Кто поверит эху? - Часть 3

Глава

Спина каменного тритона была шероховатой, иссеченной дождем и ветром за десятки лет. Ваятель создал водяную тварь изогнувшейся в полтора оборота, и поместил на гранитную глыбу. Символ семьи Аэмара видел уже трех владельцев этого дома, но за всеми наблюдал равнодушно из-под тяжелых век.

Из-за тритоновой шеи выглядывала детская головка. То одним ухом, то другим девочка поворачивалась к приотворенной оконной раме. Голоса были тихими; девочка от напряжения даже высунула язык, вслушиваясь.

— Маалин! — донеслось с другой стороны сада. — Маленькая госпожа!

Девочка скатилась с камня, рискуя ссадить ладони. Вбежала в дом, на ходу скидывая подбитую мехом курточку, поднырнула под руку служанки, не давая себя остановить. Шустрая, в свободном розовом платьице, еще детски-коротком, с двумя косичками, украшенными низками халцедоновых бусин.

— Ай, маленькая госпожа! — донеслось вслед. Но девочка не обернулась; смеясь, она бежала по коридорам женской половины, лишь у дальней двери остановилась, с усилием отодвинула створку, повисая на ручке.

— Ох, Майэрин, что я слышала!

Та отложила книгу на кушетку рядом с собой, протянула руки к сестренке.

— Давай, иди сюда, рассказывай. Да сядь, не приплясывай!

— Не могу! Ты тоже не сможешь, — заявила девочка, попутно сунув в рот засахаренную дольку персика с блюда. Прожевав, заявила важно:

— У отца гость. О тебе говорили. Я далеко сидела, но слышала!

— У тебя слух, как у летучей мыши, — согласилась Майэрин. — Так что говорили? И что за гость?

— Отец тебя опять замуж хочет отдать.

— А... что за человек этот гость?

— Не знаю, — Маалин состроила рожицу. — Но важный такой, на носилках угорь в охряном круге. Я ж и к носилкам сбегала, через кусты поглядеть.

Закружилась, складки платья расправились, будто венчик вьюнка.

— А ты замуж выйдешь?

— Откуда мне знать... Так что это за человек?

— Он... — девочка свела бровки, задумавшись. — А не знаю. Отец больше говорил. А другой сидел такой весь с улыбкой. И всё...

Вздохнула:

— Если уедешь — жалко. Но свадьбу я хочу посмотреть. И меня тогда в твой новый дом пустят, в гости... Дай еще персик?

— Бери, и беги уже, — сказала Майэрин.

Сестренка замерла на пороге:

— А может, Анэ возьмут? Она-то давно замуж хочет. Я бы на месте жениха... не знаю, кого выбрала.

— Кто же из нас лучше?

— У Анэ косы длиннее и гуще, зато у тебя, говорят, зубы-жемчужинки!

— А у тебя?

— У меня... — девочка задумалась, тряхнула головой: — А я быстрая!

Умчалась, смеясь, даже туфельки не застучали — слегка зашуршали, такая легкая. Восемь весен всего. Счастливая...

Майэрин очень хотелось бежать — но в сад она вышла степенно, как подобает дочери знатного дома. А вот нянька за ней почти бежала. Странно, вроде Майэрин не торопится...

— Да хоть заячью накидку возьмите! Мало ли, кто и зачем явился к вашему отцу. Наболтает девчонка, язык-то без костей, а понимания нет.

— Знаю я, кто приезжал. Маалин видела герб... Господин Иэра.

— У него вроде сын?

Остановились подле изваяния, с которого сестренка подслушала. Ставни на окнах отца были плотно закрыты.

— Двое было, один недавно погиб. Охх, — девушка прижала тонкие пальцы к вискам. — Знаю, зачем отец это все устроил. То-то обмолвился недавно. Их семья очень богатая...

— Что же вам, и Дом Иэра тоже не нравится? — удивилась нянька.

— Не в этом суть... его, сына их, я не видела никогда. Но скольким еще отец меня предложит ради выгодного союза?! Если бы у отца друг был, или хороший знакомый, и пришел бы, сказал — я тут подумал, дочка, хочу твоего счастья, а это человек надежный, достойный, удачная партия... Пусть он окажется даже старше — но дочерью быть, не товаром!

