В поисках равновесия.

— Тогда можно идти. Дальше пусть сами разбираются, — Жрец выпрямился и отряхнул руки.

— Кстати, теперь они захотят тебя вернуть, но как они будут пытаться это сделать?

— Вот уж не знаю. Я с утра сам явлюсь в храм, пусть только попробуют не упасть передо мной ниц.

Да уж, я бы не рискнула.

Мы торжественно поднимались по ступеням храма, осыпаемые со всех сторон лепестками цветов. Люди кричали что-то во славу вернувшегося жреца, и лишь только один человек смотрел на Эттеа с неприкрытой ненавистью. Ага, неудавшийся верховный жрец, достаточно сильный маг, чтобы распознать во вчерашнем представлении фальшь. Но сделать с разбушевавшимся народом он всё равно ничего не смог.

Поднявшись наверх, Эттеа повернулся к толпе и начал традиционную речь. Затем ненадолго умолк и продолжил:

— Звезда Бохха вошла в созвездие Кардалуа! А значит, именно сегодня может сбыться древнее пророчество о приходе нового бога! И будет трепетать перед ним каждый. Но он придёт не один, а вместе с белыми людьми — его помощниками. — Народ внизу загудел, не проявляя радости. — Наши боги разгневались на нас, но Он защитит Тхаомир! Больше не будет человеческих жертв, больше не придётся воевать!

Толпа восторженно заревела. Я молча стояла позади жреца и высматривала готовящиеся нападения. Но, похоже, после недавнего представления желающих напасть на Эттеа резко поубавилось.

Жрец закончил речь и направился к одной из арок в стене. Мелкие ступеньки, по которым ходили, в ширину занимали только половину храма и перемежались ровными площадками, всё остальное — великанские ступени с помещениями внутри.

Проходя мимо главного бунтаря, Эттеа сказал:

— Каадеш, следуй за мной.

Предатель поджал губы, но прямому приказу повиновался. Мы дошли до покоев верховного жреца, где он развалился в широком кресле. Каадеш стоял прямо перед ним и не знал, что предпринять.

— Илайла, объясни ему, что он был не прав, — велел Эттеа.

— Насколько жёсткими методами? — уточнила я.

— Лучше бы на словах, — усмехнулся жрец.

Я потеребила рукав, не зная, с чего начать. Но на меня внимательно смотрели двое мужчин, один — подбадривающе, другой — презрительно. Вот тут он действительно не прав.

— Во-первых, глупо было надеяться, что Эттеа позволит себя убить. Вообще всё очень глупо — держать дворец под осадой можно неделями, если не месяцами. К тому же верховный жрец всегда мог улететь прочь под покровом невидимости. Если подумать, способов избежать неприятностей лично у Эттеа море, и пытаться на него напасть — почти попытка самоубийства.

Каадеш вспыхнул, то ли от смущения, то ли от гнева. Этих тхаомцев поди пойми. Я продолжила:

— Во-вторых, предавать своего покровителя — нехорошо. Точнее, подло, бесчестно и совершенно недостойно того высокого звания, на которое ты претендовал. И в-третьих, это совершенно бессмысленно. Потому что даже захватив власть, никаких особых преимуществ над нынешним положением ты бы не получил — власть не погремушка, и требует большой ответственности. На тебя, как минимум, свалилось бы противостояние с Империей. Но помимо прочего, став верховным жрецом, ты сам рискуешь оказаться в той же ситуации, когда вокруг одни предатели. Оно тебе надо?

Я замолчала. Несмотря на свою смуглую кожу, Каадеш стоял пунцовый, как рак. Эттеа довольно улыбался, наблюдая за происходящим.

— Отлично. Итак, мой верный слуга, у тебя всё ещё есть желание убить меня? — предатель метнул в верховного жреца испепеляющий взгляд. — Видимо, есть. Тогда, может быть, мы сразимся на чём-нибудь? Только чтобы дворец не разнесло. Тогда и узнаем, кто из нас сильнее.

— Я был неправ. Доволен?!

— Хотелось бы знать, почему ты это сделал.

