— Отпусти его! — глаза женщины сощурились, как у ласки, и злобно сверкнул ее клык.
Я не смела отвести от нее взгляда, даже чтобы взглянуть на Джейми. Но видела его боковым зрением: голова была повернута, а обнаженная и такая уязвимая шея сияла белизной.
— Встань и отойди назад, — сказала я, — или я задушу его насмерть. Клянусь, задушу!
С ножом в руке женщина присела над телом Джейми, одновременно изучая меня и пытаясь решить, серьезно ли я собираюсь это сделать. Я не шутила.
Мальчишка изо всех сил отбивался и крутился в моей хватке, колотя ногами по голеням. Он был маленьким для своего возраста и худым как палка, но, тем не менее, сильным: это походило на борьбу с угрем. Я придушила его покрепче; он булькнул и перестал сопротивляться. От его жутко грязных волос мне в ноздри ударила вонь прогорклого жира.
Женщина медленно встала. Она была намного ниже меня и тощая — из оборванных рукавов торчали костлявые запястья. Из-за грязи и голодной одутловатости трудно было угадать ее возраст — ей могло быть сколько угодно: от двадцати до пятидесяти.
— Вон там, на земле, лежит мой мертвый муж, — дернула она головой, указывая в туман позади себя. — У него не было ничегошеньки, кроме мушкета, — да и тот сержант заберет.
Ее глаза скользнули к далекому лесу, куда отступили британские войска.
— Мужика я найду быстро, но у меня есть дети, которых нужно кормить, пока буду искать — двое, помимо сына.
Женщина облизнула губы, и в ее голосе прозвучала упрашивающая нотка.
— Ты одна и сможешь справиться лучше, чем мы. Позволь мне забрать этого, там есть много других.
Она указала подбородком на склон позади меня, туда, где лежали мертвые и раненые повстанцы.
Должно быть, пока я слушала, моя хватка слегка ослабла, потому что мальчишка, который неподвижно висел, внезапно оттолкнулся от меня и вырвался на свободу. Спикировав над телом Джейми, он подкатился к ногам своей матери.
Пацан встал рядом с ней, наблюдая за мной блестящими и настороженными крысиными глазками. Затем наклонился и, пошарив в траве, подобрал свой самодельный ножик.
— Не давай ей подойти, мам, — сказал он хриплым от удушения голосом. — А я займусь этим.
Краем глаза я уловила блеск металла, наполовину скрытого в траве.
— Погоди! — сказала я и отступила. — Не убивай его. Не надо, — шаг в сторону, затем назад. — Я уйду и позволю вам его забрать, но...
Я бросилась в сторону и схватилась за холодную металлическую рукоять.
Я и раньше поднимала меч Джейми. Это был кавалерийский меч, — больше и тяжелее, чем обычный — но сейчас я ничего этого не замечала.
Схватив его и подняв двумя руками, я вспорола воздух по дуге, отчего металл зазвенел в моих ладонях.
Мать и сын отпрыгнули назад, на их чумазых круглых лицах появилось одинаково нелепое выражение удивления.
— Пошли прочь! — крикнула я.
Женщина открыла рот, но ничего не сказала.
— Мне жаль твоего мужа, — произнесла я. — Но здесь лежит мой муж. Убирайтесь, говорю!
Я подняла меч повыше, и женщина поспешно отступила, таща мальчишку за руку.
Она повернулась и пошла, бормоча проклятия через плечо, но мне уже было все равно, что она говорила. Мальчишка, уходя, не отрывал от меня глаз: темные угольки в тусклом свете. Он узнает меня снова — а я его.
Они исчезли в тумане, и я опустила меч, который вдруг стал слишком тяжелым, чтобы удержать. Бросив его на траву, я упала на колени рядом с Джейми.
Мое собственное сердце бухало в ушах, а руки, когда я щупала пульс на шее, дрожали после случившегося. Я повернула его голову и увидела жилку, которая ровно пульсировала под челюстью.
— Слава Богу! — шептала я сама себе. — О, слава Богу!
