Лис "Удача"

Работа продвигалась трудно. За несколько минут немилосердного труда Александр едва сумел ослабить одну петлю. Он выдохнул, сплюнул в траву кровь от треснувшей на губе кожи, и непроизвольно прислушался к происходящему на поляне.

-Батька, батька. — Донесся до Лиса молодой голос. — А беляков скоро будем стрелять? Ты ж обещал...

-Отстань. — Лениво отозвался хриплый бас, — Не до них ноныча...

Александр осторожно выглянул из травы. Всмотрелся в залитую солнцем поляну и разглядел сидящего на стволе поваленной березы. Мужик в меховой безрукавке и стеганых ватных штанах, заправленных в ладные офицерские сапоги, лениво ковырял в ухе желтым ногтем, периодически вытирая испачканный палец о жесткий волос густой толстовской бородищи.

— Слышь, Батька? А верно то, что у комиссаров все общее? И девки тоже? — Голос принадлежал молоденькому казачку. Он стоял возле своего собеседника, поигрывая ладной, словно игрушечкой шашкой.

— Вот бисов сын. — Сплюнул мужик и сморщился, словно от зубной боли.

— Пристал, как репей. Ну что с тобой сделать, егоза. Ладно, давай их сюда...

-Прохор!— От восторга голос казачка сорвался. — Атаман велел беляков тащить.

В ответ из травы поднялась плешивая, с мелким лицом желтушника, голова. Она очумело уставилась на мир, зевнула. — Сам и веди.

Лис приник к земле, пережидая, когда мимо него протопали легкие шаги. Но едва они стихли, вновь выглянул из своего укрытия. Он разглядел как парнишка

торопливо пересек залитое солнцем пространство и остановился у самого края редкого леса. Поднял несуразно громоздкую для его щуплого тела винтовку и грозно клацнул затвором.

-Вставай гнида. — Звенящим от предвкушения забавы голосом скомандовал он.

Из травы поднялись двое. В распущенной защитного цвета форме с вырванными клочками ткани на месте вырванных с мясом погон.

Один невысокий, человек с помятым лицом и пронзительным взглядом гимназического учителя. Второй — вовсе молоденький парнишка.

Старший вытер с пегой щетины испарину, поднял голову вверх, всматриваясь в ослепительно палящее солнца.

Осторожно переступая босыми ногами пленные двинулись вперед.

— Готово, батька. — Доложил казачок, подводя пленников к березе.

— Ну, привел, так стреляй. — Не меняя тона, согласился атаман, и вновь полез ногтем в ухо.

Казачок опешил, потом, как видно осознав важность доверенного, приосанился, отставил ногу и навел ствол в безучастно переступающих по измятым цветам пленников.

Александр зажмурился, не имея сил поверить, что через миг случится убийство. Вот так, просто и почти так же обыденно, как это происходило недавно с ним, в темном зале пустого музея.

Он представил на миг, что должны чувствовать эти, безучастно стоящие в трех шагах от него люди. Неужели они не понимают, что сейчас для них все кончиться. — Подумалось Лису. — И навсегда исчезнет эта изумрудная трава и аромат клевера, и небо, бездонное, без единого облачка. Все это исчезнет?

Тем временем казачок прицелился в одного, перевел ствол на другого и вдруг недоуменно спросил.

— Так в кого стрельнуть-то, Батьк?

— Да, кого хошь. — Сонно отмахнулся атаман.

Стрелок замер, однако на мгновение, и вдруг повернул наведенный ствол в сторону и нажал курок. Хлопок выстрела прозвучал неожиданно звонко. Вздрогнули, заржав пасущиеся на краю поляны лошади. А посреди пыльной материи гимнастерки, на груди пожилого пленника возникло темное пятно. Он, вздрогнул, но вдруг обмяк и рухнул на землю.

Казачок обернулся, стараясь понять какое впечатление произвел на остальных. Но банда занималась своими делами, а на него никто не смотрел. Стрелок передернул затвор и вновь поднял ствол. Теперь он уже не выцеливал свою жертву. Александр явно увидел, что паренек зажмурил оба глаза. Вновь грохнул сухой выстрел, потянуло едким запахом гари.

