— Ну да, с любым! — проворчал Теомир, потирая поцарапанную когтями шею. — А если он тяжелый и сильный?
— Он наносит удар, — серьезно ответил Хлаш. — Весь его вес собран в кулаке. Сосредотачивая силу в одной точке, противник становится уязвимым, стоит лишь правильно на нее воздействовать. Никогда не отбивай удар, если можешь увернуться. Пропусти кулак мимо себя, подтолкни его, заверти — и противник сразит себя сам, своей тяжестью, своей инерцией.
— Инерцией? — переспросил Теомир.
— Ну... — Хлаш на мгновение задумался. — Сила, несущая тебя вперед при движении, остановиться не позволяющая. Неважно. Чем ты тяжелее, тем сложнее вести схватку с вертким быстрым противником. Зачастую сила и рост больше мешают, чем помогают. Разумеется, если правильно защищаться.
— Да уж, — Теомир задумчиво потер подбородок. — Сам придумал?
— Скажешь тоже — сам! — улыбнулся Хлаш. — Слышал когда-нибудь о Пути безмятежного духа?
— Слышал, конечно, — важно кивнул Теомир. — Ты сам о нем говорил.
— Ох ты жук! — расхохотался Хлаш. — Вывернулся, значит! А до того?
— До того — нет, — отрицательно помотал головой Теомир. — А что такое Путь?
— Путь безмятежного духа, — серьезно и слегка торжественно сказал Хлаш, — учение, распространенное в основном среди Народа... среди троллей, как вы говорите. Основатель Пути, великий Мореход Усимбэй, учил: победить противника можно, лишь превратившись с ним в единое целое, объединив свой дух и его. Слившись с миром в гармонии, ты приобретаешь власть над врагом.
— А кто такой Усимбэй? — заинтересовался Теомир. — Великий герой?
— Ну, можно сказать и так, — ответил тролль. — Когда-то давно Народ жил только на Исконных землях, что вы называете Тролличьими островами. Тогда еще люди не умели плавать между континентами, как сейчас, и Народ не подозревал о существовании других земель и рас. В то время мы сильно походили на диких зверей и жили запертыми в своем тесном мирке — охотились на мелких животных, ловили морскую рыбу голыми руками, воевали друг с другом... Усимбэй первым построил корабль, способный выдержать долгое путешествие — больше плот или грубую лодку по нынешним меркам, но прочный и даже с парусом. Он доплыл до материка и вернулся назад, открыв нам целый мир. За то его и прозвали Мореходом. А еще он открыл для нас Драконий камень. Про Усимбэя сложены целые баллады, но они не слишком популярны среди человеческих бардов. Одна из них...
— Не надо баллад! — воскликнул Теомир, испугавшись, что Хлаш начнет пересказывать их прямо сейчас. — А Путь?
— Вернувшись на родину, он привез с собой Драконий камень и поведал Народу про Просветление духа, — как ни в чем ни бывало продолжил Хлаш. — Долгая история — потом расскажу, если время найдется. С тех пор Народ следует Пути. Большинство — лишь настолько, насколько нужно для подавления нашей яростной безумной природы, но некоторые посвящают поискам настоящего просветления всю жизнь. Люди же и орки редко встают на него и еще реже достигают больших успехов. Из ныне живущих разве что Тилос...
Тролль замолчал, задумавшись.
— Хлаш, а Хлаш! — дернул его за руку Теомир. — А ты меня поучишь? Пусть я не стану мастером, но все же! И в разведке легче, да?
— Кто о чем, а вшивый о бане! — расхохотался Хлаш. — Пойми, парень, командир есть командир. Если Телевар позволит, я, пожалуй, тебя возьму. Но у него, я вижу, свои планы. А поучить можно, отчего ж... Знание не секретное, его позволено передавать кому угодно, кто хочет и может следовать Пути. Если захочешь достичь хоть чего-то, ты не сможешь использовать его во зло. Но сначала нам как следует устроиться надо, распорядок установить, казармы обустроить, все такое.
Снова скрипнула дверь, и на крыльцо вышел тысячник. Он широко зевнул, прикрывая рот ладонью, и покрутил головой.