Прежде чем перевернуть Джейми, я быстро пробежалась по нему руками в поисках ран. Я не думала, что падальщики вернутся снова, ведь позади, на дальнем холме, слышались голоса нескольких мужчин — приближалась команда ополченцев, чтобы подобрать раненных.
На лбу Джейми выросла большущая шишка, которая уже становилась фиолетовой. Других ран я не нашла и с благодарностью подумала, что мальчишка был прав: сильных повреждений нет. Затем я перевернула его на спину и увидела руку.
Горцы Хайленда привыкли сражаться, держа в одной руке меч, а в другой — тарджет: маленький кожаный щит, используемый для отклонения удара противника. Тарджета у Джейми не было.
Лезвие рассекло его правую кисть между средним и безымянным пальцем, нанеся глубокую уродливую рану, которая разделила ладонь почти до запястья.
Несмотря на ужасный вид раны, крови было мало, ведь согнутая рука находилась под телом, и его вес действовал, как давящая повязка. Красные потеки заляпали весь перед рубашки, а самое большое пятно разлилось в области сердца. Я разорвала рубашку и ощупала внутри, чтобы удостовериться, что эта кровь из руки, — и все оказалось так. Грудь была прохладной и влажной от травы, но невредимой, а соски сморщились и затвердели от холода.
— Тут... щекотно, — произнес Джейми сонным голосом. Он неловко пошарил левой рукой по груди, пытаясь убрать мою руку.
— Прости, — сказала я, подавив желание рассмеяться оттого, что вижу его живым и в сознании. Обхватив рукой за плечи, я помогла ему сесть. С травинками в волосах, с распухшим, почти заплывшим глазом он выглядел пьяным. Да и сидел, как пьяный, опасно качаясь из стороны в сторону.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила я.
— Тошнит, — ответил он лаконично и наклонился в сторону. Его вырвало.
Я опустила Джейми на траву и вытерла ему рот, а затем принялась перевязывать руку.
— Кто-нибудь скоро сюда придет, — уверила я его. — Мы посадим тебя в фургон, и я смогу позаботиться об этом.
— М-м-фм, — тихонько фыркнул Джейми, когда я затянула повязку. — Что произошло?
— Что произошло? — я перестала делать то, что делала, и уставилась на него. — Это ты меня спрашиваешь?
— Я имею в виду, чем закончилась битва, — терпеливо объяснил он, изучая меня здоровым глазом. — Что произошло со мной, я знаю... примерно, — добавил Джейми, поморщившись, когда коснулся своего лба.
— Да, примерно, — резко повторила я. — Тебя разделали, как забойного борова, и голову чуть не раскроили. Ты снова был долбанным чертовым героем — вот что с тобой произошло!
— Я не... — начал было он, но я перебила, потому что облегчение оттого, что он жив, тут же сменилось яростью.
— Тебе не нужно было ехать в Тикондерогу! Ты не был обязан! 'Я стану писателем и печатником!' — говорил ты. 'Я не буду сражаться, если только не придется', — говорил ты. Что ж, ты не был должен, но ты все равно это сделал! Ты, тщеславный, самодовольный, упрямый шотландский выпендрёжник!
— Выпендрёжник? — перепросил Джейми.
— Ты знаешь, о чем я, потому что именно это ты и делал! Тебя могли убить!
— Да, — сокрушенно согласился Джейми. — Я и думал, что убит, когда на меня наехал тот драгун. Но я закричал и испугал его лошадь, — добавил он, повеселев. — Она попятилась и ударила меня в лицо коленом.
— Не уходи от темы! — взорвалась я.
— А разве мы говорим не о том, что я не убит? — спросил Джейми, пытаясь поднять одну бровь, но у него не получилось, и он снова поморщился.
— Нет! Мы говорим о твоей дурости, твоем чертовом эгоистичном упрямстве!
— Ах, об этом.
— Да, об этом! Ты... ты... болван! Как смеешь ты так поступать со мной? Ты думаешь, что нет в моей жизни лучшего развлечения, чем болтаться вокруг в поисках тебя и пришивать твои кусочки обратно? — к этому моменту я уже просто орала на него.
К моей возросшей ярости, Джейми улыбнулся — а с полузакрытым глазом он выглядел особенно нахально.
