Время звёзд

— Скажи, Леренва — твое настоящее имя?

Кажется, она ожидала от меня какой-то иной реакции.

— Да.

Медленно, по стеночке подхожу к решётке, протягиваю руку между прутьями. Девушка старательно пытается смотреть не ниже моего лица. Получается плохо. Любопытство её когда-нибудь точно погубит!

— Значит так, Леренва, — прикасаюсь к её лбу кончиками пальцев, — Я, звезда Ориндэль, дитя Воды и Камня, признаю тебя своей ученицей перед Звёздами и Миром. Раздели мой Путь, и будь достойна своей дороги.

Лерда вздрагивает. А кто говорил, что будет легко?

В принципе — это не обязательно. Ученик — это отнюдь не всегда тот, кто осознает, что его обучают. А ученицей моей она стала, если честно признать, ещё до Серого Замка. Но некоторые вещи просто нужно произносить вслух. Это тоже своего рода творение.

— Чем я могу тебе помочь? — твёрдо произнесла Леренва пару секунд спустя, когда смогла выровнять дыхание. — Прости, ключи от камеры мне добыть не удалось — господин не оставляет их без присмотра.

— Этого и не нужно, — глубоко вдыхаю, — Лерда, ты можешь незаметно покинуть замок?

— Ну... да. Господину сейчас не до меня. — она вдруг достала из кармана небольшую фляжку со знакомым вензелем и быстро сунула мне в руку. Надолго присасываюсь к голышку.

— Хорошо, тогда отправляйся в ближайшее селение, найди там Элистара. — протягиваю обратно опустевшую флягу, мимолётно погладив вензель. Белка-Белка, до чего же ты чудесная! — Эльф, чистокровный, сереброволосый и сероглазый. Передай ему, что Морвена попала в беду. Расскажи всё, что знаешь о маге и его замке. Всё поняла?

— Морвена? — она чуть фляжку от изумления не уронила.

— Морвена, Морвена! Или ты думаешь, я только мужскими именами пользуюсь?

— Ну-у... это...

Одно хорошо, влюбленность её, если она и была, после такого гарантированно пройдёт.

— Иди, у тебя мало времени.

— Ага, — девушка нерешительно отступила, но потом снова повернулась ко мне, — Всё будет хорошо!

— Надеюсь.

И, когда ее шаги уже затихали в темноте:

— Удачи, детёныш.

С трудом добираюсь до своего ложа и без сил падаю на тюфяк. Интересно, если представить, что этой светящейся мерзости под потолком нет, удастся ли заснуть?

Удалось, как ни странно, довольно быстро. Даже приснилось что-то... мутное и затягивающее, как гнилое болото.

* * *

Сознание вернулось неожиданно и сразу, словно зажёгшаяся свечка. Ясное, не затуманенное наркотиками. На секунду мне даже показалось, что всё произошедшее было просто дурным сном. Впрочем, пронизывающий холод быстро избавил меня от иллюзий.

Открываю глаза. Потолок. Магические светильники. Даже на пороге смерти этой мерзостью любоваться! Пробую пошевелиться — слабость не исчезла, тело слушается с трудом. Пытаюсь подняться, но лишь бестолково дёргаюсь — руки, ноги и шея прикованы к гладкой каменной плите металлическими обручами. Соприкасающаяся с ней кожа замёрзла до полной нечувствительности. И хорошо, потому что каменюка явно создана магией. Холод притупляет чувствительность. Неужели жертвенный алтарь? Поворачиваю голову, пытаясь разглядеть его. Голова кажется необычно лёгкой, и кожа на ней мёрзнет, как и на всем остальном теле. Что за? Содрогнувшись от неожиданной догадки, скашиваю глаза, пытаясь разглядеть на периферии зрения привычные чёрные локоны. Ничего. Вот Бездна!!! От обиды хочется плакать. Мои волосы были длинными с самого первого мига моего существования. Были моей гордостью, последней частичкой изначального облика.

Как ни странно, тот факт, что через несколько минут меня принесут в жертву, расстраивает меня куда меньше испорченной причёски! С усилием загоняю внутрь истерическое хихиканье. Нервы в последнее время... впрочем, повод уважительный.

