Джейми пожимал руки мистеру Андерсону — одному из тех, кто сначала служил матросом на 'Чирке', а сейчас фактически стал капралом в ополчении.
— Идите с Богом, — сказал Джейми.
Мистер Андерсон кивнул и, повернувшись, повел за собой нескольких ополченцев. Они миновали меня, когда я поднималась наверх, и двое из них мне кивнули, хотя в тени шляп лиц было не различить.
— Куда они направляются? — спросила я у Джейми.
— В Хаббардтон, — ответил он, все еще не отрывая взгляда от берега. — Я сказал, что решать им, но лучше пусть уходят раньше, чем позже.
Подняв подбородок, Джейми кивнул в сторону горбатого склона горы Дефайанс, на вершине которой вспыхивали искры костров.
— Если они не догадываются, что происходит, то это величайшая некомпетентность. На месте Саймона Фрейзера я бы пошел в наступление еще до рассвета.
— А ты не собираешься идти со своими людьми? — в сердце зажглась искра надежды.
На равелине было почти темно, лишь на лестнице мерцали отсветы факелов и больших костров, горящих внутри форта. Но и этого оказалось достаточно, чтобы ясно увидеть лицо Джейми, когда он повернулся ко мне: мрачное, но в напряженности его рта угадывалась горячность готового ринуться в бой солдата.
— Нет, — ответил он. — Я собираюсь отправиться с тобой, — Джейми вдруг улыбнулся, и я сжала его руку. — Ты же не думаешь, что я позволю тебе бродить в лесной глуши с горсткой увечных безумцев? Даже если это означает, что мне придется забраться в лодку, — добавил он с ноткой отвращения.
И вопреки всему я рассмеялась.
— Как ты их приласкал, — сказала я, — хотя не скажу, что ты не прав, если имеешь в виду миссис Рейвен. Ты нигде ее не видел, а?
Джейми покачал головой. Из-за ветра часть его волос растрепалась из-под завязки, которую он теперь снял и зажал зубами, собирая волосы в густой хвост, чтобы снова заплести.
Внизу под равелином кто-то что-то сказал встревоженным голосом, и мы с Джейми резко повернулись, чтобы посмотреть. Гора Индепенденс была в огне.
— ПОЖАР! ПОЖАР!
От этих криков и без того уже взволнованные и расстроенные люди высыпали из казарм на улицу, будто стайка всполошенных перепелок. Огонь разгорался как раз под вершиной горы Индепенденс, где генерал Фермуа устроил аванпост со своими людьми. Вверх взмыл язык пламени, ровный, словно зажегшаяся свеча. Затем, как будто кто-то прикрутил газ на плите, порыв ветра притушил огонь, и тот на мгновение припал к земле, прежде чем всколыхнуться снова гораздо бóльшим пожарищем. Оно осветило гору, показав крошечные черные фигурки: на фоне огня вырисовывались силуэты как будто сотен людей, сворачивающих палатки и грузивших поклажу.
— Это же аванпост Фермуа загорелся, — недоверчиво произнес стоящий рядом солдат. — Так ведь?
— Да, — с другой стороны подтвердил мрачным голосом Джейми. — И если мы, стоя тут, можем видеть отступление, то дозорным Бергойна это видно и подавно.
И вот так запросто началось бегство.
Если когда-нибудь я и сомневалась в том, что существует нечто вроде телепатии, то этого было достаточно, чтобы сокрушить любые сомнения. Из-за промедлений Сент-Клэра и непрестанно стучавших по натянутым нервам слухов солдаты и так уже находились в критическом состоянии. По мере того, как по горе Индепенденс распространялся огонь, в головах у всех мгновенно поселилась убежденность в том, что красномундирники и индейцы нападут на нас. И не было необходимости говорить об этом вслух. Паника, вылетев на свободу, распростерла свои широкие черные крылья над фортом, и неразбериха на озерном берегу на наших глазах превратилась в полный хаос.
— Что ж, пойдем, — сказал Джейми.