Атаман тяжело вздохнул, поднялся, и, охлопывая себя от налипшей хвои, выдернул из висящей на боку ободранной деревянной кобуры большой квадратный пистолет. Небрежно, почти не глядя навел длинный ствол на молодого пленника, который все еще стоял перед растерянным казачком. Маузер в руке атамана гавкнул, выбросив из ствола облачко неяркого огня. На этот раз выстрел достиг своей цели. Пленник негромко, по заячьи вскрикнул, упал на тело второй жертвы, дернулся и затих.

-Хорош баловать. — Буднично произнес Мирон, пряча оружие обратно в короб. — Ехать пора. — По коням. Он шагнул к ординарцу, держащему уздечку его лошади, и грузно впрыгнул в рыжее потертое седло.

Казачок кинулся к своей лошади, стремясь поскорее забраться в седло. А уже через минуту поляна наполнилась конными, послышалось злое ржание. Миг, и уже вся банда, приняв с места, рванулась прочь, исчезая в редкой березовой рощице.

Пораженный увиденным Лис поднялся на дрожащие ноги и нетвердо шагнул вперед. Он приблизился к лежащим в траве, и сердито, словно она в чем то виновато сбил с головы кожаную фуражку. — Прими господи... их души. — С горечью прошептал он, глядя на убитых. Заметил в распахнутом вороте пожилого солдата темный погнутый крест.

Александру отчего-то вдруг стало невозможным бросать бережно сохраняемую убитым вещь. — Если похоронить по-людски не смогу, так хоть крестик в церковь отнесу. — Приняв решение, осторожно стянул с безвольно мотнувшейся головы медное распятие.

И тут до его слуха донесся глухой топот копыт.

Из-за поворота, поднимая клубы густой пыли неслись всадники. Однако не те прежние, а другие. Мелькнули на фоне голубого неба островерхие шлемы с большими тряпичными звездами. — Вперед... Е... — Добавив грязно матерную присказку, проорал скачущий впереди кавалерист. Он взмахнул зажатым в руке коротким, словно обрезанным карабином, и проорал что-то, указывая на стоящего посреди поля Александра. От группы, отделился один всадник, и поскакал к одинокой фигуре. Не снижая скорости он выдернул из ножен длинную, блестящую саблю. Александр на удивлении е четко разглядел выступившую на морде каурого жеребца пену, и зажмурился, спасаясь от порыва сухой, обогнавшей скакуна пыли.

Он даже не сообразил, что скачущий на него кавалерист обнажил страшный клинок вовсе неспроста.

Лису вдруг стало так тяжко и пусто, что его даже не испугала надвигающаяся угроза. Он поднял голову вверх и уставился глазами прямо в ослепительный диск солнца. Нестерпимый свет заполнил все. Но вдруг палящий свет исчез. В прочем как и поле. Пропали пыльные березы, и скачущие по проселку всадники. Исчезло все. Он стоял посредине громадного зала, задрав голову вверх. В огромный, расцвеченный узорчатой мозаикой витраж едва проникал неяркий свет. А чуть левее виднелся громадный, великолепно нарисованный образ. Висящего на кресте спасителя...

-Неужто опять? — Лис выдохнул и поднес к глазам зажатый в руке крестик. -А все же интересно, куда ты меня перенес? — Прошептал Александр.

Глава 2

Минутное оцепенение сменилось по-детски безграничным чувством всепоглощающего ликования. — Жив...

Александр оторвался от волшебного зрелища, и огляделся. А вот тут его радость уступила место озабоченному недоумению.— Он стоял возле богато убранной еловыми ветвями и прочими атрибутами проводов в последний путь домовины. Гроб стоял на специальном возвышении. Чуть поодаль Лис разглядел прислоненную к подножию крышку. Однако на атласном полотне, укрывающем обитые белой тканью доски, никого не было. Впрочем, в храме не было вообще никого. Тишина, слабый треск горящих на аналое свечей, и рассеянный свет лучей рассветного солнца, проникающих в сумрачное помещение через похожие на бойницы окна, расположенные под самыми сводами.