Оглядываюсь вокруг — а помещение, однако, занятное. Не думаю, что у каждого уважающего себя мага в доме есть специальная комната для жертвоприношений. Интересно, что здесь было раньше? Судя по отделке стен и потолка — то ли столовая, то ли гостиная.

— Очнулся? — в поле зрения показался маг. Торжественный и серьёзный, полностью погружённый в главное событие своей жизни. Я закрываю глаза.

Дэррик перебирает инструменты и бормочет себе под нос. Потом моей кожи касается что-то влажное и холодное. Содрогаюсь от ужаса и омерзения. Это тоже магия, смешанная с краской, пропитавшая кисть. Зажмуриваюсь как можно плотнее, до боли. Я не могу. Просто не могу, это слишком. Пожалуйста, наставник, помогите мне! Нэс'cаэ! Сора! Эссин! Кто-нибудь...

— Мне хотелось бы узнать о магии твоего народа. Жаль, нет времени.

О чём он? Какая разница. Я не вижу его. Меня нет...

Холодно. Так невероятно холодно... страха нет, только холод. Или я воспринимаю теперь холод как страх? И странное щекочущее ощущение в тех местах, где с моей кожи исчезают последние капли серебра.

— Начнем, пожалуй, — Маг последний раз провёл кистью по моему телу, завершая узор. И словно разорвалась натянутая вдоль позвоночника струна. Всё. Конец. Что-то тёмное, ледяное накатывает приливной волной, обжигает кожу изнутри, выплескивается наружу. Невидимое и неотвратимое.

— Что... — Дэррик отшатывается, с ужасом глядя на свои начавшие волокнисто расползаться пальцы. Прах кисточки оседает на вычурном одеянии.

Иногда, очень-очень редко, случается так, что Дитя Звезды встречает на своем пути слишком много боли. Слишком много такого, что убивает красоту. И когда её совсем не остаётся, приходит холод. Изначальная боль и изначальный страх, который убивает. Неназываемый и всеразрушающий.

Проржавевшие в труху скобы рассыпаются, когда я сажусь на алтаре. Не знаю зачем, просто так кажется правильным.

Дэррик хрипит на полу. Так ничего и не понял... Это не древняя магия моего народа, колдун. Мы не касались магии. Это ужас. Боль, которую невозможно вынести.

Камень подо мной тоже начинает крошиться, но мне всё равно. Равнодушно смотрю на последние судороги мага, и так же равнодушно наблюдаю за тем, как рассыпается его труп. Я знаю, что меня ждёт та же участь. Об этом Звёздные рассказывают своим воспитанникам только раз и не дают задавать вопросов. Самая страшная, самая редкая смерть. За всю историю моего народа такое случалось всего трижды. То есть четырежды. Теперь.

По полу змеятся трещины. Мрамор прочней, чем тела смертных, но перед отчаянием Дитя Звезды не устоит и он. И хорошо, что Лерда не успела вернуться. Мне бы не хотелось, чтобы девочка погибла сейчас. Надеюсь, с ней всё будет в порядке.

Скрип двери не привлек моего внимания.

— Морве! — знакомый голос. Что он здесь... нет, Элистар, не надо!

— Не смей! — эльф уже бежит ко мне через зал, протягивает руку. — Нет...

Я не успеваю. Проклятое, неуклюжее, почти не повинующееся тело не успевает отшатнуться, и его рука ложится на мое плечо. Даже без перчаток.

— Сама не смей, — он обнимает меня другой рукой.

Кожа к коже. Чувства к чувствам. Невероятно, но он всё ещё жив. Секунда, вторая... и из его рук хлынуло что-то горячее, как кипяток, под кожу, внутрь. Туда, где, казалось, навечно поселились холод и пустота.

Отдать кусочек своей души тому, в ком уже ничего не осталось, и попытаться спасти. Залить ледяное пламя. Откуда он знает об этом? Как? Никто не сохранил о таком сведений, даже эльфы.

— Как...

Я не понимаю и понимаю, что за жидкий огонь течёт сквозь мою кожу. Странная, дурацкая, никогда по-настоящему не понятная мне любовь смертных. И я, наконец, ощущаю это чувство полностью, до конца. Это странно, непривычно, почти мучительно, но когда последние капли чужого чувства впитываются в мою кожу, приходит странное разочарование. Словно мне не хотелось, чтобы это заканчивалось.

