Письмо, с которого все началось

— Ну, если Серафимы не станет, то точно она этот пост займет! Вишь, какая ответственная, о благе поездки печется!

Язвы! Ой язвы! Но настроение от их издевок у меня все же поднялось. Я принялась оседлывать Пятого. Сестры уже справившиеся со своей задачей, начали взнуздывать одну из вьючных лошадей и жеребца Агнесс, которая, свернувшись в клубочек, мирно спала, невзирая на все наши выкрики и галдеж. Мы не стали будить девочку раньше времени, ведь ей еще придется сегодня и побегать и потренироваться, пусть отдохнет, пока есть время. Мы ж не садисты в самом деле, кто бы что не думал!

Я, управилась со своим конем и принялась за давешнего каурого мерина, а Юозапа тем временем все же растрясла Агнесс. Та очень нехотя поднималась. Ну да, после слез всегда спится крепко...

Заседлав лошадей, мы натянули на себя скинутые поддоспешники — без них было уже зябко путешествовать, а поверх напялили рясы и горжеты. Несмотря на яркое и веселое солнце, в воздухе чувствовалось приближение холодов. Поздняя осень наступала на пятки, и нас спасало лишь то, что мы ехали на юг к морю. У нас в монастыре, поди, и первый снег пробовал выпасть, а уж вода в лужах по ночам — замерзала точно. А здесь ничего, только листья все пообсыпались.

Одевшись и прицепив по местам оружие, дружно попрыгали в седла и вновь пустились в дорогу.

Когда начало темнеть мы стали располагаться на ночлег. Вечер нам предстоял сложный: нужно было сломить сопротивление Агнесс и остричь ей волосы, как того требовал устав, а еще начать обучать ее азам боя на мечах.

Остановились в ложбинке, где кряжистые столетние ивы опускали свои ветки до земли. Их могучие стволы с изрезанной временем корой, должны были послужить нам неплохой защитой от пронизывающего ветерка, что задул ближе к вечеру. Небо еще рдело на западе, но с востока уже наползали темные ночные облака. В наступающих сумерках мы быстренько насобирали хвороста, валявшегося здесь в избытке, и запалили жаркий костер, чтобы было теплей: низина все-таки, ивняк по сухим местам не очень-то растет.

Сегодня была моя очередь кашеварить. И пока я занималась поисками крупы и нарезанием стратегического запаса круто-соленого сала для каши, Гертруда принялась точить нож, проверяя его остроту сухой травинкой. Агнесс наблюдала за ее действиями со страхом.

Лишь когда старшая сестра осталась довольна остротой ножа, она закончила его точить.

— Ну? Горжет долой, — обратилась она к Агнесс, похлопывая лезвием по ладони.

Девочка схватилась за одеяние двумя руками, в ее глазах плескался неподдельный ужас.

— Может не надо?!

— Надо, надо! — закивала Герта, едва сдерживая улыбку; уж до того комично выглядела Агнесс, обхватившая голову. — Раздевайся, давай!

Девочка в надежде посмотрела на меня. Я-то тут причем?! Если так полагается, то какие могут быть сожаления?! Я тоже помахала ей рукой — снимай, мол. Та отчаянно замотала головой.

— Агнесс! — весомо произнесла Гертруда. — Давай без детских глупостей!

— Нет! Ни за что! — уперлась та. — Вот объясните мне, зачем меня нужно стричь? Почему я не могу ходить с косой? Где сказано, что у сестры не может быть длинных волос?

— В писании! — подала голос Юозапа. — В писании сказано, что первый муж, залюбовавшись прекрасными волосами первой девы, пошел за ней. А потом деву увлек сладкоголосыми речами Искуситель, из-за чего и мужа и деву изгнали из Рая. Можно подумать, ты не слышала ни одной проповеди!

— И что? Из-за этого надо меня стричь? — не сдавалась Агнесс.

— В уставе сказано, — продолжила прежним менторским тоном сестра. — Дабы женщина, греховный сосуд, не завлекала честных мужей своей красотой, следует ей, стремящейся к благочестию в услужении Богу, длинных волос не носить, а уши покрывать, дабы Искуситель не нашептывал ей скверных и смущающих душу речей! Ясно?!

Про греховный сосуд она загнула, конечно! Но в остальном, так в нашем уставе и сказано.

