Возможно, именно таким, неутомимым ходоком был первочеловек, познающий огромный мир, открывшийся ему после выхода из темного нутра пещеры.
Мир, с зарницами молний, бьющих в деревья, жарким пламенем костра, на котором булькает в котелке чай или доходит мясо, покрываясь румяной корочкой, под которой кипит восхитительный сок, придавая неповторимый вкус...
В самом начале, будучи "зеленым и глупым", я считал, что самое главное в жизни человека — его необходимость обществу.
Потом — выжить.
А теперь — просто идти вперед.
На вершине холма устроил маленький привал и, усевшись прямо на землю, оперся спиной о ствол дерева, шершавый и теплый от бегущих по нему соков земли.
Сейчас, в эту минуту, я, как никогда, понимал самоубийц, принявших решение и сделавших свой последний шаг.
Единственное право, которое отняли у нас, дав взамен лишь обязанности — это право на одиночество!
Право на выбор между одиночеством в толпе, одиночеству с толпой или просто — одиночеству.
Нас снова обокрали, рассказав красивую сказку о том, как боженька на облачке погрозит пальчиком и накажет.
Не погрозит и не накажет — труслив он, как любое божество и не способен наказать сильного, сделавшего свой выбор. Ведь сам божок, сделать выбор так и не смог, струсив...
Мельком бросил взгляд на часы, на запястье — половина ночи пролетела, оставляя надежду, что за оставшиеся четыре-пять часов, я смогу пройти еще чуть-чуть и открыть еще одну дверь, перевернуть еще одну страницу, взойти еще на один холм.
Подумать только, я больше не буду спешить на помощь, как Чип и Дэйл, не стану выслушивать долгие и слезливые истории, отрабатывая "жилеткой", не буду объяснять, не буду загадочно улыбаться и молчать, до победного — не буду.
Долой тебя, человек во мне, ты мне надоел хуже горькой редьки, ты хуже, чем жрать горчицу без хлеба, мяса или колбасы.
Сделав глоток из фляжки, слегка поморщился — холодна водичка оказалась...
Растрепав свой короткий ежик, вновь повязал бандану, подхватил на спину рюкзак, взвалил на плечо ремень ружья и потопал вниз по склону, навстречу следующему подъему, который приведет меня к спуску, за которым будет подъем и так раз за разом.
Или до того момента, когда подъем упирается туда же, куда и уходит спуск.
В Бесконечность!
Уже под утро, до меня дошел весь комизм ситуации — сам сказал "убирайтесь", и сам же ушел из собственного дома, ну не идиот ли?!
Идиот, однозначно!
Ландшафты Матушки, для меня, кажутся простыми и незатейливыми — покрытые лесом холмы, болота и стремительные, извилистые, ледяные, реки, спешащие унести свою влагу дальше, в океан, по берегам которого в первые же годы расселились наши рыбаки.
Рыбешка у нас специфичная, без друидских танцев с бубном, в сети не идущая, но вкусная, зараза!
У меня на леднике, пара рыбьих тушек всегда в запасе лежит — и готовится быстро и питательно и вкусно, особенно на сковородке.
Вот, кто о чем, а я — о готовке.
Не прошли для меня даром времена найма, с их пожиранием сухпайков, сидений в засадах, догонялках и убегалках, по разным поверхностям, разных планет.
Теперь меня и не заставишь жрать сухпаек.
Наверное...
В нос шибанул подозрительный запах: напахнуло дымом костра и свежесваренным кофе...
Когда нас "вывозили", в виде чучел, мы оставили все свои вещи там, на бывшей родной планете, придя в этот мир, как младенцы — с голой попой и пустыми руками. Ни крестов, ни драгоценностей. Многие лишились своих обручальныхвенчальных, колец, сережек, старинных цепочек и прочих предметов, передающихся у нас из поколения в поколение. Не осталось у нас и книг, картин, а песни — только те, что остались в голове.