И прежде чем я успела что-то сообразить, меня повели вниз по узким ступеням равелина. Горели несколько деревянных лачуг, — причем их подожгли специально, чтобы лишить захватчиков полезных материалов — и пламя осветило сцену прямиком из ада. Женщины тащили полураздетых детей, которые кричали и волочили за собой одеяла, мужчины выкидывали из окон мебель. Ночной горшок разбился о камни, и острые осколки керамики врезались в ноги тех, кто находился рядом.
Позади меня послышался напряженный голос:
— Золотая гинея, скажем, на то, что жалкий шельмец-французишка сам поджег свой дом.
— Ноль шансов, — ответил Джейми коротко. — Я лишь надеюсь, что он сам смог оттуда убраться.
Полыхнула огромная молния, и в форте стало светло, как днем, со всех сторон закричали люди, но разразившийся гром тут же поглотил все звуки. Одна половина находившихся в форте людей совершенно предсказуемо решила, что на нас вот-вот обрушится Гнев Божий. 'И это несмотря на то, что столь же неистовые грозы случались за прошедшие дни множество раз!' — рассерженно подумала я. Менее религиозная часть поселенцев находилась в еще большей панике, поскольку видела, как прямо под носом у британцев внешние укрепления на горе Дефайанс полыхали огнем после отступления подразделений ополченцев. Ни то, ни другое положения не облегчало.
— Я должна привести своих инвалидов! — крикнула я на ухо Джейми. — А ты иди и принеси вещи из казармы.
Он покачал головой. Его развевающиеся волосы осветила новая вспышка молнии, придав Джейми облик главнейшего из демонов.
— Я тебя не оставлю, — сказал он, крепко хватая меня за руку. — Я могу больше никогда тебя не найти.
— Но...
Мои возражения испарились, когда я оглянулась. Джейми был прав. Тысячи людей бежали, толкались или просто стояли на месте, слишком ошарашенные, чтобы понимать, что делать. Если мы разделимся, Джейми может не найти меня, а идея оказаться одной под стенами форта в лесу — да еще и кишащем кровожадными индейцами вдобавок к красномундирникам — это совсем не то, о чем мне хотелось думать больше десяти секунд.
— Хорошо, — сказала я. — Тогда пойдем.
Обстановка в казарменном госпитале выглядела менее отчаянной, потому что большинство пациентов были не слишком способны к передвижениям. Но, если уж на то пошло, волновались они сильнее, чем люди на улице, поскольку им доставались только самые отрывочные сведения от тех, кто прибегал снаружи и тут же выметался вон. Семьи выносили из здания своих больных, которые едва успевали прихватить свою одежду; те же, кто родных не имел, надевая бриджи, прыгали на одной ноге в промежутках между кроватями или, шатаясь, ковыляли к двери.
Разумеется, капитан Стеббингс ничего подобного не делал. Сложив руки на груди, он преспокойно лежал на своей кушетке и с интересом наблюдал весь этот бедлам. На стене над ним безмятежно горела в светильнике лучина.
— Миссис Фрейзер! — весело поприветствовал он меня. — Полагаю, скоро я снова стану свободным человеком. Надеюсь, армия привезет хоть немного еды: думаю, здесь на ужин шансов мало.
— Наверное, да, — ответила я, не в силах не улыбнуться в ответ. — Вы же позаботитесь о других английских пленниках, хорошо? Генерал Сент-Клэр решил оставить их здесь.
Капитан даже как будто обиделся.
— Они же мои люди, — сказал он.
— Да, ваши.
Так и было: Гвинея Дик, почти невидимый в полутьме, присел возле каменной стены на корточки возле капитанской кровати, держа в руках крепкую палку для гуляния — судя по всему для того, чтобы отбиваться от потенциальных мародеров. А бледный, но взволнованный мистер Ормистон сидел на собственной койке, теребя повязку на своей культе.
— Они и правда идут, да, мэ-эм? Армия?
— Да, идут. Послушайте, вы должны хорошенько заботиться о своей ране, держите ее в чистоте. Она хорошо заживает, но вы не должны напрягать ногу, по крайней мере, еще месяц. И протез подбирайте не раньше чем через два. И не позволяйте армейскому хирургу пускать вам кровь — вам понадобится вся ваша сила.
