Год ворона, книга первая

Алан, всеми силамистараясь выглядеть солидно — то есть неразмахивать руками и не склонятьсяконспирации ради через стол, шепча наухо собеседнику — начал рассказыватьобо всем, что произошло, начиная с тогосамого злополучного дня, когда умерСербин.

Вечер вступал вправа, и бар начал понемногу заполняться.Но все прибывающие посетители старалисьзанять места подальше — постоянныенервические наклоны Берковича со стороныочень походили на поцелуи, и собеседниковпринимали за геев. Несмотря на то, чтоценности западной демократии все глубжепроникали во все слои украинскогообщества, в Киеве до сих пор брезгливоотносились к представителям сексуальныхменьшинств. Соседний столик заняли былопарень и девушка, но Опоссум, продолжаяслушать Берковича, слащаво улыбнулсяи, незаметно для Алана, провел по егорукаву кончиками пальцев. Со стороныэто выглядело как нежное поглаживание,и парочку как ветром сдуло..

Внимательновыслушав Берковича, Айвен чуть заметнопоморщился и покачал головой.

— Вы поторопились,— вымолвил он все так же ровно и спокойно,с тенью легкой, почти отеческой укоризны.По крайней мере так показалось Берковичу.— Прежде чем организовывать устранение,следовало провести в домах квалифицированныйобыск и форсированный допрос.

— Время работалопротив нас, и я принял решение нерисковать.

На самом деле, Аланбыл в ужасе от произошедшего. Убийствосвидетеля организовали без его санкциипо распоряжению Котельникова местныебандиты, у которых в этом деле быликакие-то свои интересы, связанные смахинациями с недвижимостью и страховками.Ничего не оставалось, как ссылаться нанепреодолимые обстоятельства, надеясь,что это выглядит не слишком беспомощно.

— Как бы то ни было,вы сильно усложнили задачу. Вот что,Алан, у меня есть дела здесь, в Киеве,поэтому сейчас мы расстанемся и встретимсяв этом же баре, время я уточню. Отправимся... на местность, вы введете меня в курсдела и покажете район вероятногонахождения объекта, чтобы я могспланировать следующие шаги.

Беркович важнокивнул, намекая этим жестом, что он вкурсе всех дел и ничуть не удивлен новымидля него планами.

— Где вы остановились?— все же решился он задать начальническийвопрос

— Это не имеетзначения, — вежливо, но вполне однозначноотрезал Опоссум.

Алан обиженнозасопел. Ничего, подумал он, в Русе мыэту вольницу быстро ликвидируем. Там-тоя дам понять, кто к кому прикомандирован.

Перед тем какпопрощаться, вопреки предыдущей мыслии намерениям показать, кто здесьначальник, Беркович решил немногопольстить собеседнику.

— Вы говоритепо-русски совсем без акцента и выглядитекак настоящий русский…

— Вообще-то я и естьрусский, — ответил Опоссум, сведя на неттщательно продуманный Аланом комплимент.

Приезжий агент нестал уточнять, что его отец, выходец изпиттсбургской русской диаспоры, где сначала двадцатого века хранили традицииисторической родины, воевал во Вьетнаме.В числе прочего — распылял над джунглямипечально знаменитый «Оранж». Дефолиант,от которого четырнадцать процентовтерритории страны превратились ввыжженную пустыню, а три миллиона местныхжителей, в основном женщин, стариков идетей, погибли или стали генетическимиуродами.

Самолет отца былсбит зенитной ракетой комплекса С-75,которую направил расчет, состоящий изрусских “советников”. Катапультировавшимсялетчикам не рекомендовалось сдаватьсяв плен живьем, в случае, когда их“принимали” пострадавшие от “Оранжа”,летчиков ждала воистину ужасная смерть— разъяренные вьетнамцы были особоизощрены в пытках. Будь проклятыкосоглазые, хотя, глядя на фотографиипораженных детей, их можно было понять.Но, конечно, нельзя простить.