— Из тебя получилась бы отличная рыбачья женка, Сассенах, — заметил он. — Язычок у тебя то, что надо!
— Лучше помолчи, ты чертов долбанный...
— Они тебя услышат, — мягко произнес Джейми, махнув рукой в сторону группы солдат-континенталов, которые приближались к нам, спускаясь по холму.
— Мне все равно, кто меня услышит! Если бы ты уже не был ранен, я бы... я бы...
— Осторожней, Сассенах, — сказал Джейми, все еще улыбаясь. — Ты же не хочешь отрезать от меня еще больше кусочков: кроме тебя пришивать их обратно некому, да?
— Лучше не искушай меня, черт побери, — процедила я сквозь зубы и взглянула на меч, который уронила.
Джейми увидел это и потянулся за ним, но не достал. С громким фырканьем я перегнулась через него и, схватившись за рукоятку, вложила меч ему в руку. Услышав оклик спускавшихся с холма людей, я повернулась, чтобы помахать им рукой.
— Любой, кто тебя сейчас слышал, решит, что ты не слишком-то меня любишь, Сассенах, — произнес за спиной Джейми.
Я повернулась, чтобы на него посмотреть. Наглая усмешка исчезла, но он все еще улыбался.
— Язык у тебя, как у ядовитой мегеры, — продолжил он, — но ты — храбрый маленький меченосец, Сассенах.
Я открыла рот, но все слова, которых было в изобилии минуту назад, улетучились, будто утренняя дымка.
Джейми положил здоровую руку на мое плечо.
— А пока, a nighean donn (темноволосая девочка (гэльск.) — прим. пер.)... благодарю тебя за мою жизнь.
Я закрыла рот. Шурша травой, мужчины почти дошли до нас, их возгласы и болтовня заглушали стихающие стоны раненых.
— Пожалуйста, — ответила я.
— ГАМБУРГЕР, — ПРОБУРЧАЛА Я себе под нос, но все же недостаточно тихо, потому что Джейми вопросительно изогнул бровь.
— Рубленое мясо, — пояснила я, и бровь опустилась.
— Ну, да, так и есть. Остановил удар меча рукой. Жаль, что у меня не было тарджета: я бы с легкостью отразил удар.
— Да уж.
Я сглотнула. Что и говорить, это далеко не самая ужасная рана из тех, что я видела, но мне все равно немного поплохело. Кончик безымянного пальца был полностью отсечен под углом. Немного ниже края ногтя. Ударом срезало полоску плоти с внутренней поверхности пальца и рассекло кисть между средним и безымянным.
— Должно быть, ты поймал меч прямо возле рукояти, — сказала я, пытаясь успокоиться. — А иначе он отрезал бы половину твоей ладони.
— М-м-фм.
Джейми не двигал рукой, пока я тыкала и щупала ее, но не мог сдерживать коротких стонов от боли, и над его верхней губой блестел пот.
— Прости, — пробормотала я машинально.
— Нормально, — так же машинально ответил Джейми, закрыв глаза.
Потом снова открыл.
— Отрежь его, — вдруг сказал он.
— Что? — отпрянув, я ошарашено посмотрела на него.
Джейми кивнул на свою руку.
— Палец. Удали его, Сассенах.
— Я не могу этого сделать!
Но даже произнося это, я уже знала, что он прав. Помимо травмы самого пальца, было сильно повреждено сухожилие: шансы на то, что Джейми когда-либо сможет шевелить пальцем — не говоря уже о том, чтобы шевелить безболезненно — ничтожно малы.
— Последние двадцать лет он приносил мне одни неудобства, — сказал Джейми, без всяких эмоций глядя на искалеченный обрубок, — и вряд ли теперь будет лучше. Я ломал чертов палец полдюжины раз, ведь он вечно торчит. Если ты его отрежешь, он, по крайней мере, больше не будет меня беспокоить.
Я хотела возразить, но не успела: вверх по склону, направляясь к моему фургону, начали прибывать раненые. Шли ополченцы, а не регулярные войска: если где-то рядом и располагался полк, у них там и хирург наверняка имелся, но ко мне было ближе.
