Письмо, с которого все началось

— И нас найдут по зарубкам, оставленным на стволах! — засмеялась Герта.

Мы тоже расхохотались.

— Да-а! — протянула я, вытирая набежавшие слезы. — Останется только подпись сделать 'здесь были мы' для завершения полной картины!

На следующий день после того, как между нами были восстановлены прежние хорошие отношения, мне показалось, что и день стал солнечнее и дорога ровнее начала стелиться под ноги коням. К полудню опять потеплело. Хорошо бы весь октябрь стоял таким же погожим, как и прошедшие дни, тогда оставшийся путь покажется более легким.

Я задрала голову вверх, откинувшись назад в седле. Небо, раскинувшееся над нами, такое невероятно голубое и высокое, такое бесконечное и чистое, без единого облачка... Ах, если бы можно было просто упасть на землю и смотреть, смотреть в него... Обожаю вот так куда-нибудь ехать, ни о чем не думать, и просто любоваться небом, горами, лугами — всей этой красотой.

Скоро полдень, опять коней нужно шагом пускать, чтобы раньше срока не устали, а вот Агнесс вновь бегать заставим. Каким она нас взглядом одарила, когда в первый раз пробежалась! Даже Юозапе фору на сто шагов вперед смогла бы дать, хотя та артистка, каких еще поискать надо. А девочка-то ничего, осваивается помаленьку. Раньше все больше молчала, ну плакала еще. Теперь же пререкается, в спор вступает, шутит даже. Чего ни попадя от нас нахваталась, стала на язык остра. К концу пути мы совсем девку испортим, ей точно только в наш монастырь дорога останется. Куда ж еще ее с такими речами-то возьмут?!

— Агнесс, с коня! — скомандовала Гертруда. — Шевелись! Да не кривись ты! Можно подумать тебя полностью одоспешеную бегать заставляем! Одна кольчуга не считается!

Сами мы ехали налегке, упаковав доспехи по мешкам. Места спокойные, видимость хорошая, засад устраивать негде. Зачем себя лишний раз мордовать?! А вот на девочку кольчужку напялили, пусть привыкает к ее постоянному весу. Хотя она и так притерпелась, но одно дело в ней на лошади сидеть, другое дело на собственных ногах вес таскать. Разница сразу ощущается.

Агнесс спешилась, перекинула поводья через голову лошади и подала их старшей сестре.

— Теперь с правой стороны встань, чтобы левой рукой держаться, — посоветовала я ей, разлегшись на шее у Пятого. Мне до того было лениво, что я вынула ноги из стремян и почти что валялась на лошадиной спине. — Нагрузка равномернее ложиться будет. Под конец ты все равно на стремени весишь, так хоть руки разно-тренированными не будут.

Девочка покорно обошла коня и ухватилась за правое. Конь недовольно всхрапнул и покосился на нее.

— Ты-то хоть мне нервы не мотай!.. — с безысходностью выдохнула она, похлопав его по боку, и громче уже для нас добавила. — Все, я готова!

Мы тронули лошадей. Скорость была не ахти какая, так, легкая трусца, но через пятнадцать минут девочка уже держалась за правый бок, забывая утирать льющий со лба пот. Теперь только смотри — как только начнет запинаться и норовить упасть, так остановимся, а пока пусть терпит.

Еще минут через десять наступил ожидаемый финал — Агнесс упала на одно колено, но поднялась на шатающиеся ноги с готовностью продолжить дальше.

— Все! Стой! — прокричала я Гертруде, усаживаясь ровно в седле. Сестра обернулась. — Хорош, можно и отдохнуть. Давай вон к тем деревьям.

Я указала рукой направление. В ярдах трехстах от нас росла пара вязов. Мы ехали в большинстве своем по разнотравным лугам, по бездорожью, срезая петлю тракта и экономя на этом почти три дня. То тут, то там на нашем пути встречались рощицы или одинокие деревья, вымахавшие до исполинских размеров, и мы предпочитали останавливаться возле них, а не посреди поля. Все приятнее — сидеть, прислонившись спиной к стволу, да и коня есть куда привязать, чем заваливаться на спину посреди необъятных просторов.