Позже, уже работаяна ЦРУ, Айвен Рудин — сын бесследносгинувшего отца — получил доступ ксекретным архивам, которые в 1989 годубыли переданы американцам по приказуГорбачева. К одному из отчетов советскихнаблюдателей были приложены фотографииказни пленных пилотов, среди которыхоказался и числившийся пропавшим безвести лейтенант Алексис Рудин. Казниочень долгой и страшной. Именно послеэтого Айвен превратился в безжалостногоОпоссума, которого командование ценилопрежде всего за полное пренебрежениек человеческим жизням.

Опоссум получилточные и недвусмысленные инструкцииотносительно этого нелепого мальчишки,по недоразумению именующегося"оперативником". А потому смотрелна Берковича, как на говорящую куклу -нельзя позволять возникнуть эмоциональнойсвязи с приговоренным объектом, этомешает работе.

— Меня беспокоятоставшиеся члены экипажа, — перед тем,как попрощаться, настойчиво, почтитребовательно произнес Беркович.

На сей раз Рудинчуть заметно усмехнулся.

— Не беспокойтесь,Алан! О них уже позаботились …

24. Звонок другу

Милавстает раньше меня, о чем сообщает густойкофейный аромат, который во мгновениеока поднимает из постели и влечет накухню. Окончательно просыпаюсь, лишьприложившись со всей дури к дверномукосяку. Девчонка смеется. Оказывается,пока я беззастенчиво давил на массу,она успела выскочить к близлежащемумагазинчику и приготовить завтрак.Хозяйственная девка. Ей бы повзрослетьгодков на пять… И внушить, что прежде,чем куда-то нос высунуть, надо спроситьразрешения.

Девчонка в своемвчерашнем наряде, и меня снова начинаетглодать воспоминания о той ночи. Вернее,даже не воспоминания, а мысли. Было илине было?...

Покончив с мойкойпосуды и ее вытиранием, Мила садитсянапротив меня. Явно ждет от трезвого иотдохнувшего умных мыслей, ценныхуказаний и прочих откровений. Впрочем,разочаровывать девчонку я не собираюсь.

— Значит так! -изрекаю тоном, не допускающим возражений.— Сейчас строимся на подоконнике...

Мила непонимающесмотрит.

— Шучу! — оченьсерьезным тоном произношу я. — А еслисерьезно, то слушай меня сюда…

Даю ценные указанияв стиле профессионального выживальщика.

Для начала — закупка,затарка, она же — новомодный “шоппинг”.Нам сидеть здесь не один день, поэтомузапастись нужно основательно.

Здоровенныйсарай-гипермаркет в пятнадцати минутахходьбы. Это если туда. Обратно бредемне меньше получаса. Мила вошла во вкус...Пачка денег, взятая с собой, изряднохудеет, но если верить девчонке, у настеперь есть все необходимое. В принципе,готов согласиться — минимум пару недельв осаде мы протянем. Назначения половиныпокупок вообще не понимаю, похоже, покая ставил рекорды по литрболу, в индустриипитания и вообще потребления произошлаочередная революция.

Ставлю многочисленныепакеты в коридоре.

— Разгребайся, ая до вечера исчезну. Звони если что. Еслине что, тоже звони. Цвета телефоновпомнишь?

— Ага! — отвечаетиз недр закупленного “нефорша”. — Покаприготовлю чего-нибудь…

На всякий случайбыстро экзаменую насчет сотовых и ихцветового распределения, выхожу надорогу, ловлю таксиста-частника и едуна авторынок. С двумя целями. Убитьвремя, естественно, и обзавестиськолесами. Транспорт такая штука, чтовсегда пригодится.

Долго брожу,задалбывая продавцов. Но все же нахожу,что мне надо, и через два часа становлюсьсчастливым обладателем темно-красного“Опеля-Астра”. У этой машины два огромныхпреимущества. Во-первых, Опель совершенноне бросается в глаза, и уж тем более невызывает завистливых взглядов. Не зряже по гаишной статистике — одна из самыхнеугоняемых машин. Второе преимущество— сугубо техническое. Астра, если веритьребятам из отдела боевой подготовки моей бывшей конторы, это единственнаямашина с механикой, у которой при“полицейском развороте” не выбиваетрычаг переключения передач. Хрен егознает, что нас ждет в будущем. И возможностьгонок исключать никак нельзя.