— Элар?..

Глаза у Элистара пугающие и какие-то пустые.

— Только молчи. Пожалуйста, — эльф равнодушно подхватывает меня на руки и направляется к выходу.

Где-то рядом мелькает испуганная мордашка Леренвы, но я это отмечаю уже в полуобмороке.

* * *

Это становится дурной традицией — приходить в себя в незнакомом месте. Небольшой сухой грот, впрочем, куда симпатичнее камеры в подвале и, тем более, жертвенного алтаря. Из под ресниц оглядываю серо-коричневые каменные стены, костёр, хлопочущую около него Лерду. Элистар молча сидит у дальней стены и смотрит в одну точку, кажется, даже не мигая. Мне страшно видеть его таким. Сажусь, неловко собрав на груди чей-то плащ. Эларов, не иначе.

— Очнулся?

— Очнулась?

Они воскликнули это одновременно. И растерянно замолчали, отведя глаза.

— Я в порядке. — Прислушиваюсь к себе. От наркотической заторможенности не осталось и следа, тело слушается вполне нормально. — Лерда, скажи, ты случайно не...

— Да, конечно, — она поняла, не дожидаясь продолжения придвинула мне какой-то свёрток, — Здесь твои вещи и несколько книг из библиотеки господина Дэррика. Записи о его опытах я сожгла, а это — тексты, написанные Звёздными.

— Спасибо, — неуверенно оглядываюсь на своих спасителей. Элистар тактично отворачивается, Лерда так и вовсе выходит наружу.

Торопливо одеваясь, я всё же не могу не обратить внимания на обвившие мои руки тончайшие серебряные узоры. Начинаясь от крупных пятен на плечах они доходят до локтей и основания шеи и, кажется, забираются на лопатки. Мне хочется плакать. В семье Элистара хранят многие знания, считавшиеся потерянными. Но мне никогда не приходило в голову, что и эти в том числе. Старая, очень старая, даже мне казавшаяся выдумкой легенда, о том, как за чужую жизнь отдают самое важное из своих чувств.

В одежде я чувствую себя увереннее. Настолько, что даже могу обратиться к неподвижно замершему эльфу.

— Прости меня.

— Теперь это уже не имеет значения. — Элистар развернулся. Взгляд, каким он никогда не смотрел на меня. Лицо официальной маской. — И тебе не за что извиняться.

— Мне не следовало лгать тебе.

— Ты не мог... — он запнулся, — ...ла иначе, я понимаю.

— Говори, как привык,— по привычке пытаюсь запустить пальцы в волосы и вздрагиваю, уколов ладонь. — В языках смертных меня всё равно нельзя верно обозначить.

— Так странно. Я первый раз смотрю на тебя.... непредвзято.

И именно тогда, когда я, наконец, понимаю, что ты ко мне чувствовал. Это не странно. Это больно. Мне больно от пустоты в твоих глазах, Элар! Отвожу взгляд.

— Ты станешь великим Князем, ты знаешь?

— Догадываюсь. Это ведь и было твоей целью?

Тишина повисает в воздухе, давит на уши и мысли. Я ничего не могу исправить, Элистар. Да тебе это уже и не нужно.

Подтягиваю поближе к себе сумку, достаю из неё шкатулку с побрякушками. Перстень нашёлся сразу, словно только и ждал этого момента.

— Возьми.

Тёплый ободок легко скользнул в подставленную ладонь. Эта история закончилась. Морвена-странница больше никогда не войдёт в жилище Князя.

— Я не лишаю тебя права приходить в Ллевельдеил и считаться подданной Князя.

— Спасибо. — Это несправедливо, Элистар. Я не заслуживаю такой милости. — Но я не стану. У тебя теперь свой путь.

Он помолчал.

— Куда ты теперь?

— Куда-нибудь. Мне нужно доучить Лерду. Она умная девочка. И способная. У неё будет интересная судьба.

— А потом? Ты так всё и оставишь?