Мы доплелись до деревьев, слезли с коней и сразу же блаженно растянулись на сухой траве. Надо бы переседлать лошадей, но вставать совершенно не хотелось. Я начала задумываться, а права ли я, задав такой темп? Ведь через пяток дней кони начнут быстро уставать, мы-то не в счет, вытерпим как-нибудь, не в первый раз. Животины, вот, находятся под седлом почти семь часов, а это чересчур много для них... Ладно, уменьшим время перегона, устроив двухчасовой привал посреди дня.

Я, кряхтя поднявшись, принялась отстегивать покров, чтобы после стянуть надоевшую походную рясу. Дурь, конечно, все эти положенные уставные облачения, но куда ж деваться — вдруг в пути кого встретим. Крестьянам все равно как боевые сестры одеваются, лишь бы церковный знак был, а вот свои, если увидят — так насядут, что ничем не отбрешешься. Под рясу поддет стеганый поддоспешник, без него ехать было бы уже прохладно, а с ним жарко, спина взмокает и чешется.

Все, долой неудовольствие и ворчание! Как там, в Правилах сказано? Сначала позаботься о коне... Вот и надо позаботится, скотинка она же ни в чем не виновата.

— Сестры па-адъем! — скомандовала я, аккуратно стягивая рясу, и складывая ее на свернутый покров. — Давай! Давай! Не разлеживаемся! Быстро обиходим лошадей и пару часов отдохнем!

— Чего ты разоралась, — лениво спросила меня Герта, приоткрыв один глаз. — Сейчас, только чуток полежим...

— Ничего не знаю! Вставай, давай! Твой конь больше всех устал, ты у нас самая тяжелая! — не унималась я, уже расстегивая и скидывая поддоспешник, чтобы рубашка на ветерке просохла. — Юза! Агнесс!

— Фиря, тебя кто за зад укусил? — проворчала Юозапа, лениво вставая. — Скачешь, как ужаленная!

Сестры нехотя поднялись, разделись и принялись расседлывать каждая свою лошадь.

Я стянула с Пятого седло, потник, затем сорвав пук сухой травы скрутила ее в жгут и принялась тереть ему спину. Жеребец блаженно прикрыв глаза, подрагивал шкурой, пофыркивал и переступал с ноги на ногу, как бы пританцовывая.

— Хороший мальчик, — ласково нашептывала я ему, усиленно скребя, и стараясь захватить шею и даже грудь. — Стой спокойно, умный мой...

По-быстрому закончив возиться с Пятым, я принялась за привязную лошадь. Небольшой, но выносливый каурый мерин спокойно стоял и дожидался, пока я разгружу его.

— Девочки, — обратилась я к сестрам, прикидывая вес снимаемых мешков. — А овса то у нас на два дня осталось, не больше.

— До Корча не хватит? — поинтересовалась у меня Гертруда.

— Да Бог его знает, — пожала я плечами. — Если темп не сбавим, то хватит, но на границе фураж гораздо дороже. Неплохо бы в одной из деревень закупить.

— Каких деревень? — удивилась Юза. — Здесь же, на двадцать миль вокруг точно ни одной!

— Не похоже, — отрицательно махнула я головой. — То здесь, то там на пути я натыкалась на признаки не очень далекого жилья.

— Ага, только ты их хрен найдешь! — убила все мои надежды старшая сестра. — Если до ближайшего торгового тракта пара дней пути, и где-то здесь есть деревня, то живущие в ней явно позаботились, чтобы их отыскали не сразу. Эти два дня ты будешь плутать на оставшемся корме, выискивая их, чтоб в конце выяснить, что живут там пять баб да трое стариков с малолетками. А на все поселение у них — одна коза и дохлая лошаденка. И что овса у них отродясь не водилось. Фиря, оставь ты эти глупые мысли! Доедим до Корча, а там затаримся. Может, в госпитале чего урвать сможем!

— В госпитале?! — я покрутила пальцем у виска. — Там мы только вшами запастись с избытком сможем! В Корче самый нищенский госпиталь, который я видела! Хоть городок и пограничный, но церковники там не прижились, больше всякий сброд. Ордена Бенедикта и Жофруа который год поделить не могут, чья территория, поэтому один другому не дают нормальный госпиталь открыть. А мы страдаем! Если не хотите поселение искать, не надо — так поедем, но я вас предупредила. Пеняйте на себя, если раскошеливаться придется.

