Там, рядом с ним будет его семья. В окружении Мюрреев, несомненно, и он, и его жена будут в безопасности. Это здесь, среди густых горных лесов, просто было таиться и подкрадываться, но в Хайленде, где глаз остёр у каждого и никто не пройдет незамеченным, будет гораздо сложнее.
Он не знал, как именно отреагирует мать, увидев его, но когда попривыкнет, возможно, она найдет девушку, которая не слишком его испугается.
Послышался звук всасываемого воздуха и почти стон, который издавал его дядя — он всегда так реагировал, когда она приникала губами к его соску. В хижине, в отсветах углей из очага Йен пару раз видел, как она это делала: глаза закрыты, мимолетный влажный блеск зубов, и с обнаженных плеч облаком света и тени соскальзывают волосы.
Соблазнившись, он положил руку на свой член. У Йена имелась частная коллекция образов, которые бережно хранились для этой цели, и немалое число — с участием его кузины, хотя он немного стыдился этого. Ведь она была женой Роджера Мака. Но однажды он и сам думал, что должен будет жениться на ней, и, хотя был в ужасе от этой перспективы (ему было всего семнадцать, а она значительно старше), мысль иметь ее в своей постели придавала ему храбрости.
Несколько дней он глаз с нее не спускал, и когда она пошла купаться, под тонким муслином сорочки разглядел крепкую круглую попку и темную тень рыжих волос внизу, и представил себе, с каким трепетом он увидит это ночью, когда она ляжет и раздвинет для него ноги.
Что он творит! Не подобает думать о Брианне вот так, лежа в дюжине футов от ее отца!
Он поморщился и, зажмурившись, замедлил руку, пока не подобрал другого образа из частного архива. Не ведьму — только не сегодня! Воспоминание о ней возбуждало в нем огромное желание, часто болезненное, но с оттенком чувства беспомощности. Мальва... Нет, он боялся вызывать ее образ, поскольку часто думал, что ее дух все еще недалеко.
Маленькая Мэри. Точно, она. Рука Йена снова вошла в ритм, и он вздохнул, с облегчением убегая к маленьким розовым грудкам и ободряющей улыбке первой девушки, с которой переспал.
Спустя несколько мгновений, паря на краю сна, в котором маленькая светловолосая девушка была его женой, Йен сонно подумал: 'Да, возможно, он уже мертв'.
Ролло издал глубокий протестующий звук, и перевернулся лапами кверху.
ГЛАВА 14
ДЕЛИКАТНЫЕ ВОПРОСЫ
Лондон
Ноябрь 1776
'СУЩЕСТВУЕТ МНОГО ПРЕИМУЩЕСТВ в том, что становишься старше', — думал лорд Джон. Мудрость, сложившиеся перспективы, положение в обществе, чувство удовлетворения от успехов и не зря потраченного времени, богатство любви друзей и близких... И тот факт, что ему не нужно прижиматься спиной к стене, разговаривая с лордом Джоржем Жерменом... Несмотря на то, что и зеркало, и его камердинер заверяли, что он всё ещё выглядит презентабельно, лорд Джон был, по меньшей мере, на двадцать лет старше, чем объекты пристрастий госсекретаря, предпочитающего нежнощеких юнцов.
Секретарь, жестом руки пригласивший его войти, как раз подходил под это описание, если добавить к его образу длинные темные ресницы и мягкие надутые губки. Грей только мельком взглянул на него — его собственные вкусы были более брутальные.
Было уже довольно поздно — будучи в курсе привычек Жермена, Грей прождал до часа пополудни, — но на хозяине все еще отражались следы долгой ночи. Глаза с глубокими синюшными мешками вокруг, напоминающие яйца всмятку, обозревали Грея без выраженного энтузиазма. Тем не менее, Жермен сделал попытку соблюсти правила приличия, предложив Грею присесть и отправив секретаря с телячьими глазами принести им бренди и выпечку.