Очень хороший вопрос. Как показала практика, игнорированием проблему магов не решить.

— Нет. В ближайшие десятилетия я начну уничтожать магию. Именно уничтожать, как явление. Если повезёт, чего-то добьюсь. Если нет... впрочем, ты в любом случае ещё обо мне услышишь.

Лерда у входа молчит так старательно, что мне становится неловко. Разрешаю ей вернуться, отдаю Элистару его плащ.

Про судьбу своего господина она, как ни странно, так и не спросила. То ли сама всё поняла, то ли Элар рассказал. И в последующие годы мы с ней так и не вернулись к этому вопросу, хотя мне порой и хотелось этого.

А в ту ночь мы трое до самого рассвета сидели у костра и слушали рассказ Леренвы о том, как она искала Элистара и что было после. И что вообще задумывал Дэррик Виттанийский, как оказалось, не чуждый политике человек. Потом разошлись в разные стороны. Элистар так больше и не сказал мне ни слова.

* * *

С Лердой мы тоже расстались несколько лет спустя, как только она закончила обучение.

Осёдланный Мрак ждал у обочины, в чехле у седла висела арфа эльфийской работы, ради которой Лерде пришлось в одиночку ездить к Риэ в Ллевельдеил. Конь за последние годы сильно привязался к Лерде, жестоко было бы их разлучать. Да не молод он уже.

— Позаботься о нём, ладно?

— Ладно... Я никогда тебя не забуду! — Лерда плакала навзрыд, утирая лицо рукавом яркой, сине-бело-голубой рубашки, какие носят странствующие менестрели.

— Я знаю. — Мне немного жаль тебя, девочка. Твой путь не будет лёгок, но ты пока этого не понимаешь. Ты слишком поздно выбрала свою дорогу, и ещё столь многого не знаешь... И всё же меня переполняет счастье. Ты нашла себя. Теперь всё будет правильно.

Беру её руку в свою, разворачиваю кверху ладошкой. Две прозрачные капли падают из моих глаз и застывают на ней искристыми зеленоватыми кристаллами. Нежно складываю девичьи пальцы.

— Возьми. Сделаешь себе серьги.

Она вдруг обнимает меня, торопливо целует в щёку.

— Спасибо тебе. За всё.

— Тебе спасибо, ученица! — В последний раз прижимаю её к себе. — Прощай.

Она непреклонно встряхивает отросшими косами:

— До встречи!

Эпилог.

Тихая, уединённая долина высоко в горах. Искрящийся снег, холодный чистый воздух, замёрзший многие годы назад водопад, играющий на солнце всеми цветами радуги. Окажись здесь волшебник, он пришёл бы в восторг, увидев сияние магии, разлитой в этом заповедном уголке. Магическая сила светилась в кристалликах льда, в заснеженных камнях, в самом воздухе. Чистая, яркая, звенящая... Первородная сила нетронутого Источника.

Спрыгнувший со скального уступа магом не был. Бледный худощавый юноша с короткими, иссиня-чёрными волосами, одетый в простую дорожную одежду, слишком лёгкую для этих мест. Путник легко приземлился на камни, немного постоял, прислонившись к скале, и направился к водопаду. Сторонний наблюдатель, случись он неподалеку, заметил бы, что двигается человек не слишком уверенно, словно перенес тяжёлую болезнь или ещё не совсем оправился от серьёзного ранения.

— Ну, здравствуй, — тихо произнёс он, коснувшись застывших струй. — Мне хотелось тебя увидеть.

Тонкие длинные пальцы ласкающе скользнули по ледяным граням.

— Я... я теперь знаю, почему в мире не стало Детей Звезды. Так банально, оказалось! — путник невесело усмехнулся. — Я всё же пока не стану тебя пробуждать, прости. Да, я помню обещание пробудить тебя, как только выясню судьбу нашего народа. Но я боюсь, что не смогу тебя уберечь. В этом мире просто не осталось места твоей красоте и силе.

Он помолчал.

— Мне безумно хочется увидеть, кем ты будешь. Я мечтаю о том, чтобы учить тебя... Но я ни за что не обреку тебя на жизнь, подобную моей!

Человек шагнул вперёд, всем телом прижимаясь к искристому льду.