— Это вы сейчас говорите. А на деле не угодишь на молоденьких девушек! Радуйтесь, что сердце ваше свободно.

...Нянька осуждает ее. Майэрин понимала — девушки не выбирают, а ей и так повезло, росла в достатке и ласке. Может, этот жених и вовсе не плох, семья Иэра одна из виднейших в провинции. А что слухи доходили про пьянство старшего — не ее, Майэрин, ума дело.

Только вот после того, как решилась в прошлый раз в лицо сказать "не хочу", что-то в ней изменилось. Будто и вправду позволено — хотеть или не хотеть...

**

— А вот у крепости Шин тут слабое место, — Макори задумчиво склонился над картой северного рубежа, крупная смуглая кисть руки задержалась над точкой в самом верху. — Я бы здесь еще одну заставу поставил...

— Все тебе неймется. Покажи карту сыну нашего повара, он, верно, тоже найдет, что улучшить. Скоро, если пойдет, как я задумал, будет у тебя другое поле битвы, — Суро-старший, темный и маленький рядом с сыном, усмехнулся довольно.

— Пока не научишься укрощать женщин, с ними возня — похуже любой войны. Вот и займешься, как женишься.

— А... на ком? — растерялся сын.

— На старшей дочери Тори Аэмара.

— Отец?! — Макори едва не порвал карту. — Они же нам как кость в горле!

Суро недовольно дернул уголком рта:

— Не понимай все так прямо. Они влиятельны — хорошо иметь такую родню. И богаты, богаче нас. Когда рухнет Дом, Майэрин получит завидную долю.

— Но она женщина! Остальное перейдет к Кайто или другим...

— А если не останется родственников-мужчин?

— Ну, отец! — Макори не нашелся, что еще сказать, встал и бездумно сделал шаг к выходу.

— Куда это ты?

— Я? Ах, да... Одного твоего желания мало. Мы-то зачем им?! Чтобы вдруг эта жаба...

— Предложение получит — еще обрадуется. Тори не упустит случая подобраться поближе к противнику. Рискует всего-то дочерью, их у него три.

— Мой братец все скажет, что сделаешь, вот ему и устраивай свадьбу!

— Он — второй, а она — старшая.

— Пусть и женится на второй! Ей четырнадцать, уже почти возраст! А Майэрин эту уберем как-нибудь.

— Сын, — нахмурился Суро. — Ты что-то съел сегодня?

Макори остановился, кусая губу.

— Хассе своей будешь возражать, не мне. Дела Дома превыше личных.

— Но мне она не нужна. Эта Майэрин... бледная моль.

— Знаю я, кто тебе нужен. Если б мог, на кошке своей бы женился. Мечтаешь о сильной жене? Потому что сам в душе тряпка.

Звон разбитого фарфора прервал его слова. Наследник смел со столика все, что стояло — кувшин и несколько чашек.

— Что еще придумал на благо семьи? Может, уже и на моих нерожденных детей планы есть? Мать мою свел в могилу, и вторую жену, и третья боится нос из покоев высунуть! А я свою жизнь закопать не дам!

— Да ты, оказывается, дурак, — разочарованно обронил старший Нэйта. — Весь в мать. Я-то надеялся, будет из тебя толк... Не стоишь ты своей должности. Только ведь все равно — побесишься и приползешь. Кто тебя кроме отца защитит? Знаешь ведь, как тебя "любят" в городе — где уж выпендриваться

— Да я лучше на девке из Квартала женюсь, — в сердцах сказал Макори. — Хоть сам выберу. Толку мне зваться наследником, если я на деле никто?

— Прямо так и откажешься? — отец сощурил и без того узковатые глаза. — С твоей-то любовью к власти?

— Да мне эта власть — как петля на шее. Куда разрешишь, туда и рычу, — горько ответил сын. — Знали бы там, снаружи, что это за дом... Невелик подвиг — от такого отказаться. А ты ведь знаю, на что нацелился. Деньги ее получим, связи, детей родит... а потом как-нибудь не проснется, — вскинул голову: — Только я бы эту Майэрин хоть сейчас убил, она мне никто, рука не дрогнет, а вот жену — не хочу. Это у тебя они мрут, как мухи...