Грей редко позволял себе спиртное до времени вечернего чаепития (5 часов вечера — прим. перев.) и сейчас хотел сохранить свежую голову, поэтому он только слегка пригубил бренди, который, однако, оказался весьма приличным на вкус. Жермен погрузил в бокал свой знаменитый саквилльский нос, выдающийся вперед и своей остротой подобный ножу для вскрытия конвертов, и, сделав глубокий выдох, выпил до дна, а потом налил ещё. Как оказалось, жидкость обладала восстанавливающим эффектом, так как он, оторвавшись от второго бокала, выглядел уже несколько счастливее, чем был, и, наконец, осведомился, как дела у Грея.
— Очень хорошо, благодарю вас, — ответствовал Джон любезно. — Я недавно вернулся из Америки и привез вам несколько писем от общих знакомых.
— О, правда? — Жермен немного просветлел. — Очень любезно с вашей стороны, Грей. Путешествие прошло удачно?
— Вполне сносно, — на самом деле плавание было скверным: по пути через Атлантику они прошли сквозь штормовой фронт, болтающий корабль и сбивающий его с курса на протяжении нескольких дней до такой степени, что Грей уже страстно пожелал, чтобы корабль затонул, просто чтобы положить конец всему этому. Но сейчас он не хотел тратить время на праздные разговоры.
— У меня произошла весьма примечательная встреча, как раз перед отъездом из колонии Северная Каролина, — сказал он, рассудив, что Жермен уже достаточно сосредоточен, чтобы слышать его. — Позвольте рассказать вам о ней.
Жермен был тщеславен и мелочен, он до тонкостей овладел искусством политической неопределенности, но при желании брался за решение какой-либо проблемы, особенно если мог извлечь из данной ситуации выгоду для себя. Упоминание Северо-западных территорий превосходно привлекло его внимание.
— Вы больше не говорили с этим Бичемом? — третий бокал бренди стоял возле локтя Жермена, полупустой.
— Нет. Он передал своё сообщение, но дальнейший разговор был нецелесообразен, так как стало ясно, что он не имеет полномочий действовать по своему усмотрению. Если бы Бичем намеревался раскрыть имена своих руководителей, он бы так и сделал.
Жермен поднял свой бокал, но пить не торопился, просто крутил его в руке, словно это был дополнительный стимул для размышления: простой, не ограненный бокал, перемазанный отпечатками пальцев Жермена и потеками от его губ.
— Этот человек ваш знакомый? Почему он искал именно вас?
'Хмм... он не глупец', — подумал Грей.
— Я столкнулся с ним много лет назад, — ответил он спокойно. — Во время моей работы с полковником Боулзом.
Ничто на свете не заставило бы Грея раскрыть Жермену истинную правду о Перси: он был — ну, и до сих пор остается — сводным братом ему и Хэлу, и только счастливая случайность вкупе с собственной решимостью Грея предотвратили грандиозный скандал во время предполагаемой смерти Перси. Некоторые скандалы затихают со временем, но не этот.
При упоминании Боулза, который много лет возглавлял Черный Кабинет Англии, Жермен сверкнул глазами из-под выщипанных бровей.
— Шпион? — в его голосе слышалось легкое пренебрежение: шпионаж был плебейским занятием, — настоящий джентльмен не прикоснулся бы к такому голыми руками.
— Вероятно, какое-то время. Видимо, после, он преуспел в жизни, — Грей поднял свой бокал, сделав большой глоток, — всё-таки бренди был очень хорош — затем поставил его и встал, чтобы откланяться. Он был осторожен в попытке подстегнуть Жермена. Лучше оставить дело, в зоне его внимания, и положиться на то, что личные интересы госсекретаря заставят его заняться этим.
Грей оставил Жермена, развалившемся в кресле и задумчиво созерцающим пустой бокал, потом взял свой плащ у пухлогубого секретаря, чья рука будто ненароком коснулась его.