Мистер Ормистон кивнул, хотя я знала, что он первым будет занимать очередь к ланцету и чаше, как только британский хирург появится в поле зрения: мистер Ормистон глубоко верил в эффективность кровопускания и слегка успокаивался только тем, что я время от времени прикладывала к его культе пиявок.
Я сжала его руку на прощание и уже повернулась, чтобы уйти, когда почувствовала, что он стиснул мою ладонь.
— Минутку, мэ-эм?
Отпустив мою руку, мистер Ормистон пошарил за воротом рубашки и вытащил какую-то тесемку. Я едва могла видеть в полутьме, но он вложил предмет мне в руку, и я почувствовала металлический диск, теплый от его тела.
— Если вам случится снова встретить того мальчишку, Абрама, мэ-эм, то будьте так добры, передайте ему это. Мой талисман удачи, который я носил тридцать два года. Скажите ему, что он сохранит его в минуту опасности.
В темноте рядом со мной маячил Джейми, буквально излучая нетерпение и беспокойство. За ним, как за буксиром, выстроилась небольшая группа инвалидов — все со своими скудными пожитками. Издалека слышался характерный высокий голос миссис Рейвен, которая что-то выкрикивала: мне показалось, что мое имя. Наклонив голову, я надела талисман мистера Ормистона себе на шею.
— Я скажу ему, мистер Ормистон. Благодарю вас.
КТО-ТО ПОДЖЕГ элегантный мост Джедуттэна Болдуина. Гора мусора тлела возле одного конца моста, и я увидела черные зловещие фигуры, которые бегали туда-сюда вдоль пролета с долотами и гвоздодерами, отрывая доски и бросая их в воду.
Джейми плечами прокладывал путь сквозь толпу, а я шла за ним. За мною следом, словно гусята, поспешала наша маленькая группка женщин, детей и инвалидов, гудевшая от волнения.
— Фрейзер! Полковник Фрейзер!
Повернувшись на крик, я увидела Иону — то есть, Билла — Марсдена, который бежал вдоль берега.
— Я пойду с вами, — сказал он, запыхавшись. — Вам понадобится кто-то, кто сможет управлять лодкой.
Джейми колебался не более чем долю секунды. Кивнув, он дернул головой в сторону берега.
— Да, бегите. Я приведу их туда так быстро, как только смогу.
Мистер Марсден исчез во тьме.
— А остальные твои люди? — спросила я, кашляя от дыма.
Джейми пожал плечами — на фоне черной ряби воды выделялся лишь его широкоплечий силуэт.
— Ушли.
Со стороны 'старой французской линии' послышались истерические крики. Словно степной пожар, они распространялись по лесу и по берегу озера: люди кричали, что англичане наступают. Паника расправила свои крылья. Она — эта паника — была такой сильной, что я почувствовала, что и в моем горле формируется вопль. Подавив его, я ощутила, как на его месте тут же появился беспричинный гнев. Вытеснив его из себя, я направила его на тех дураков позади, которые кричали и разбежались бы в разные стороны, если бы только могли. Но мы уже подошли к берегу, и люди толпились возле лодок в таком количестве, что опрокинули несколько суденышек, когда нагрузились в них, как попало.
Я не думала, что англичане где-то поблизости — но наверняка не знала. Мне было известно, что за форт Тикондерогу произойдет не одно сражение... вот только когда? Случится ли одно из них сегодня? Я понятия не имела, и чувство безотлагательности торопило меня к берегу, помогая поддерживать мистера Уэллмана, который, бедняга, заразился свинкой от своего сына, отчего чувствовал себя прескверно.
Мистер Марсден, благослови его Бог, реквизировал огромное каноэ, которое пришвартовал немного в стороне, чтобы его никто не перехватил. Когда он увидел, что приближается Джейми, то вошел в лодку, и нам удалось погрузить в нее все восемнадцать человек — включая Уэллманов и миссис Рейвен, которая, подобно Офелии, была бледна и таращилась в одну точку.