— Один раз чертов герой — всегда чертов герой, — пробурчала я себе под нос и, приложив комок корпии к окровавленной ладони, быстро примотала его льняной повязкой. — Да, мне придется его ампутировать, но позже. Держи ровно.
— Ой, — тихонько произнес он. — Я же сказал, что я не герой.
— Если и нет, то не потому, что не пытался, — сказала я, поддергивая зубами матерчатый узел. — Вот так, на какое-то время хватит, а я позабочусь об этом, когда появится время.
Взяв перевязанную руку, я опустила ее в маленький тазик с водой и алкоголем.
Когда спирт пропитал ткань и достиг раненой плоти, Джейми побелел и резко втянул воздух сквозь зубы, но не произнес ни слова. Я категорично указала на одеяло, которое расстелила на земле, и Джейми послушно на него лег, свернувшись под фургоном и прижимая к груди перевязанный кулак.
Поднявшись с колен, я на секунду остановилась, а затем снова присела и, отодвинув в сторону косу, покрытую полу-засохшей грязью и сухими листьями, быстро поцеловала Джейми в шею. Я видела только изгиб его щеки, которая на миг напряглась, когда он улыбнулся, а затем расслабилась.
Услышав, что фургон врача располагается здесь, сюда в ожидании помощи сбрелась целая разномастная толпа ходячих раненых, и я видела, как люди несли или почти волокли своих израненных товарищей на свет моего фонаря. Вечер обещал быть напряженным.
Полковник Эверетт пообещал мне двух помощников, но где находился полковник сейчас — одному Богу известно. Я на мгновение остановилась и, осмотрев толпу, выбрала молодого парня, который только что уложил раненного друга под деревом.
— Ты, — потянула я его за рукав. — Ты боишься крови?
Он на миг удивился, затем расплылся в улыбке, глядя на меня сквозь маску грязи и пороховой копоти. Парень был примерно с меня ростом, широкоплечий и крепкий; и я бы назвала его лицо ангельским, если бы не грязь.
— Только, если кровь моя, мэ-эм, а пока такого не случалось, хвала Господу.
— Тогда пошли со мной, — улыбнулась я в ответ. — Теперь ты — помощник-санитар.
— Слышали? Эй, Гарри! — крикнул он своему другу. — Меня повысили. Скажи своей матушке, когда в следующий раз будешь ей писать, что Лестер, в конце концов, кое на что сгодился! — и, не прекращая улыбаться, с важным видом пошел следом за мной.
Улыбка быстро трансформировалась в нахмуренную сосредоточенность, когда я, быстро ведя его среди раненых, начала объяснять степени тяжести.
— Люди с обильным кровотечением в первую очередь, — говорила я, вручая горсть льняных бинтов и мешок корпии ему в руки. — Раздай им это и скажи их друзьям прижимать корпию к ранам или пусть наложат жгут вокруг конечности выше раны. Знаешь, что такое жгут?
— О, да, мэ-эм, — уверил меня Лестер. — Как-то в провинции Каролина я накладывал его, когда пантера подрала моего кузена Джесса.
— Отлично. Но не трать время, делая это сам, — если только больше некому. Пусть их друзья накладывают. Дальше. Переломы могут немного подождать. Собери их вон под тем большим буком. Ранения головы и внутренние повреждения, которые не кровоточат, отправляй туда, к каштану, если они могут передвигаться. Если нет — я сама к ним подойду.
Я указала назад, затем повернулась вполоборота, оглядывая местность.
— Если встретишь пару здоровых мужчин, пошли их сюда, чтобы они установили операционную палатку: ее нужно разбить на том ровном участке. А потом еще двоих отправь копать санитарный ров... вон там, я думаю.
— Есть, сэр! В смысле, мэ-эм! — Лестер кивнул головой и покрепче ухватился за свой мешок с корпией. — Приступаю прямо сейчас, мэ-эм. Хотя, я бы не переживал пока о санитарном рве, — добавил он. — Большинство из этих ребят уже облегчились, поскольку от испуга вывалили все свое дерьмо.