— Потому что ты ничего не делаешь! — взревел предатель. — Белые нас вот-вот захватят, а тебе словно наплевать! Неужели нельзя вызвать богов, чтобы они смели врагов с лица земли? Неужели нельзя сделать хоть что-нибудь?! И ещё строишь из себя добряка, никого не наказываешь, от большей части жертвоприношений отказываешься. Можно было бы заплатить несколькими сотнями людей за свободу, всё равно погибших будет больше, если мы продолжим воевать обычными методами!

Выговорившись, он отвернулся, тяжело дыша.

— Каадеш... как думаешь, моя белая телохранительница сильнее тебя? — верховный жрец задумчиво улыбнулся.

— Разумеется, нет, — воскликнул предатель.

— Тогда сразись с ней. Тут достаточно места. — Жрец повернулся ко мне: — Ты ведь не возражаешь?

— Кое-кто ведь против насилия? — удивилась я.

— Я же не прошу его убить. Впрочем, если ты победишь его, ни разу не ударив, будет ещё поучительнее.

Мы вышли в центр комнаты. Я погрызла ноготь на указательном пальце, дожидаясь, когда же противник соберётся с мыслями. Наконец, он взвился в воздух, собираясь заехать мне по лицу ногой. Фи, как грубо. Я сделала шаг в сторону. Ловко сгруппировавшись, мужчина приземлился на ноги.

— Признаться, твой образ мыслей больше подходит подростку, — заметила я. Противник снова принялся атаковать, попутно швырнув премерзким заклинанием. Значит, кувырки — всего лишь отвлекающий манёвр. Занятно. Я поймала заклинание магическим щупом и, уходя от удара, принялась его рассматривать. Узор не поражал своей красотой, но для сплетённого за секунды — очень даже неплох. Я кинула заклинание обратно, и оно еле слышно зашипело, столкнувшись с магическим щитом Каадеша.

Надо бы и мне что-то сделать. Но ведь я не могу атаковать из-за условия, поставленного мне верховным жрецом.

Придётся обратиться к старой-доброй ритуальной магии. Пока противник тратит все силы на подготовку новых заклинаний, вряд ли он заметит странности в моих движениях. Сделав семь шагов по кругу, я замерла в неловкой позе на одной ноге. На другой подрагивало готовое замкнуться плетение.

Стоило Каадешу попасть внутрь нарисованной фигуры, как я опустила ногу. Вспыхнул сначала один квадрат, отсекающий пространство внизу, а сразу за ним взметнулся стенами второй. Я отошла и полюбовалась злобным предателем, пытающимся разрушить стену, но замкнута она на меня. Хорошо хоть квадраты не перепутала, а то осталась бы без ноги.

Клетка получилась что надо — Каадеш не мог ничего сделать.

— Тебе придётся признать поражение, — сказала я. — Потому что дерись мы по-настоящему, я расположила бы звезду чуть-чуть повыше. — Стоило провести ладонью на уровне живота, и мужчина всё понял.

— Но это подло! И не доказывает, что она сильнее! — возмутился Каадеш.

По моему желанию октограмма сжалась, и если до этого пленник спокойно мог раскинуть руки, то теперь потерял возможность вытянуть хоть одну. Вместо этого мужчина создал дополнительный магический щит и попытался раздвинуть им стены.

Звезда ещё чуточку сжалась, щит со звоном лопнул.

— Вот только она действительно сильнее, — сказал Эттеа. — И если продолжишь спорить, то я прикажу раздавить тебя в кровавую лепёшку.

Предатель скрипнул зубами:

— Хорошо. Я бы неправ.

Верховный жрец довольно потёр руки и сказал мне:

— Смотри, работает! Он сегодня уже дважды признал свою неправоту, а до этого я не мог выжать ни одного.

— Что, такой упёртый баран? — скептически хмыкнула я.

— О, да не то слово. Но сегодня мы его, похоже, сильно запугали...

— Вовсе нет! — возмутился пленник.

— Итак, поскольку в то, что ты перестанешь строить всякие козни за моей спиной, я не верю, то тебе придётся принести мне клятву верности, если хочешь жить.