Джейми быстро оглянулся на форт. Главные ворота были широко распахнуты, и из них вырывались языки пламени. Потом он поднял взгляд наверх, на тот самый равелин, на котором мы совсем недавно стояли.
— На мосту четыре человека из пушечной команды, — сказал он, все еще глядя, как изнутри форта поднимаются красноватые клубы дыма. — Добровольцы. Они остались прикрывать. Англичане — или некоторые из них — обязательно двинутся через мост. И тогда наши смогут одним взрывом уничтожить практически всех. А потом убежать... если успеют.
Потом Джейми отвернулся, его плечи сгруппировались и напряглись, когда он принялся грести веслом.
ГЛАВА 53
ГОРА ИНДЕПЕНДЕНС
Полдень, 6 июля
ЛЮДИ БРИГАДИРА ФРЕЙЗЕРА продвигались к деревянному форту на вершине той горы, которую американцы иронично называли 'Независимость' (Индепенденс). Уильям возглавил один из передовых отрядов и приказал солдатам установить штыки, когда они начали приближаться к цели. Царила глубокая тишина, нарушаемая лишь хрустом веток, шарканьем сапог в густой опавшей листве и периодическим постукиванием патронташей о мушкетные приклады. Быть может, это была тишина ожидания?
Американцы не могли не знать, что они идут. Лежали ли повстанцы в засаде, готовые стрелять в них из-за грубо сооруженного, но очень прочного укрепления, которое Уильям видел сквозь деревья?
На расстоянии около двухсот ярдов от вершины он жестом отдал приказ остановиться, надеясь обнаружить какие-либо признаки обороны, если она там была. Рота Уильяма безоговорочно подчинилась, но позади находились люди, которые начали бесцеремонно вклиниваться и проталкиваться через ряды его солдат, стремясь как можно скорее приступить к штурму форта.
— Стоять! — закричал Вилли, осознавая, что звук его голоса представляет собой такую же превосходную мишень для американского стрелка, как и его красный мундир. Кое-кто остановился, но сзади сразу же стали напирать шедшие следом, и через несколько секунд весь холм окрасился красным. Дальше стоять на месте было невозможно, иначе они растоптали бы друг друга. И если бы оборона намеревалась стрелять, то лучшей возможности и быть не могло. Но все же форт молчал.
— Вперед! — взревел Уильям, вскидывая руку, и люди рванули из-за деревьев сверкающей штыками волной атаки.
Ворота висели приоткрытыми, и нападающие устремились прямо туда, не обращая внимания на опасность, — но опасности не было. Уильям вошел в форт со своими людьми, обнаружив его пустым. Не только пустым, но и, очевидно, брошенным в поразительной спешке.
Личные вещи защитников форта валялись повсюду, словно их роняли на бегу: не только тяжелые предметы, как, например, кухонная утварь, но одежда, обувь, книги, одеяла... даже деньги казались брошенными или потерянными в панике. Гораздо больше Уильяма волновал тот факт, что оборона не предприняла никаких действий, чтобы взорвать боеприпасы или порох, которые не смогли унести; там должно быть около двух центнеров в бочонках! Провизия также осталась — аж любо-дорого поглядеть.
— Почему они не сожгли форт? — спросил Уильяма лейтенант Хаммонд, лупоглазо осматривая казармы, все еще полностью обставленные кроватями с постельными принадлежностями, ночными горшками, — готовыми к тому, чтобы завоеватели воспользовались ими по назначению.
— Бог его знает, — коротко ответил Уильям, и бросился вперед, увидев, как из одной из комнат вышел рядовой, закутанный в кружевную шаль и с охапкой обуви в руках. — Эй, вы там! Никаких грабежей, нет! Вы слышите меня, сэр?
Рядовой услышал и, бросив обувь, быстро ретировался, хлопая кружевной бахромой. Однако, здесь уже было достаточно народа, и Уильяму стало ясно, что они с Хаммондом их не остановят. В усилившемся гаме Уильям кликнул прапорщика и, выхватив у него курьерскую сумку, набросал поспешную записку.