Зато — щедрость души стороны вывозящей — нам оставили почти все наши семена. И Генетический материал скота. Ни кошек, ни собак, ни хомячков — только самое необходимое: коровы, козы.
Ни свиней, ни птицы...
Ну, да и за это спасибо!
Чай, кофе, какао-бобы — на почве Матушки прижились за милую душу, но вот настоящего земного аромата и вкуса дать не могли — разница сказывалась и в составе почвы и в силе тяжести и в спектре излучения светила.
Так что, пахло со стороны светлеющего от восхода неба, именно нашим, местным, кофе.
Не ожидая подвоха, двинулся на запах.
Сидевшие вокруг костра существа — назвать их людьми не повернется язык и у самого яркого толераста — потягивали напиток молча, лишь изредка поднимая головы к восходящему светилу, словно проверяя, есть ли у них еще время или уже пора выливать все на землю, затаптывать костер и бежать, подхватив свою вещи, догоняя неизвестное транспортное средство.
Долго рассматривать не стал: еще, не ровен час, подумают, что дурное замышляю.
Демонстративно перевесив оружие стволом вниз, сделал шаг в яркий круг костра.
— Ба-а-а-а! Старый знакомый! — Существо, не замеченное мной, подняло голову и улыбнулось во всю свою немаленькую пасть. — Еще не настрелялся?!
Мажгелет мотнул головой, меняя звериную пасть на хорошо знакомый мне, птичий клюв.
— Проходи, не тушуййс-с-с-ся — Пригласил меня к костру другой, тоже хорошо знакомый дикарь-готин, только закованный в приличный костюм боевого типа, с турелью на плече, уставившейся сейчас в небеса. — Или боиш-ш-ш-ш-с-с-ся?
— Боюсь. — Признался я, делая шаг вперед и усаживаясь на свободное место в кольце странных разумных, о существовании которых, даю зуб на выбой, никто и не подозревал! — Но кофе — манит, крепче валерьянки!
— Мр-р-р-ря-я-як... Просьба без интимных подробностей! — Блеснули в мою сторону глаза с узким, вертикальным зрачком. — И без подробностей, русский!
Гибкий хвост звездного зверя протянул мне исходящую ароматным паром, кружку.
— Спасибо. — Вырвалось у меня, как у любого культурного человека.
— Ну, это вряд-ли... — Покачал головой готин. — Думаю, совсем, вряд-ли...
— Тогда — благодарю! — Я в очередной раз мысленно отсалютовал тем людям, что окружали меня с "младых зубов", возможно готовя именно к этой встрече.
— Дарить благо — великое умение. — Мажгелет вновь вернул себе звериную пасть, затем потек серебряным потоком и предстал перед нами совершенно иным существом.
Тем самым, о встречи с которым мы все, так или иначе, мечтаем, надеясь на чудо... Везучий я — попал в сказку!
Серебристый Дракон с хитрющими бирюзовыми глазами и пастью, усыпанной белоснежными клыками.
— Маджик, не разъезжайся, не один у костра! — А это еще одно мифическое существо, белокожее и с красными уголками глаз — классический вампир, упади на меня Звезда!
— Не вампир. — Поправил меня безмолвно, Маджик. — Венессанс. Слева от меня — Гот'Инн. Я — Дратин. Слева от тебя — Истрат, справа — Каллухх.
— А я — Русский! — Гордо стукнул себя кулаком в грудь, я, разыгрывая из себя тупого дикаря.
Мои собеседники лишь покачали своими головами и мордами, а дракон, вновь потек серебром и принял форму, близкую человеческой — лишь крылья, так и остались за спиной...
— Русский, ага... — Вампир, простите — Венессанас изогнул в усмешке верхнюю губу. — Ты уж разберись, ты прилагательное или существительное!
— Я глагол повелительного наклонения... — Вспомнился мне незабвенный Дивов очень кстати.
— Ты? Глагол? — Выпучил на меня глаза Каллухх. — Ты — признак действия!
Да уж, не мне тягаться с разумными, чьи народы оставили свой след в такие далекие времена, что до нас дошли только легенды и мифы...