— Охо-хонюшки!.. Старость не радость, — пожаловался он. — Поспал ночь на лавке — шею ломит. Хоть бы седло подложил, что ли...
За ним один за другим появлялись остальные обозники. Они шумно фыркали, умываясь около колодца, весело гоготали, хлопали друг друга по мокрым спинам так, что из-за заборов им откликались собаки. Солнце уже поднялось довольно высоко, когда Всадники собрались в домике управы, одетые, причесанные и накормленные — Треп сбегал в ближайший трактир и приволок с собой гору еды. Точнее, ее приволокли два заспанных паренька-прислужника, сонно глядящие на окружающий мир.
— Я захожу, а они еще дрыхнут все, — оживленно рассказывал сторож. — Я туда, сюда, а нет никого, двери на клюшке, только собака в конуре брехает. Ну, я давай стучать...
— Тихо! — прервал его Телевар. — Сядь в углу и не отсвечивай. Что тот десятник, Стипа, сказал? — повернулся он к Броше.
— Не застал я его дома, — пожал плечами тот. — Хозяйка кур кормила, сказала, что ушел из дома чуть свет, а куда — не отчитывался.
— Так... — Телевар задумчиво побарабанил пальцами по столу. — Понятно. Значит, такие дела: сейчас мы с Громобоем и Теомиром едем в крепость, Броша с Ольгой остаются здесь дежурными, остальные двигают на постоялый двор. Заберете пожитки, освободите комнаты и расплатитесь за постой с хозяином. Любоконь, вот деньги, ты главный. — Он подтолкнул по столу небольшой полотняный мешочек. — Коней с телегами оставите там. С хозяином я договорился, только деньги заплатить осталось. Отдашь пока за осьмицу вперед, там увидим. Кто как за конями присматривать остается, сами уговоритесь — дежурства по полдня. Вопросы?
— Мне что делать? — осведомился Хлаш.
— А то сам не знаешь! — неодобрительно покосился на него Телевар. — Вчера же обговорили всё. Вот и занимайся. — Тролль молча кивнул головой. — Всё, за дело.
Однако не успели люди встать из-за стола, как за окном послышался топот нескольких лошадей и бряцанье железа.
— Маю, воевода пожаловал, соизволил, — скривившись, пробормотал Телевар. — Ежели у них такие тысячники, то каков же хозяин? Небось, совсем говорить не захочет...
Досадливо хлопнув себя по бедру, он вышел в дверь. Остальные заторопились за ним, нетерпеливо толкаясь в дверях.
Первым Теомир увидел Заграта. Орк стоял у коновязи, критически озирая местность. Он опирался на новый посох, подкованный железом, в тяжелом медном набалдашнике тускло блестел в солнечных лучах небольшой красноватый камень. Косо вверх торчали три угрожающего вида шипа. С посохом шаман казался более высоким, более грозным, каким-то преисполненным значения и скрытой силы. Гром вертелся рядом, возбужденно повизгивая.
Чуть поодаль с поджарого гнедого коня тяжело спрыгнул грузный пожилой дядька с окладистой черной бородой, длинными унылыми усами и неожиданно властным тяжелым взглядом. Теомир вспомнил, что уже видел его раньше, когда вел лошадей на торги. Дядька носил жутко дорогой на вид панцирь из медных чешуек, передняя и задняя части которого соединялись на боках металлическими скрепами. На переносицу спускалась стрелка открытого шлема, на боку висел легкий кавалерийский палаш со скошенным к рукоятке эфесом, какие Теомир уже видел раньше у других местных. К панцирю лип алый плащ, путавшийся у воеводы в ногах. Вокруг высокого начальства застыл конный эскорт в таких же панцирях, но без плащей — с такими же мечами, но и с короткими копьями, сейчас торчавшими из приседельных петель. Десятник Стипа скромно стоял в стороне.