— Един перец, придется! — согласилась со мной Герта, и вздохнула. — Вся эта поездка — сплошные траты... А куда ж деваться?! Сначала премся до Святого города, потом обратно, на другой конец света!

— Не напоминай мне о дороге на север, — передернула плечами Юозапа, отбрасывая ненужную траву. — Как представлю, так в дрожь кидает!.. — и с видом полного удовлетворения нагло улеглась обратно.

Сегодня была наша с ней очередь следить за вьючными. Забота о них возложенная на Агнесс, была снята, потому что мы приняли решение гонять девочку как сидорову козу. Ей и так бы с непривычки не надорваться, куда ж еще трех лошадей обихаживать! Если о своем жеребце позаботится и не упадет от переутомления после тренировки, то уже хорошо.

Старшая сестра подхватила с земли фляжку и вместе с поясом, к которому она была прицеплена, вытащила из нее пробку и надолго приникла к горлышку. Это показалось мне заманчивым.

— Не будь жадиной, а?! Поделись! Тем более что это моя фляжка! — попыталась урезонить я присосавшуюся к воде Гертруду. Но так и не добившись результата, наглым образом подошла и взяла ее фляжку. Ага, сейчас! Та была пустая. — Герта! Экономь воду!

— Ой, да на, ты, на! — сунула она полупустую емкость мне в руки. — У нас еще три полнехоньких меха!

— А лошади?!

— Святые угодники! Вроде бы Юзе над всем трястись полагается, а не тебе.

— У меня сегодня праздничный день, и я сегодня отдыхаю, так что пусть Фиря пыхтит, — томно ответила Юозапа, вновь разлегшись на траве и закинув руки за голову.

— И что за праздник? — поинтересовалась я, присаживаясь рядом.

— А что сегодня за день? — спросила она, не открывая глаз.

— Среда.

— Значит день поста. Чем тебе не повод?

— Да ну вас! — я махнула рукой, и, опершись спиной о ствол дерева, полулежала, наблюдая за окрестностями.

Агнесс все шебуршилась, не в состоянии улечься на отдых. Она принялась отряхивать поддоспешник, затем перестегнула пряжки на сапогах, поправила косу под горжетом... Косу? Косу?! Косу!!!

— Агнесс! — девочка подскочила, встав на колени, и посмотрела на меня вопросительно, что, мол, еще не так сделала. — Горжет долой!

— Зачем?!

— А ну сними!

Она стащила убор, обнажая голову.

— Ну чего ты? — Юозапа приподнялась и посмотрела на меня недовольно. — Чего голосишь, спать не даешь?!

— Ты только посмотри на нее! — я указала на девочку.

— Ну...

— А теперь на меня! — я тоже сдернула горжет и продемонстрировала свою прическу. — Видишь разницу!

— Герта!

Теперь и у Юзы прорезался голос.

— Обалдеть! — выдала свой вердикт старшая сестра. — Ничего себе, проморгали!

М-да, вот тебе и соблюдение устава, обязывающее ходить всегда в одежде, даже спать в нижнем белье и горжете, и лишь в бане, в одиночестве позволять себе разоблачаться, однако и это нужно было стараться делать не слишком часто. Вот и проворонили...

С плеча у Агнесс свисала туго заплетенная каштановая коса длинной до пояса, переливаясь на полуденном солнце оттенками начищенной меди и бронзы. У меня же на голове красовались серого мышиного цвета мною же неровно стриженные, можно даже сказать клоками выкусанные короткие волосы, длиной в три-четыре пальца.

— Надо стричь! — твердо заявила Герта.

— Не дам! — истерично взвизгнула девочка, вцепляясь двумя руками в косу. Пожалуй, все бы поступили так же, увидев убожество на моей голове. — Только через мой труп! Не позволю! Мне же замуж идти! А обстриженную никто не возьмет! Это позор! — ее глаза быстро начали наполняться влагой.

— Какой замуж?! Ты что? Какой теперь тебе замуж? — тут уже мы с сестрами заголосили хором.

— Ты что с дуба рухнула? — брякнула я свою любимую присказку, маленько отдышавшись от потрясения, которое вызвало ее заявление.