ЗАВЕРНУВШИСЬ В ПЛАЩ И ПЛОТНЕЕ натягивая шляпу, чтобы защититься от порывов ветра, Грей размышлял. Не то, чтобы он предпочел положиться на непредсказуемое чувство ответственности Жермена. Несомненно, Жермен был Государственным Секретарем Америки, но это дело касалось не только Америки. Было ещё два других Государственных Секретаря в Кабинете лорда Норта (Фредерик Норт — 12-й премьер-министр Великобритании с 1770 по 1782 год, недальновидная политика которого во время Американской войны за независимость стоила Британии потери заокеанских колоний — прим. перев.) — один — Северного Департамента, контролирующего Европу, а второй — Южного Департамента, охватывающего весь остальной мир. Он предпочел бы вовсе не иметь дело с лордом Жерменом. Однако и протокол, и политика препятствовали, чтобы, следуя первому порыву, пойти напрямую к лорду Норту. Он даст Жермену день форы, а потом обратится к Госсекретарю Южного департамента Томасу Тинну, виконту Уэймута, с возмутительным предложением мистера Бичема. В обязанности Южного Госсекретаря входило взаимодействие с католическими странами Европы, а, значит, Франция была в сфере его интересов.
Если оба этих человека решили бы заняться данным вопросом, это точно обратило бы на себя внимание лорда Норта, и Норт — или кто-то из его министров — пришел бы к Грею.
Шторм надвигался вверх по Темзе. Грей видел клубящуюся черную тучу, кипящую так, будто она собирается обрушить всю свою ярость прямо на Палаты Парламента.
— Немного грома и молний им не помешали бы, — пробормотал он раздраженно и окликнул кеб, когда первые тяжелые капли начали падать на землю.
К тому времени, как он прибыл в 'Общество любителей бифштекса', дождь лил как из ведра. И он практически промок, хотя сделал всего три шага от края тротуара до входной двери.
Мистер Бодли, пожилой управляющий, встретил его так, будто Грей приходил сюда только вчера, а не каких-то восемнадцать месяцев назад.
— Сегодня вечером подают черепаший суп с хересом, милорд, — доложил он Грею, делая знак помощнику, чтобы тот забрал у него мокрую шляпу и плащ. — Очень согревающее блюдо для желудка. Изволите затем отведать отменную баранью котлету с молодой картошечкой?
— То, что нужно, мистер Бодли, — ответил Грей с улыбкой. Он занял свое место в столовой, умиротворенный ее пылающим камином и свежими белыми скатертями на столах. Чуть отклонившись назад, он позволил мистеру Бодли подоткнуть салфетку под подбородком и заметил новое дополнение в декорировании помещения.
— Кто это? — спросил он изумленно. На картине, расположенной на видном месте противоположной стены, был изображен величественный индеец, украшенный страусиными перьями и расшитыми драпировками. Он выглядел слишком странно среди нескольких степенных портретов выдающихся, но, в основном, уже покойных личностей.
— О, так это же мистер Брант, — сказал мистер Бодли с легким упреком в голосе. — Мистер Джозеф Брант. (Таенданегеа, в крещении Джозеф Брант — вождь племени могавк, офицер английской армии, отличившийся во время Войны за независимость США. Встречался с известнейшими людьми своего времени, включая короля Георга III и Джорджа Вашингтона. Получил печальную известность в связи с беспощадным уничтожением американских поселенцев во время Войны за независимость США, в частности во время резни в Черри-Вэли — прим. перев.) В прошлом году мистер Питт привел его сюда отобедать, когда тот был в Лондоне.
— Брант?
Мистер Бодли удивленно поднял брови. Как и большинство жителей Лондона, он полагал, что каждый, кто бывал в Америке просто обязан знать там всех.
— Насколько мне известно, он — вождь племени могавков, — сказал управляющий, тщательно выговаривая слово 'могавк'. — Он нанес визит королю, представляете!
— В самом деле, — пробормотал Грей. Ему стало любопытно, кого больше впечатлил этот визит: короля или индейца.
Мистер Бодли удалился вероятно, чтобы принести суп, но спустя несколько мгновений вернулся и положил на скатерть, прямо перед Греем письмо.
— Это прислали для вас через секретариат, сэр.