Сразу послеулаживания формальностей, которыепредставляют собой расписку “сумму вкачестве предоплаты 100% за автомобильмарка — номер кузова — регистрационныйномер получил. Владелец имярек невозражает против пользования автомобилемдо момента переоформления генеральнойдоверенности”, загоняю “немца” наполное ТО. Стопроцентной гарантии отдорожных поломок это не дает, но чувствую себя намного спокойнее…

Денежная пачкаопять худеет. Утешаюсь тем, что все этонужды первоочередные и неотложные,дальше можно будет экономить.

По дороге домой,уже на колесах, кручусь по переулкам,проверяясь на момент слежки. Если наси пасут, то скорее всего на таком уровне,что обнаружить не смогу. От радиомаячкаили жучка где-нибудь под карнизом неубережемся, но и элементарные мерыприменять стоит. Вне зависимости отлени.

Вроде бы никого.На всякий случай, все же, выезжаю загород и мотаюсь по окрестностям. Могутведь и машины менять. У серьезной конторыэто запросто. Возвращаюсь. Чтобы полностьюудостовериться в отсутствии наблюдателей,полчаса сижу в Опеле, не выходя и неопуская стекол. И снова никого и ничегоподозрительного.

Вызываю лифт, асам неторопливо поднимаюсь по лестнице.“Студентов, прогуливающих пары с пивом”или “бомжей, зашедших погреться” тоженет. Хорошо...

Запах еды слышенуже на площадке. Желудок начинаетколотиться о ребра, спеша к соблазнам.Два длинных, один короткий. Слышу быстрыешаги. Дверь открывается. Милы не видно.Умница девочка, все как говорил! Нацепочку закрылась и из прямой видимостиушла. Цепочка, конечно, случись что,выдержит недолго, но иногда и двадцатьсекунд решают многое.

— Свои!

— Свои дома сидят!— моя хозяюшка справляется с замками ираспахивает дверь.

Нет, не умница.Умницы не разгуливают по квартире водной короткой футболке перед чужиммужиком…

Обхожусь безнравоучений, проскальзывая на кухню.

— А руки?!

Бедный ВитяСербин... Я бы с таким контролем не точто пить начал, но и к “Моменту”пристрастился. Захожу в ванную, моюруки, вытираю свежеповешенным полотенцем.Хмыкаю. Времени Мила не теряет.

На кухне менясбивают с ног запахи. На холодильникегромоздится стопка кулинарных книг.Взгляд скользит по пестрым козырькам,натыкается на “100 рецептов крепкихалкогольных напитков”. Не удержавшись,снова хмыкаю. Мила обижено сопит и лезетв холодильник.

Рядом с тарелкамипоявляется запотевшая бутылка голубойтекилы.

— Вот, купила тебе,— вроде как оправдывается, — пишут, чтоот нее голова утром не болит. Даже есливыпить много... Стоит, правда, дорого.

Беру бутылку,мельком просматриваю этикетку. Возвращаюи почти без сожаления произношу:

— Обратно поставь.Я же вроде как за рулем теперь.

Чего больше вглазах у Милы, радости или удивления,разобраться не успеваю. Девчонка кидаетсяобратно к холодильнику, прячет бутылку.Пусть там и лежит. Счастливое дите,думает, что я встал на путь исправленияот вредных привычек. Не рассказыватьже, что по опыту работы в подпольномразливочном цеху от подкрашеннойгадости, которую она купила, головаболит гораздо сильнее, чем от казенки…

Впрочем, насчетбухла Мила отчасти права, я действительностановлюсь трезвенником. Принудительно,поскольку в нашем положении выживаниезависит от трезвой головы, соответственно,между стаканом и смертью дорожка самаякороткая. Выпить хочется просто зверски,но жить хочется еще больше. Мрачнобычусь, надеясь, что больное выражениефизиономии сойдет за думы о сложностяхжизни.