— Здорово, почтенные. Галазир я, — прогудел мужик, останавливаясь перед Всадниками. У него оказался глубокий бас с легкой хрипотцой. Теомир втайне позавидовал: небось, отдавать команды в бою таким голосищем — одно удовольствие. — Воевода я здешний. Так ты, значит, новый тысячник у нас? — обратился он к Телевару, вышедшему вперед. — Ну что, рад познакомиться. Тилос и Хлаш тебя страсть как нахваливали. Мол, герой ты, с десятком от стаи волколаков отбился и все такое. Ну, людей позарез не хватает, так что и без волколаков бы взял.
Тилос, которого Теомир вначале не заметил, легко спрыгнул с лошади. Он доспехов и оружия не носил вовсе, только на поясе висел короткий кинжал почти без эфеса и толстой рукоятью. Юноша обрадовано замахал посланнику рукой, но тот лишь коротко кивнул в ответ.
— Здравствуй, тысячник, — вежливо поклонился Тилос Телевару. — Прости, что вчера Храбат так с тобой обошелся. Он и обычно-то не самый легкий в общении человек, а сейчас все, кто в городе остались, не в лучшем настроении. Воеводе же самому оказалось недосуг с тобой встретиться, да и я замотался. На Шестом участке жугличи прорыв учинить вздумали, еле отбились, даром что те стены штурмовать не умеют. Навалились массой, понимаешь, наставили лестниц, только маги и спасли. Закидали огненными шарами...
— Привет вам, воевода, Тилос, — в свою очередь поклонился Телевар. — На Храбата я зла не держу, мне с ним в одном доме не жить. Только что же у вас люди-то так распущены? Ни дежурных, ни караулов ночных, ровно в мирное время. Так, глядишь, голыми руками всех нас возьмут, мы и пикнуть не успеем.
— Распущены, говоришь? — исподлобья взглянул на него Галазир. — Так ты теперь командир, тебе и карты в руки. Сильно не свирепствуй, люди и так перепуганы, но ежели пару разгильдяев на крепостной стене повесишь — только спасибо скажу. А что делать? Сам видишь, аховое положение, раз первому встречному участок стены даем! Извини, почтенный, как там бишь тебя? — он слегка смутился, сообразив, что "первый встречный" — не самый ласковый эпитет для новоиспеченного командира, но Телевар даже и бровью не повел. — Ах, да, Телевар, совсем запамятовал. Не держи зла, я в ночь не ложился, глаза слипаются, как у последней собаки.
Воевода устало потер шею.
— Вон, парень тебе на подмогу, — он мотнул головой в сторону Стипы. — На первое время знает, что к чему, а потом сам разберешься. И Тилос помочь обещался, но он мне куда нужнее. Да, вот еще что, — он озабоченно хлопнул себя по бокам. — Сбор сегодня командиров участков у меня, как солнце над детинцем подымется. Часов в десять, что ли. Уж появись, не побрезгуй. Не все у нас такие, как Храбат, да и тот не так плох, как на первый взгляд кажется. Не забудь только, а то начнешь хлопотать — закрутишься, и точно из головы вылетит. По себе знаю.
— Десять часов — это когда? — спокойно спросил Телевар. — Не обессудь, воевода, только по солнцу мне понятнее.
— А, ну да! — Галазир хлопнул себя по лбу ладонью. — Запамятовал. Специально же взял у ювелира, чтобы тебе отдать. Сейчас...
Он снова озабоченно захлопал себя по бокам, панцирь отзывался глухим лязгом.
— Да вот же оно! Держи, — лицо воеводы озарилось. Он вытащил из-под рубахи небольшой плотный сверток и сунул его в руку Телевару. — Отличная штука, часы называется, только дважды в день заводить не забывай. Да не роняй, вещь дорогая, казенная. Попортишь — ювелир с меня три шкуры стребует... если раньше от досады не удавится. Ладно, тысячник, бывай, увидимся, а сейчас недосуг мне.
Он хлопнул несколько ошеломленного Телевара по плечу и тяжело взгромоздился на лошадь. Он уже тронул поводья, но, хитро прищурившись, оглянулся.
— А дисциплину на твоем участке сам проверю через три дня. Лично с тебя взыщу, если что!
Он махнул рукой и пустил коня рысью. Конвой с грохотом поскакал за ним, и через несколько мгновений кавалькада скрылась за углом, оставив в воздухе столб пыли и острый запах конского пота.