— О? Спасибо, мистер Бодли, — Грей взял конверт, сразу распознав почерк сына, и внутри у него слегка екнуло. Почему Вилли не захотел отправить это письмо через бабушку или Хэла?
Его разум сразу же подсказал логичный ответ: 'Видимо для него слишком рискованно, если они прочитают письмо'. И, взяв нож для рыбы, он с соответствующим трепетом вскрыл конверт.
Дело в Ричардсоне? Хэлу не нравился этот человек, и он не одобрял работу Уильяма на него, хотя ничего конкретного против предъявить не мог. Возможно, ему следовало быть осторожнее, направляя Уильяма по этому пути, так как он хорошо знал этот грязный мир разведки. Тем не менее, необходимо было, чтобы Вилли убрался из Северной Каролины прежде, чем столкнется лицом к лицу либо с Джейми Фрейзером, либо, с так называемым, Перси Бичемом.
'Ты вынужден отпустить сына, позволить ему сделать собственный выбор в этом мире, чего бы тебе это ни стоило', — Хэл говорил ему это несколько раз. 'Три, если быть точным, — подумал он с улыбкой, — всякий раз, когда один из мальчиков Хэла получал патент на звание'.
Он осторожно раскрыл письмо, будто оно могло взорваться. Оно было аккуратно написано, что он посчитал дурным знаком — Вилли писал разборчиво, но обычно с неизменными помарками.
'Лорду Джону Грею
Общество любителей английского бифштекса
От лейтенанта Уильяма лорда Элсмира
7 сентября, 1776
Лонг-Айленд
Королевская колония Нью-Йорка
Дорогой отец, мне нужно рассказать Вам об одном деликатном деле'.
'От такой фразы у любого родителя кровь застынет в жилах', — подумал Грей. Вилли нашел себе женщину с ребенком? Проиграл значительное состояние в азартные игры? Подцепил венерическую болезнь? Кого-то вызвал на дуэль? Или вызвали его? Может, он обнаружил что-то опасное в ходе разведки для генерала Хау? Прежде чем вернуться к чтению письма, он потянулся за вином и сделал глоток для профилактики. Но, несмотря на это, ничто не могло подготовить его к следующему предложению:
'Я состою в любовной связи с леди Доротеей'.
Грей поперхнулся, забрызгав вином руку, но отмахнулся от официанта, поспешившего к нему с полотенцем. Он просто вытер руку о штаны, спешно просматривая страницу до конца.
'Мы оба некоторое время чувствовали растущее влечение друг к другу, но я не спешил делать какие-либо заявления, зная, что мне вскоре придется отплыть в Америку. Но мы внезапно остались наедине в саду на балу у леди Бельведер, за неделю до моего отъезда, и красота этого места, романтика вечера и опьяняющая близость леди взяли верх над моей рассудительностью'.
— О, Иисус, — громко сказал лорд Джон. — Ради Бога, скажи мне, что ты не лишил её девственности под кустом!
Он уловил заинтересованные взгляды за соседним столом и, коротко кашлянув, вернулся к письму.
'Мне стыдно признаться, но чувства захватили меня до такой степени, что я не решаюсь изложить их последствия на бумаге. Я попросил прощения, хотя, разумеется, невозможно найти должного оправдания такому бесчестному поведению. Леди Доротея великодушно простила меня и слишком настойчиво убеждала меня не идти к её отцу, что я намеревался сделать поначалу'.
'Очень благоразумно с твоей стороны, Дотти', — пробормотал Грей, слишком хорошо представляя реакцию своего брата на подобное откровение. Он мог только надеяться, что поступок, из-за которого Вилли заливается краской стыда, был не столь непоправимым...
'Я намеревался попросить тебя замолвить за меня словечко перед дядей Хэлом в следующем году, когда я вернусь домой и смогу официально попросить руки Доротеи. Однако я только что узнал, что она получила предложение от виконта Максвелла, и что дядя Хэл серьезно рассматривает его. Как бы там ни было, я бы никогда не стал порочить честь леди, но при данных обстоятельствах ясно, что она не может выйти замуж за Максвелла'.