Суро прокашлялся. Макори ожидал чего угодно, но не того, что отец махнет рукавом, отпуская. И поглядывал странно, будто прямо перед ним собака взбесилась.

Оставаться в этих стенах не было сил, и Макори направился туда, где всегда встретят с восторгом. Выбрал одно из лучших заведений веселого Квартала, с ландышем на входной вывеске. Девушки тут были на подбор светлокожие и светловолосые, привезенные с разных концов провинции и даже из-за границы.

Гладкие, улыбчатые, покладистые, ласковые... мерзость какая. Оттолкнув сидевшую ближе других поднялся и вышел, и покатилась по полу недопитая чашка.

Удел всех в этом мире — соглашаться с тем, кто сильнее. Никто этой участи не избежит. А, пошло оно все...

Не заглядывая домой, поехал в предместье к стоящим там земельным стражникам. Лошадь купил на деньги, что при себе были. Так себе лошадь, но не в бой же на ней скакать. Заявился с проверкой, свалившись как снег на голову. Разнос всем устроил, думая со жгучей тоской — хоть тут и вправду от него толк есть, порядок навел в округе, и еще жестче надо. Война-то и вправду будет.

**

Майэрин долго гуляла по саду, промерзла чуть не до костей, но никак не могла понять, что ей делать. Поговорить с отцом? О чем же? Она и без того его почти опозорила. Чудом не выплыла наружу неприглядная правда...

И почему только ее не растили, как других девушек, образованных ровно настолько, чтобы служить украшением мужу! Отец гордился ее начитанностью, ведь так и не сумел сына приохотить к книгам. А в книгах, на ее беду, слишком разное говорилось, и не всегда о послушных дочерях.

Решила, что ничего не спросит, просто посмотрит на отца, может, сам что-нибудь скажет...

Возле его покоев слуга, скучая, бросал игральные фишки на пол, гадая, какой стороной они лягут.

— Я бы хотела навестить отца...

— Господин заперся и велел не беспокоить его. Даже домашним, — слуга заискивающе улыбнулся. Майэрин постояла немножко, и отправилась восвояси.

За закрытой дверью было тихо-тихо, но лишь потому, что Тори умел ходить совершенно бесшумно, несмотря на немалый вес. А ходил он сейчас кругами, то вправо, то влево. Часом ранее старший господин Иэра сообщил старшему господину Аэмара очень неприятную весть, а то, что она прозвучала после разговора о предполагаемом браке, делало ее еще более омерзительной. Поэтому Тори сидел у себя и гадал, что делать, и поможет ли рука дочери в этом щекотливом деле.

Устраняя похожего на мышь чиновника, некстати подавшего прошение о проверках, он и не предполагал, что нанятого через его людей убийцу обнаружит глава Дома Иэра. И это после отказа дать Кэраи денег. Тогда это весьма порадовало Тори, а теперь он не знал, что и думать. И не подкупить богатейшую семью провинции. Одно утешало — Иэра ленивы. Пока передвинут одну игральную фишку, Тори переставит их семь.

Но все-таки очень плохо...

**

Снег падал особо мерзкими колкими крупицами, вихрился у ног коней.

— Дочери Юо разыгрались, — младший из слуг подышал на покрасневшие пальцы. — Без ветра вроде и ничего, а так хуже, чем в мороз...

Кэраи посмотрел вперед, на плохо различимые черные склоны. Бессмысленная тоска подступила, вспомнилось, как ехал сюда, в родную провинцию, а сейчас будто собрался навсегда ее покинуть. Вот уж нет, не дождетесь.

— Скажи-ка, они, эти дочери, ведь могут и сбивать человека с толку, нашептывая ему всякое? — обратился к слуге.

— Да, мой господин, точно могут, — подтвердил юноша. — Шепотом или пением, и радость вызвать, и грусть вроде бы ни с чего.

Стало весело. А вот и подавитесь, подумал Кэраи. И своим снегом, и песнями. Если это вы, конечно. Я не уверен, но все равно — пошли бы вы... куда-нибудь в другую сторону.