— Нет! — категорично отказался Каадеш. — Лучше я умру!

— Тогда... Илайла, убей его.

Приказ? Собственная воля на мгновение отключилась, стены октограммы стремительно сжались, вверх ударил фонтан крови. Я ошарашенно посмотрела на результат собственных действий, прижав ладонь ко рту.

Эттеа вскочил не менее удивлённый:

— Зачем так-то! Я хотел его напугать!

— Клятва...

— Сможешь его вылечить? — нерешительно спросил жрец. Я мотнула головой. — Да... как-то нехорошо вышло. Неправильно.

Я подошла к ужавшейся октограмме — она поместилась бы и на тетрадный лист, — и развеяла стены.

Какое тут вылечить... даже если получится оживить, то вернуть в рабочее состояние раздавленный мозг... Но попробовать-то стоит.

Бережно опустив тело на пол, я принялась собирать его по кускам. Энергия широким потоком хлынула через меня и заклубилась возле рук. Осколки "сосуда" один за другим вставали на место, первым делом кровеносная система, мозг, лёгкие. А вот это что, опухоль? Я убрала её. Человек сделал первый вздох, сердце билось ещё медленно, но всё же билось.

Прошло минут десять, прежде чем я позволила себе убрать руки.

— Выглядело это... как будто время обернули вспять, — сказал жрец. Он пребывал в состоянии, близком к шоку.

— Если бы я его сейчас не вылечила, он через пару месяцев умер бы сам из-за опухоли. Меня не удивляет, что он не боялся смерти. Жизнь, наверное, стала мукой для него.

— Тхаомцы презирают боль, — жрец поджал губы. — Слабость тела...

— Я знаю. Обычные люди в таких случаях лежат в кровати и страдают, медленно умирая. А он бунт затеял. Так что заслуживает уважения.

Каадеш открыл глаза и сел:

— Где я? И... кто я?

Мы со жрецом переглянулись. Эттеа щёлкнул пальцами и приказал слуге отвести спасённого куда-нибудь... в общем, убрать тут всё.

Я попыталась встать. Вдруг мир заполонили цветные пятна, но они быстро сменились беспамятством.

Прохладный ветерок приятно обдувал горячую кожу, запах вкусного травяного чая щекотал ноздри. Голову бережно приподняли и влили в рот отвар. Я послушно сделала глоток.

— Ну очнись же, — верховный жрец произнёс это так, будто я умирала. Потом в отчаянии: — Это приказ!

Я открыла глаза и посмотрела на Эттеа.

— Что произошло?

— Ты потеряла сознание, потом у тебя остановилось сердце. Мне удалось его запустить, но я боялся, что тебя уже нет здесь. И всё это время ты пребывала в коме.

— То есть — меня нет? — я нахмурилась.

— Некоторые существа уходят, добившись своих целей. Вот я и подумал, что, добившись вершины мастерства в целительстве, ты можешь уйти.

— Бред, — выдохнула я. — Это ещё не вершина мастерства.

— Да... и всё же, жизнь этого придурка Каадеша не стоила таких усилий. Это моя ошибка.

— Не говори так. Любая жизнь бесценна, — возразила я.

— Но я понял другое. Что клятва верности связывает не только тебя, но и меня. Это слишком большая ответственность. Я знаю, мне приходится управлять целой страной, но все её жители — люди. А ты... слишком опасная, чтобы быть игрушкой. Поэтому я освобождаю тебя от клятвы.

Стоило ему сказать это, как что-то невидимой струной лопнуло в душе. Я вздохнула с облегчением.

— Не боишься, что теперь ничто не мешает мне убить тебя? — улыбнувшись, спросила я.

— Если ты решишься на убийство, это будет означать только одно — я ничего не понимаю в людях и мне лучше отправиться покорять другой вид живых существ.

— И то верно... — я посмотрела куда-то в сторону. — Сколько времени? Нам же ещё надо к ритуалу подготовиться!

— Всё уже сделано. Видишь, какой у меня парик? — жрец ткнул пальцем в угол. Я привстала и на всякий случай протёрла глаза. Огромный кустище из перьев самых разных цветов. Вершина маразма. — Парадный, для особого случая берёг.