Пришлось заткнуться и расписаться в слабоумии, потягивая кофеек.
По моим ощущениям, светило уже должно было вынырнуть из-за горизонта, но предрассветный сумрак все длился и длился, как неловкая пауза при первом свидании с человеком, который вам сразу не понравился, как взгляд на старого знакомого, которому тебе уже нечего сказать, а он все стоит и ждет твоих откровений.
Судя по взглядам, которыми меня награждали сидящие вокруг костра существа, оказался я здесь совсем не вовремя, не меня здесь ждали и не со мной собирались разговаривать.
Искры, окружавшие фигуры пришельцев, чужих на моей планете, были чуждых моему глазу, цветов.
Дратин сыпал вокруг себя смесью малинового, зеленого и серебряного; Венессанс — разбрасывал колючие огоньки оранжевого, синего, розового и бежевого оттенков.
От обилия не понимаемого, сознание стало мутиться, норовя уйти в отключку и освободиться от такого "передоза".
"Хрен там! Не сдамся!" — Скомандовал я себе, еще шире открывая глаза и впитывая неземные цвета, краски, запахи, которыми были насыщены сидящие вокруг меня.
Горячая кружка обжигала ладони, кофе все не заканчивался и не заканчивался, с каждым глотком прожигая мое горло, по которому лился кипяток.
"Упрямый..." — Голос, развернувшийся в моей голове, принадлежал молчащему все это время, Истрату. — "Что же с тобой делать-то..."
"Малиталла сегодня уже явно не дождемся!" — Вздохнул Маджик, взрывая мой разум своим голосом, вкрадчивым, мягким, обещающим покой и тишину. — "Жаль. Они говорили, что придет новый Вирвидор..."
— Он и пришел. — Подал голос Гот'Ин. — Сидит напротив нас и слушает!
В голове, все шипящие стали нормальными и созвучными, без излишнего шипения или свиста.
Четыре пары глаз, после такого сообщения уставились на меня, прожигая насквозь, взвешивая, сравнивая и анализируя.
Знаю я такие взгляды — после них проще сразу на два метра под землю забраться, чем от заработанных комплексов избавиться!
— Молодой... — Со вздохом сожаления, покрутил головой дракон.
— Наивный и циничный. — Добавил Истрат.
— Вполне себе годится... — Махнул семипалой рукой, Венессанс. — Упрямый, как и мы все!
Костер взметнулся вверх, вытянулся в столб, захватывая меня и сидящих рядом в свои жаркие объятия.
Посыпались крупные хлопья пепла от горящего камуфляжа; расплылась пятном плавленого металла — фляжка; хлопнул, сгорая, аккумулятор моего оружия на поясе и рассыпались вспышками, патроны, распуливая во все стороны свои тяжелые гостинцы.
Череда разных цветов, от старого, доброго КОЖЗГСФ и до совершенно не имеющих названия в человеческом языке, растекалась по столбу света, переливалась и уносила мою обнаженную фигуру в бесконечность, прячущуюся за пределами планеты, системы...
"Это присказка, не сказка! Сказка будет впереди!" — Подмигнул мне Истрат...
* * *
О разговорах с незнакомцами предупреждал еще незабвенный Булгаков, предупреждал-предупреждал, но, победить русское любопытство не дано даже гению от пера и бумаги.
Всё, как обычно. Пусть в кармане у меня уже давно не лежит телефон, портмоне и пара купюр разного номинала, а за спиной вместо родного уже импульсно-плазменного карабина — тяжелый клинок из плохой ковки металла, любопытство толкает меня вперед, точно по центру этой странной дороги, на ощупь вроде бы и бетонной даже...
Славный, свободный город Норнэлл был "славным и свободным" не потому, что был силен, богат или защищен высокими стенами.
Просто он, как "не уловимый Гарри", был никому и нахрен, не нужен...
Обычный каменный пятак, диаметром в четырнадцать с четвертью километров, просто так болтался в поднебесье, раздражая своим противоестественным блеском "изнанки".
