жить. Скажу лишь одно: вернись туда, откуда пришел. Найди того, кто назовет тебя по имени. Твоим настоящим именем. Тогда ты снова обретешь себя. Мне не отправить тебя назад, такой силой я не обладаю. Всё, что я могу сделать, — открыть путь. Когда тебя коснется дыхание стихий, ты сумеешь уйти. Наверное, в этот миг ты ощутишь всю свою силу. Помоги мне, не уничтожай миры, — сумеречник едва не падал на колени под давящей мощью, а мальчик стоял, как ни в чем не бывало, словно ничто не может пошатнуть его, словно он не ощущает, как сходят с ума стихии, вскипая от одного присутствия Создателя.
— Я... должен тебе верить?
— Прошу тебя! Время уходит, долго мне стихии не удержать, и ты их поглотишь. Я не всесилен, я не могу противостоять тебе! Уходи!
— Я... поверю. Давай свой путь, я уйду.
Серебряное марево окутало Создателя и начало сражаться с огнем, стараясь впитать его. Пламя саламандр сопротивлялось, вырывалось, но сумеречник не отступал, усиливая напор и сгущая сияние. Мальчик закричал, согнувшись пополам и обхватив себя руками. Из согнутой спины рванулись, освобождаясь, огненные крылья. Аш упал на колени, по лбу струилась кровь из лопнувших от напряжения сосудов, но он продолжал вливать потоки в открывающийся портал.
Серебро смешалось с пламенем, вытесняя его, выравнивая свет, поднимая вверх над полом. Всё вокруг дрожало, с потолка посыпались камни, гулким эхом отстреливая от рушащихся стен. Создавалось ощущение, что трясет весь мир, и скорей всего, так и было.
И на миг Аш увидел Его. Настоящего. Его крылья и волосы, словно сотканные из золотого пламени. Крылатый, хрупкий мальчик-подросток, настолько тонкий, что казался невесомым. Сияющие локоны непослушными кудрями развевались даже в загустевшем воздухе, струясь живым огнем до пола. Вот только взгляд больше не был детским. В сирени глаз золотыми искрами застыла бесконечная печаль, светящаяся даже сквозь пронзительную мудрость Создателя. Тонкие пальцы осторожно коснулись потоков Времени. Саз застыл. И тогда сумеречник услышал голос. Слова, звучавшие миг и вечность.
Идя путем Тринадцатой стихии,
Не усомнись.
Лишь ее сил никто связать не сможет,
И лишь она есть истина,
Она сама — связующая нить.
Найди, почувствуй, в чем ее сияние,
И не отступай.
Та, чьим именем крушилось мироздание,
Чьей неотвратимой мощи не дано познать богам.
Не устрашись же обратить все в прах,
Когда наступит время,
Ведь над тобой ее знамена.
Не предавай ее доверия,
Верши свой путь,
Верни, что потерял ты безвозвратно,
Ибо она лишь сможет возвратить.
Пусть непросты ее пути,
Не покидай их до конца.
Она — единственная, жизнь дарящая,
Она — всё, что осталось настоящего.
Держи же ее крепче и не отпускай,
Единственный Аллери.
Мое тебе прощание. И прощенье.
Тонкие пальцы отпустили Саза. Всё вновь пришло в движение. Создатель грустно усмехнулся на прощание... и, взмахнув крылами, в серебро портала ворвалась огненная птица. Не поднимаясь с колен, Аш провожал взглядом уходящего Творца, навсегда выжигая в памяти слова подаренного напоследок пророчества.
* * *
— Как много я не знаю о мире, в котором живу более семисот лет. Хех, да я же здесь родился, в отличие от большинства своих собратьев. Зато теперь я точно знаю, как выглядят шимы. Хоть и не совсем понял, кто они такие. Ха-ха-ха, — смех Тайрена звучал истерично, его трясло, и он говорил вслух, чтобы хоть как-то успокоиться, хотя слушателем была лишь лошадь.
Шок проходил под действием вина: к фляге Лис припал незамедлительно, как только взгромоздился на конягу и пустился в путь, торопясь покинуть земли сумеречных. Тем более, посох все-таки был с ним, а значит, задание выполнено, осталось лишь довезти заказ до вербовщика. О ране эльф решил позаботиться позже, на привале. А пока заглушал хмелем боль и несся по дороге со всей скоростью, какую мог выжать из лошади.
— Ну, я тебе устрою, старый хрыч, — вдохновенно ругался Тайрен, успокаивая себя, кроме вина, еще и взваливанием вины на чужие плечи.
Погоня так и не настигла его. Или же не начиналась вовсе — кто знает, каких потерь стоило сумеречным происшествие на поляне; возможно, им просто стало не до посоха. Возвращение на Нейтральную проходило спокойно, эльф даже решился остановиться на ночлег и перевязать рану. Хотя тревожился он совсем не об этой царапине. Все его мысли занимал Шим, который так его и не догнал после того, как обеспечил бегство. Кем был огненный незнакомец, Тайрен даже не догадывался, но его мощь действительно пугала — и уж если она пугала ифи, то это значило многое. Еще причиной беспокойства послужило случившееся в дороге землетрясение. Вроде небольшое, но ему показалось, что тряхнуло весь мирок, и что хоть где-то, но оно аукнулось разрушениями. И во всем этом необъяснимо чувствовалось участие Шимриса.
Нейтральная привычно встретила наемника шумом городских улиц. Не тратя понапрасну времени, Лис отправился к вербовщику — отчитаться о выполненном задании и получить награду. В разговоры вступать не стал и молча положил посох на стол. Старый оборотень глянул в глаза эльфа и понял, что лучше ни о чем не спрашивать. Он так же молча отсчитал монеты, и лишь вслед неслышно прошептал:
— Что же ты увидел, Тайрен?
Но Лис этого уже не слышал, по старой привычке направляясь на площадь — поприветствовать лоточницу и зайти в таверну. Домой ему не хотелось, несмотря на усталость и рану. Хотелось напиться и забыться.
— Здоров была, мамаша, я вернулся, — кисло усмехнулся Тайрен. В кошеле позвякивали тяжелым золотом монеты, но на душе было паскудно: тот, кто успел стать другом, так и не догнал его.
— Подземный шим тебе мамаша, — привычно отмахнулась лоточница, про себя радуясь, что Лис вернулся целым... и живым. Уж больно потрепанный был у него вид: плечо перебинтовано, а в глазах настолько черная тоска, что впору в петлю.
— Не видела ты шимов, мамаша, — в его голосе была такая горечь, что старухе стало искренне жаль невезучего наемника.
— Эх, где же ты, поганец? Слышь, Шимрис, тут самые вкусные пирожки во всем Перекрестке, — тихо добавил он.
Вдруг воздух над его головой покачнулся, узнаваемо щелкнув.
— Звал? Соскучился, что ли? — бирюзовый ифи расплылся в задиристой улыбке.
— Ох, что это, подземный шим?! — торговка охнула и села.
— Воздушный, — счастливо ухмыльнулся Лис, взяв пирожок с лотка и запихивая его в Шима.
* * *
Очнуться на пороге собственного дома — иногда это больше, чем счастье. По крайней мере, Аш уверен был в этом здесь и сейчас. Всё тело ломило от боли, но опасных повреждений, кажется, не было — лишь усталость. Предельная, на грани полного истощения, но все-таки просто усталость. Закат скорее ощущался, чем был виден под густой сенью деревьев-великанов, плотно обступающих небольшую полянку.