* * *

Три дня проходятпо стандартной схеме. Едим, спим в разныхкомнатах, бездумно таращимся в телевизор,что то и дело сбивается на местныеновости по поводу Майдана. Веселье тампошло на очередной виток. Из-за чего всябуза я, если честно, так и не понимаю.Мила пытается разъяснить, но, увидевбессмысленность, обзывает меня "застрявшимв политическом анабиозе" и машетрукой. Не до того. Утром и вечером катаюсьпроверять связь по компьютерным клубам.Хорошо, что их в Киеве много, можно неповторяться. Однако в “левый” ящиккроме вездесущего спама ничего неприходит. И ведь фильтр не поставить,так можно и полезное письмо прозевать.

В принципе, какраз в задержке ничего опасного нет. Даженаоборот. Встретились мы в субботувечером, в воскресенье Серега мог думать,прикидывать. Возможно, с кем-то встречалсянеофициально, перед тем как дать делузаконный ход. Машину госбезопасностион мог запустить только в понедельник,не раньше. А машина та — она тяжелая наподъем. Пока "входящие" исполнителямраспишут, пока те, перестраховываясьсто раз, исполнят докладные записки,даже с пометкой “срочно” как раз днятри и пройдет. И тут уж непременнопотребуют меня-хорошего на ковер...

На четвертый деньначинаю понемногу мандражировать.Настолько, что едва не сваливаюсь сновав водочное снятие стресса. Едва ли неза уши себя от холодильника с паленой"текилой" оттаскивал. Если делозатянулось, мог же Серега, гад такой,хотя бы коротко отписать, сиди, мол, мойпьющий отставной друг, тише воды нижетравы, и не отсвечивай до сигнала тризеленых свистка … Чувствуя мое состояние, Мила ходит, как пришибленная, молчитсумрачной тенью.

На исходе сороквосемь резервных часов. Теперь уверенностьв том, что, обратившись к приятелю, я понациональной традиции наступил второйраз на грабли — почти стопроцентная.

Первый раз этобыло два года назад когда я, молодой иперспективный капитан, одержимыйслужебным рвением, густо замешанном начестном патриотизме, одним махом лишилсебя должности, семьи, жилья и будущего...

В прошлой жизния не работал ни контролером, нинаклеивателем фальшака на фальшак. Даи пил разве что в выходные, как раньшев каком-то из советских кодексов писалось— "в умеренных количествах по значимомукультурному поводу". А служил вУправлении государственной охраны.УГО, а по-украински — УДО. Его часто путаютс хозрасчетной службой МВД, но мы не“коммерсанты”. Мы — наследники “девятки”КГБ, как бы это пафосно не звучало. И внаши обязанности входит, согласносоответствующему Закону Украины статьятринадцать, абзац четыре: проводитьгласные и негласные оперативныемероприятия с целью предотвращенияпокушений на должностных лиц, членов иобъекты, в отношении которых осуществляетсягосохрана, выявления и пресечения такихпосягательств… Именно там, где проводят“негласные мероприятия”, я и служил -в глухо засекреченном оперативно-следственномотделе.

На шестом годуслужбы я возглавлял отдельную группуиз девяти опытных сыскарей, собранныхпо регионам в основном из отделов поборьбе с организованной преступностью.Тогда как раз бушевала затянувшаясямода на все американское, поэтому группуназвали "Отделение перспективныхисследований». В разговорах же внутриконторы все, не исключая и высокое, частоменяющееся начальство, называли нас,как у братьев Стругацких “группойсвободного поиска”.

Правда мы малопоходили на толерастических геройцевиз гламурной фильмы Феди Бондарчука.Хмурые мужики с мордами успешныхуголовных авторитетов и опытом резидентовразведки, занимались (снова см. статьятринадцать, но уже абзац три) «обнаружениеми предотвращением заговоров и покушений,направленных против охраняемых лиц».

Работы “по профилю”,правда, было совсем немного. Точнее небыло вовсе. К «самоубийствам» министров,которыми сопровождалась каждая сменавласти, следственное управлениеГенеральной прокуратуры не подпускалонас на пушечный выстрел: правящаяверхушка предпочитала сводить счеты вузком кругу. Подозрительные инфаркты,странные автокатастрофы и случайныевыстрелы на охоте тоже нас не касались.Ну а потенциальная целевая группа -фанатики, психи, террористическиегруппировки и профессиональные киллеры,по специфике Украины, не были озабоченыпокушениями на слуг народа, им хваталоработы и в большом бизнесе.