— Пора отдыхать, — сказал он.

Не собирался ставить всю провинцию в известность, кто едет. В селениях, где останавливались, довольно было того, что у него есть деньги и охрана. В лицо его знать тут было некому.

Но основная дорога уходила на юг, Кэраи выбрал худший, но прямой путь, благо, в крохотном отряде ехал здешний уроженец. Теперь до ближайшего села ехать день. Хоть зимой и короткое солнце, никак без привала. Не люди, так лошади устанут. А по чести сказать, и ему спать хотелось, всю ночь мешал заунывный вой волков, они будто оплакивали кого. Сейчас же тихо, почему бы и нет.

Ветер бился о полотно небольшого шатра, хлопал плохо закрепленным краем. Из-за этого сон был неглубок, мешались вымысел и действительность.

Снилась какая-то женщина из столичных знакомых, в алой шапочке, отделанной беличьим мехом. Странно стало, такие носят на севере, в холода. Затем приснилась Нээле, такая, как видел не раз: поджав ноги, сидит на брошенной на пол подушки и вышивает, льется на пол золото и лазурь. Э, нет, а вот этого тоже не было, это уже сказка...

За палаткой раздавались громкие голоса. Ариму говорил громче все, и кашлял — отвык в Столице от холодов.

— Что тут у вас? — вынырнув наружу, Кэраи не сразу разобрал лица, ослепило оранжевое солнце над белизной снега. Потом сообразил — среди его свиты еще один человек, и лицо смутно знакомое. Шимара, прихвостень Жаворонков.

Тот поклонился с такой уверенностью, будто встречал долгожданного гостя на пороге своего дома.

— Кажется, я тебя уже видел. Ты человек Суро Нэйта.

— Можно и так сказать.

— А тут что забыл?

Шимара повертел головой по сторонам. Задержал взгляд на темнеющем уже востоке.

— Удивительно вы смелый человек. Не знаю, любоваться или сочувствовать...

— Сказать-то что хочешь? — Кэраи, заметив, как спутники ощетинились, взялись за оружие, остановил их коротким жестом.

— Понимаю, что шумиха вам не нужна, но путешествовать почти в одиночку... Пара лучников, и нет вашего отряда.

— И где сидит эта пара? — спросил Кэраи немного быстрее, чем стоило.

— Их в засаде нет, — гость мотнул головой. — Зима, ветер непредсказуем.

— Что ж хвалил...

— Привык начинать издалека, — ухмыльнулся Шимара. Добавил: — Холодно тут на ветру стоять, а вы и без куртки... Тропа мимо того холма, так вот не надо туда. Вы не торопились, а кое-кто поспешил.

Кэраи отдал приказ сворачивать лагерь. Спросил гостя:

— Ты всерьез считаешь, что сказал достаточно, чтобы я поверил слуге враждебного дома?

— На слишком большое доверие я и не рассчитывал, — весело показал зубы Шимара. Казалось, он и сам слегка навеселе. То ли опасность ему кружила голову, то ли еще что... — И Нэйта я не слуга, и обетов не нарушаю. Позвольте хотя бы ехать с вами.

— Это еще зачем?

— Лишняя сабля не помешает.

— Не против нас ли?

— Против вас-то я и так могу ее поднять, если, конечно, живым отпустите. И сигнал могу подать в любой миг...

— Нет у меня оснований тебя убивать. За нахальство разве что, но это мне безразлично... Демон с тобой, поезжай. Юи, глаз с него не спускай, — обратился к младшему спутнику.

— Не нравится мне этот барсук, — бормотнул Ариму так, что услышал его лишь хозяин. Тоже намеревался не спускать глаз с незваного попутчика.

Снег тут был неглубоким, по щиколотку, а местами и того меньше. Лошадям такой снег не мешал, они шли довольно резво. Своих любимцев — Рубина и Славу — Кэраи пришлось оставить дома, мало ли что случится.

Слуха коснулся слегка фальшивый, но довольно приятный напев. Шимара исполнял песню восточных соседей кочевников о скакунах, которые дороже собственных детей, скачут без устали днем и ночью, чьи копыта мечут молнии, а ржание отгоняет волков.