-Оп-па. — Ухнул в голове Лиса внутренний голос. — А ведь это не чей то а именно мой... гроб. -Не сразу осмелился произнести это слово. — Выходит, что? Меня отпевали? — Александр обратил внимание, что его непритязательный джемпер и трико куда-то исчезли, а вместо них на нем великолепный, украшенный множеством золоченых позументов камзол и узкие панталоны.

-Не хочется быть пророком, но ...— Лис шмыгнул носом. — Окажись фортуна чуть менее благодушна, и я вполне мог вынырнуть здесь уже после окончания траурного мероприятия. Иными словами на два метра ниже уровня поверхности земли. Хотя, не стоит драматизировать. Судя по наряду и пышности меня должны поместить в фамильный склеп со всеми удобствами. А может и нет? Кто его ведает.

Лис зябко поежился. — Не жарко... Но, думаю, скоро станет куда жарче. В зависимости от уровня просвещенности местных служителей культа. В самом пиковом случае могут попросту спалить восставшего из мертвых оборотня.

И тут Александр услышал глухой стук. Времени на раздумья не оставалось. Он живо, хотя и не без некоторой робости вернулся на законное место, и с внутренним содроганием опустил голову на обернутый белой тканью чурбак, изображающий подголовье. Затылок уперся в жесткую древесину. — Надо же мой размерчик. — Стремясь поднять настроение, сильно упавшее от вынужденной позы, схохмил Лис. — Придется импровизировать. — Рассудил он, укладывая руки на груди. Пальцы сжали крест.

Прошло несколько минут, и церковное помещение наполнилось звуками тихих шагов, шороха одежды и едва различимого шепота.

Но вот все вновь стихло, и в тишине зазвучал глубокий и сильный голос. — Отходную читает. — Предположил Александр, слабо разбирающийся в староцерковном уставе. — Что-ж... , придется потерпеть. — Так и не сумел придумать, как выкрутиться из скользкого положения.

Тем временем голос трижды повторил Славословие Господу и стих. Щеки Александра коснулось дуновение ветерка. Он услышал медленные шаги обходящих постамент людей. Лис не выдержал и слегка приоткрыл глаза, следя за происходящим.

От удивления Александр едва удержался от глубокого вздоха. — В скорбном молчании двигались вельможи, которых он видел в окружении Елизаветы. Первым, явно тяготясь участием в церемонии, шагал один из братьев Шуваловых, которых Лис так и не начал различать. Следом, задумчиво глядя в пол, двигался граф Разумовский. За ним несколько господ, не знакомых Александру, и замыкал процессию Андрей Иванович Ушаков великий и ужасный инквизитор новой императрицы.

— Однако... — Ситуация крайне щекотливая. — Растеряно подумал Лис, — интересно... он не успел сформулировать мысль. Участники панихиды остановились, и принялись тушить зажатые в руках свечи, а после, соблюдая неведомую Лису табель о ранге, двинулись к постаменту.

Идущий первым граф на мгновение замер, склонил голову, прошептал слова короткой молитвы, и коротко ткнулся губами в крест, лежащий на груди Лиса. Александр затаил дыхание, но все обошлось. Разумовский уступил место идущему следом. Вельможа истово перекрестил себя, и наклонился, исполнить ритуальный поцелуй. И тут озадаченный Александр почувствовал, что холодные пальцы незнакомца коснулась его руки. Он распрямил палец не смеющего выдать себя Александра и ловко, словно опытный шулер стянул с него тяжелый перстень.

-Вот сволочь. — Невольно восхитился Лис. — Что творят..., на ходу подметки режут. Ничего святого. Он так увлекся переживанием, что почти забыл об остальных провожающих.

— Прозвучавший у самого лица голос заставил Александра вздрогнуть.

— Простите... Ваше святейшество... Да может ли такое быть? — Произнес обладатель смутно знакомого баритона. — Он ведь живой... вдох слышал, да и румянец на щеке...