— Меня по весне должен герцог д'Амастис сватать! — расплакалась она. — Он такой красивый и добрый! Зачем я ему буду нужна, страшная, с обрезанными волосами?!

Тут Агнесс не на шутку разрыдалась, принявшись размазывать ладонями слезы по лицу. Тогда Гертруда встала и, подойдя к ней, подняла на руки, словно маленького ребенка, а потом перенесла под деревья и усадила рядом с нами.

— Ну не плачь, не плачь, — принялась утешать она ее, гладя по голове. — Волосы не зубы — отрастут.

— Н-е-ет, — захлебывалась девочка. — Они лет десять до прежней длины расти ста-а-анут! Герцог меня ждать не бу-у-удет! На другой женится-а-а! Я к тому времени буду старая-а-а!

— Герцог, поди, теперь рад радешенек, что на тебе не женился, — тихонечко проворчала себе под нос Юза, но Агнесс все равно ее услышала и зарыдала еще сильнее.

— Не реви! Кому сказала, не реви! — рявкнула я, в надежде, что окрик заставит ее поубавить плачь. Похоже подействовало. Во всяком случае всхлипы стали пореже и потише. — Во-первых! Ты слышишь меня?! — она кивнула, не отлипая от груди Гертруды. — Так вот, во-первых, Юза права. Герцог просто счастлив, что не успел жениться на тебе. Это ясно?!

— Не-е-ет!

— Раз у тебя отец преступник для короны, ты лишена всего имущества, а значит и приданного. Следовательно, этот д'Амастис больше к тебе не посватается. Во-вторых, если и посватается кто, то уж никак не герцог, а скажем какой-нибудь уродливый купчина, и то из-за твоего знатного рождения. И в-третьих, тебя тетка укрывает от Слушающих, какая вообще может быть свадьба?! Тебе теперь одна дорога — в монастырь! Это-то хоть понятно?! — я пыталась всеми силами достучаться до ее убитого горем разума. Попытка надо сказать не из легких!

Девочка кивнула, что мол, поняла, однако вновь заплакала. Через ее всхлипы мы кое-как разобрали, что: 'Я так мечтала выйти за-а-амуж за краси-и-ивого! Я так хотела сва-а-адьбу! Теперь все пропа-а-ало!' Старшая сестра вновь принялась гладить ее по голове, приговаривая и увещевая:

— Ну зачем тебе свадьба?! Зачем сдался тебе этот муж?! Ничего хорошего в том нет.

— Тебе-то откуда знать?! — донеслось сдавленное.

— А я со своей свадьбы в монастырь сбежала, — поделилась с ней Герта.

— Правда? — девочка подняла голову и недоверчиво посмотрела на нее. Лицо у нее было зареванное, нос распух и покраснел. — Зачем?

— А чего я там забыла в замужестве этом?! Сватали меня двое, — начала свой рассказ Гертруда. Агнесс перестала плакать и прислушалась. — Сын владельца харчевни, точнее не сын, а его отец за своего сына, и мельник. И тому и другому потребовались и жена в дом, и рабочая сила по хозяйству. Я тогда уже здоровая да справная девка вымахала...

— А сколько тебе лет было? — прервала ее живо заинтересовавшаяся рассказом Агнесс Похоже ей стало жуть как любопытно.

— Пятнадцать по весне стукнуло. Так вот, мельнику понадобилась крепкая жена. Он вдовый был. Две прежние жены у него померли. Первая родами, когда четвертого рожала, а вторая — сама повесилась. У мельника детишек шестеро по дому бегало, правда, той же весной, пока он ко мне сватался, двое примерли, но четверо все же осталось. И подумала я, что не хочу идти за мельника, он и меня в могилу сведет, как двух первых жен. Ведь не от хорошей же жизни вторая сама на себя руки наложила? Хозяину же харчевни нужна была дюжая невестка в услужение, жизнь тоже не сахар: с утра до ночи на кухне батрачить, да пьяных клиентов обносить. А тут еще по ночи, с поздних посиделок шла и увидала, как сын хозяина харчевни, одну из ихних подавальщиц загнул и охаживает. Та бедная пищит, кричит что больно, а вырваться не смеет. Да и куда денешься от хозяйского-то сына...