— Интересно, кто додумался до такого ужаса?

— Не знаю. Но главное — он привлекает внимание. Правда, тяжёлый, но это же не проблема. Я, кстати, и для тебя приготовил наряд.

— Если он в таком же стиле, я его не надену!

— Хм... но не пойдёшь же ты на торжественную церемонию в своей обычной одежде? Это не по правилам и всё такое.

— И какого он цвета? Кислотно-зелёный или ярко-розовый?

— Белоснежный, — серьёзно ответил жрец. Я подозрительно прищурилась. Не нравится мне такая символика. Но спрашивать бесполезно — всё равно не признается. — Так что вставай и одевайся.

Последний луч заходящего солнца прорвался сквозь тучи и осветил жезл в руке Эттеа. Его помощники-жрецы постарались на славу, они остановили дождь и сумели даже пробить брешь в сером покрывале облаков.

Я наблюдала за ритуалом, примостившись на узкой вершине пирамиды. Меня уже посетила догадка, зачем верховному жрецу понадобилось помещать меня на такую высоту, но если она верна, то придётся играть свою роль до конца.

Голос Эттеа разносился по всей площади, усиленный магией. Жрец говорил, как важен для всего Тхаомира этот чудесный день. Я разглядывала подрагивающие кончики перьев его парика. Пожалуй, речь затянулась, но люди любят, когда им подробно объясняют происходящее, ведь так им легче поверить в сказанное.

Наконец, верховный жрец перешёл к активным действиям. Вокруг него переплетались потоки энергии, они стали видны даже обычным людям — словно жгуты из света расходились в стороны.

Я заворожённо наблюдала за действом. Потрясающе красиво. Интересно, что за сущность Эттеа собирается призвать?

Залюбовавшись, я не успела отреагировать. Столб света ударил в меня, и на мгновение весь мир стал белым-белым.

Часть 3. Сумрак.

Жизнь подобна игрищам: иные приходят на них состязаться, иные торговать, а самые счастливые — смотреть.

Пифагор

Когда он снова стал цветным, я взглянула на людей с необычным чувством. Меня переполняла любовь к ним, желание помочь, доброта. Но вместе с ними пришли скорбь и осознание, как несчастны смертные существа. Их боль впивалась в сознание так, будто была моей.

Грустно улыбнувшись, я взмахнула белоснежными крыльями и взлетела. Затем плавно опустилась вниз, к людям. Они не должны чувствовать этой боли... я заберу её у них. У каждого.

Мужчины, женщины, дети — все смотрели на меня со смесью восторга и изумления. Но постепенно их лица становились спокойными, умиротворёнными.

Удостоверившись, что никто из присутствующих больше не страдает, я направилась к верховному жрецу.

— Мы ещё поговорим, — пообещал он, — тебе нужно лететь к своим, чтобы закончить начатое. — Я согласилась и взмыла в воздух.

Огромные крылья несли меня над джунглями. По лицу хлестал дождь — стоило только отлететь на пару километров от тхаомской столицы, как я снова попала в условия тропической зимы. Холодные струи вернули меня в более или менее привычное состояние. Во всяком случае, я снова могла думать.

Сейчас решение жреца казалось очевидным, я ведь знала, что он собирался отвести мне важную роль, но призвать вместо богов! Впрочем, он не призвал, скорее влил недостающую для активации энергию. Прошлое мешало, да и сейчас мешает, осознать себя как... ангела?

Интересно, если Бог всё-таки есть, как он сейчас на это смотрит?

Я на какое-то время застыла в воздухе, устремив взгляд наверх. Сверкнула молния, а затем по небу прокатился раскат грома.

Будем считать, одобряет. Иначе молния треснула бы меня в макушку.

До форта оставалось совсем немного с такой-то скоростью. Вскоре на горизонте показалось море, оно стремительно приближалось. Я пошла на снижение и влетела прямо в распахнутое окно Его Высочества. Принц уже готовился ко сну, но увидев меня, обрадовался.