"Абзац котенку". — Лис, не видя иного выхода, решил продолжить инсценировку до последнего.

-Полно... Граф. — Донесся дребезжащий голос одного из фаворитов. — Господу угодно было призвать верного слугу всемилостивейшей матушки государыни нашей.

— Нешто я покойника от живого не отличу? — с непередаваемой интонацией отозвался Ушаков. — Видывал, уж прошу верить. А сей господин, таково мое твердое убеждение, жив.

Траурное действо нарушилось. Гости тут же обступили строгое место и принялись оживленно обсуждать увиденное.

-Точно, точно. — Высокий женский голос прозвучал с восторгом первооткрывателя. — И жилка на виске так и трепещет.

Александр вновь ощутил на своей руке чьи-то пальцы, а затем к его губам прикоснулся холодный предмет.

-Ох...— Пронеслось над лежащим ногами к престолу Лисом. — Зерцало помутнело!!!

-Слыхала я, ежели оборотня, из гроба восставшего, колом осиновым пронзить...— Произнесла неведомая дама с истеричными нотками.— И молиться...

-Цыть... баба глупая. — Металл в голосе Андрея Ивановича, взявшего ситуацию под свой контроль, остудил начавшуюся было панику. — Нету в том бесовского наущения, Лекарь виновен. Не убился сей благородный муж. В беспамятстве полном лежит. Такое встречал. Бывает и до седмицы аки столп соляной лежит. А после и так и так может выйти. Но прежде времени... отпевать греховно... Скажи свое слово Владыка.

— Г-кхм.— Прочистив горло, вступил могучий бас. — Чудо сие велико... Господь всемогущ, и всемилостив... Возрадуемся, чада мои... Преклоним колени...

Видно было, что служитель культа тоже находится в некоторой растерянности, но не желает подать в том виду.

— Третьего дня убился... А ныне, на отходной службе и воскрес... Чудо... Истинно чудо великое. — Голоса, обсуждающие эту новость на разные лады, преследовали не смеющего раскрыть глаза Лиса пока служители церкви решали, как выйти из столь щекотливой ситуации. Причем вопрос выхода звучал в самом прямом смысле. Вынести гроб с телом головой вперед, значило вызвать нешуточные волнения у собравшихся к заутреней прихожан. А нести живого, как положено отправлять в последний путь покойного, не позволяли каноны церковные.

Да и вообще, получи история с воскресением князя широкую огласку, исход ее мог иметь совершенно непредсказуемые последствия. Либо способствующих укреплению власти Императрицы, или наоборот. Так или иначе, но рисковать и вносить смятение в умы подданных, высшими лицами государства, державшими совет прямо у гроба, было признано недопустимым. Доставить в поместье. И ждать окончания. Ежели преставится, так тому и быть, похоронить без огласки. А, коли придет в себя..., тут мнения вельмож разделились.

...После разберемся. — Примерно так можно было определить позицию членов совета. Детали щекотливого происшествия высокородные господа повелели устроить церковному ведомству. После длительных обсуждений церковная челядь приняла Соломоново решение. Гроб нести, как полагается, однако самого Лиса из него вынуть, и отправить обратно домой через второй выход, без всякой огласки.

Служба прервалась. Два дюжих прислужника осторожно вынули тело Лиса из гроба и перенесли в маленькую комнату, примыкающую к основному залу.— И впрямь живой. — Прошептал один из них второму, когда слуги опустили Александра на широкую лавку. — Ишь, мягок. А ведь третий день как преставился... Другой закостенел бы уже. Тихо ты, обалдуй.— Оборвал более сообразительный послушник своего напарника. А ну как их сиятельство слышат? Не гневи господа.

Дальнейшее слилось для вынужденного сохранять неподвижность Лиса в сущую муку. Он стоически перетерпел довольно небрежное обращение слуг, перетаскивающих его в закрытый экипаж, который подогнали к самому крыльцу храма. Тряску на жестком сидении и последующую транспортировку в скупо освещенные покои.