Норнэлл — город торговых эльфов, построенный ими в те годы, когда магия стремительно пела и танцевала, завоевывая параллели Кэлпэриды, семимильными шагами продвигаясь от центра к окраинам. Зачаровав каменное основание, эльфы слегка надорвались и целых два столетия только и занимались, что торговали, накапливая богатство и копили силы, для новых чудес.
Магия, чей расцвет за эти два столетия повернулся на закат, медленно отступала, отдавая жизненное пространство науке, накопленному опыту и страшным демонам, что сорвались с привязи в соседних параллелях и теперь творили черти что, то кусочничая по границам развитых государств, то завоевывая и разоряя слабые.
В миры, на смену смешным людишкам, мнящим себя венцами и шедеврами творения божественных сил, пришли те, кто быстрее адаптировался, быстрее учился, быстрее взрослел и дольше жил, передавая свой опыт по наследству.
Эльфы, гномы, гаффлинги и пакарры — первые четыре расы, что еще застали вымирающее племя людей, такое забавное и милое, пока спит зубами к стенке, но превращающееся в нечто омерзительное, стоит им только открыть свой поганый рот, проснувшись.
Еще через два столетия, магия и наука сплелись в такой тесный клубок, что высокомерию эльфов пришел окончательный абзац — летающие города стали обыденным явлением и покинули поверхность Тримирья или Кэлпэриды, на языке гномов, более понятном для всех, в отличии эльфийских наречий, коих было и сам черт ногу сломит сколько, да еще они и различались настолько, что северные эльфы не могли понять западных, а южные густо краснели и хватались за свои мечи, когда восточные делали им комплимент.
Тримирье, миры Леса, Земли и Воды, зажатые в хрустальной чаше и накрытые сверху алмазным куполом, на котором иногда появлялись трещины.
Через эти трещины, проникали в Кэлпэриду странные существа, непонятные предметы и новые веяния.
С существами и предметами разбирались ученые, а вот с веяниями приходилось разбираться героям, иногда совершенно их искореняя, а иногда признавая полезными.
Хрупкое равновесие разрушила очередная трещина, только не в верхней, а в нижней части мироздания.
Из под земли впервые появилось тчарнское воинство и параллели вздрогнули.
Летающие города сновали во все стороны: одни спасали разумных, вывозя их из опасных районов, другие оперативно подвозили войска и провизию, готовясь дать генеральное сражение.
Несколько городов, совершенно переселились на твердую землю, забив свои пустующие жилища всевозможными взрывчатыми веществами, магическими артефактами и их припрятали во второй линии, готовясь либо заткнуть прорыв, либо...
Генеральное сражение состоялось через 18 лет, когда Тчарн подошел к границам Центра вплотную и потребовал открыть ворота, громко стукнув в них рукоятью меча.
Открыли.
По полосе, по которой тчарнское воинство уносило свои ноги, до сих пор никто не селится, не живет и животные предпочитают держаться подальше.
Объединенная армия гномов, эльфов, людей, что еще водились в изобилии, хотя и вырождались стремительными темпами, смешиваясь со всеми расами Тримирья, одновременно, нанесла сокрушительное поражение Тчарнам.
Если на захват параллелей понадобилось более 39 лет, то на освобождение хватило 6-ти!
Ревущая толпа, сносящая со своего пути любое сопротивление, вооруженная гномским оружием, эльфийской магией и человеческой, всепоглощающей ненавистью, лавиной пронеслось по мирам, и на целых три дня замерла на границах, с которых началось восхождение тчарнов, решая идти дальше или остановиться на границе.
Победили люди, как самые громкие.
На утро третьего дня объединенная армия вторглась в миры тчарнов и вырезала все живое, не оставив камня на камне от городов, крепостей или просто деревень.
Когда эльфы забили тревогу, что подписывать капитуляцию уже не с кем, люди довольно махнули рукой, до резали оставшихся тчарнов и вытерли ратный пот со лба.