— Ничего себе дядька, — про себя заметил Чеготар. — Резкий, но не злой. Авось не все так плохо...
— Разговорчики! — рявкнул Телевар. Он осторожно развернул тряпицу воеводы. Внутри оказался небольшой прямоугольный предмет, сделанный из белого металла — наверное, серебра. Одна сторона блестела, словно закрытая пластиной прозрачного льда. Под ней виднелись какие-то черные значки, образующие два круга. От центров кругов к значкам шли две плоские черные палочки. В воздухе раздалось чуть слышное щелканье. — Что за штуковина, задери вас кобыла?!
— Часы называются, — пояснил Тилос, осторожно забирая предмет у Телевара. — Время показывают, как в Приморской империи принято. Каждые сутки на двадцать часов разбиты, а час — на пятьдесят минут. Стрелка в левом круге показывает текущий час, от первого до двадцатого. В правом — минуты, с первой по пятидесятую. Один оборот минутной стрелки смещает часовую на одно деление. Все просто. Только вот эту круглую головку дважды в день подкручивать надо, чтобы пружинку внутри подтянуть. Иначе остановятся, и придется к ювелиру нести, чтобы заново время выставлять. В остальном очень удобно, куда лучше, чем по солнцу прикидывать. Кстати, — прищурился он, возвращая колдовскую вещицу Телевару, — времени уже восьмой час, тысячник, а до крепости минут двадцать ехать надо. Времени у тебя не так уж и много.
— Сам знаю, — буркнул Телевар. — Эй, ты, Стипа!
— Слушаю, командир! — вытянулся десятник.
— Обеги участок, созови всех сотников сюда. Чтобы через... — Он ненадолго задумался, поглядывая то часы, то на небо. — Чтобы через час явились. Понял?
— Нет, командир! — отрапортовал Стипа. — Не можно!
— Что — не можно? — не понял Телевар.
— Сотников собрать не можно, командир! — сообщил солдат. — Нет в городе сотников. Последний полгода назад ушел на вольные хлеба, потому как надобности в нем не имелось, а Совет жалованье урезал. С тремя сотнями дружины и тысячников хватало, а под ними только десятники.
— Ох ты ёшкин свет! — ошеломленно пробормотал Телевар. — Вот так номер! Да дружина у города есть вообще, или одна видимость?
Он грозно повернулся к улыбающемуся краем рта Тилосу.
— Ты куда меня заманил, подсыл бесштанный? Бабами с ухватами командовать?
— Не кипятись, темник, — мирно откликнулся тот. — Неужто думаешь, что тебя участком командовать поставили бы, если бы своих, испытанных произвести могли? Город полвека ни с кем не воевал, городскую дружину за десять лет вдвое урезали, из четверых изначальных тысячников только двое остались, да и те бездельничали. Сотников только в приграничье назначали. Командиры по большей части настоящего боя не знают. Самые опытные только шайки жугличей и черноголовых в восточных землях гоняли да за лесными разбойничками охотились. Ничего, наемных дружинников в сотники временно произведешь, невелика беда.
— Простых дружинников? — взъярился Телевар. — В сотники? Да ты в своем ли уме? Я что, на стенах им буду сопли подтирать, молокососам? Я десятником семь лет проходил, пока в сотники не произвели! Ладно бы в десятники, десятком командовать ума много не надо. А сотней куда тяжелее! Да еще сотней не солдат, а ополченцев толстобрюхих! Да на кой мне ваш цирк сдался? Проще послать все в хлев нечищеный да сдать должность!
— Тогда город долго не протянет, — пожал плечами ничуть не смутившийся Тилос. — И жугличи нашинкуют горожан себе на завтрак. Вот только поймут, что город почти и не защищен, и навалятся всей ордой. Утром только маги и спасли, но их в городе всего пятеро, на всю стену не хватит. Если себя не жалеешь, то хоть людей пожалей.
— Да что мне ваш город? — возмутился Телевар. — У меня своя степь, свои лошади! Да пусть весь Купчище сквозь землю провалится, топчи его конем! Не умели оборону наладить — вот пусть и отдуваются теперь.