— Правда, правда! — покивала я. — И если носить горжет, то в уши не дует.

— Есфирь! — завопила Юза, понимая, что вся ее поучительная речь пошла насмарку.

— А я что? Истину, между прочим, сказала. Ни у одной из нас воспаления уха пока не было.

— Все равно не дамся! — уперлась девочка, наотрез отказываясь резать волосы. М-да, тавтология, однако. — Я замуж хочу выйти! И все ваши отговорки на меня не действуют! Вот встречу самого красивого и доброго, так сразу за него и выйду! И вас не спрошу!

— Встретишь, встретишь, — участливо покивала Герта, глядя на Агнесс, как на блаженную. — Как встретишь своего принца с золотыми яйцами, так и выйдешь, но не в этой жизни!

Девочка покраснела, да и чего греха таить, я — тоже! Старшая сестра чего-нибудь как отчебучит, так отчебучит! Даже я, любитель подобных прибауток, иногда теряюсь.

— Герта! — взвизгнула Юозапа, сорвавшись на фальцет. — За языком следи!

— Короче, мы ее стрижем или я просто так нож правила? — старшая сестра даже ухом не повела, игнорировав Юзин вопль.

— Стрижем, конечно, — отозвалась я, прокашлявшись от смеха. — Агнесс хватит уже! В писании сказано, в уставе сказано. Хватит комедию ломать! Посмеялись, и будет — ведь не в игры играем!

Девочка обреченно принялась откалывать с головы покров, с трогательной медленностью она свернула его и положила рядом. Затем так же неспешно, принялась выправлять концы горжета из-под ворота рясы. Гертруда, не выдержав ее похоронного темпа, подошла к ней и по-быстрому сдернула с головы некогда белый колпак.

Ох, после долгой дороги чистота одежды оставляет желать лучшего...

— Перед смертью не надышишься! — прокомментировала она свои действия.

Девочка кивнула с убитым видом и покорно подставила голову. Гертруда ухватила за косу у основания головы и одним ловким движением срезала волосы. Недаром сестра нож точила, прошел как сквозь масло. В левой руке у нее осталась метровая каштановая коса.

— Держи, — она сунула ее в руки девочке и принялась ровнять пряди, которые теперь свободно падали на лицо. В три приема она укоротила их с одной стороны, и так же споро с другой, быстро соорудив Агнесс прическу похожую на свою. — Все, готово!

Герта отошла на два шага, любуясь результатом. Агнесс нерешительно тряхнула головой, затем, заведя руку назад, осторожно ощупала затылок. Еще раз встряхнула волосы, отчего те взвились пушистым облаком, и опали мягкими локонами вокруг ее лица.

— Легко, — удивленно заметила она, прислушиваясь к необычным ощущениям. — Голове так легко! А посмотреться в зеркало можно?

— Нельзя! — отрезала Юозапа, заправляя свои растрепанные волосы под горжет.

— Почему? — даже обиделась та.

— Нам нельзя смотреться в зеркало, ведь оно создано для того чтобы женщина могла прихорашиваться, — принялась пояснять я. — Мы не должны никому нравиться кроме Бога — а Ему мы любые хороши — значит и зеркал нам не нужно. Если у какой-нибудь сестры его в келье найдут, ту ждет суровая епитимия.

— А если в глаз что-нибудь попало, или лицо поранила? — оторопело спросила девочка. Похоже, с такими сторонами монастырской жизни она столкнулась впервые.

— Для этого надо лишь попросить другую сестру, и она тебе поможет, здесь все просто, — ответила я. — Но довольно заниматься самолюбованием, покрывай голову и дуй тренироваться с Юзой.

А следующие два дня, по вечерам, мы в основном занимались тем, что пытались научить Агнесс более или менее удерживать оружие в руках. Ох, и намучались мы с ней, но и нахохотались тоже! Для начала мы принялись учить ее крутить меч, чтобы девочка ощутила его вес, да к тому же заодно кисть разработала и укрепила. Первыми попробовали объяснить, как вертеть так называемые восьмерки. Сперва дело пошло с трудом, но потом худо-бедно у нее все же получилось. Правда синяков она себе понаставила, будь здоров! Потом заставили ее подбрасывать и ловить клинок, перекидывать из руки в руку. Проку от этого особо никакого, но с одной стороны — выглядит эффектно, а с другой — баланс даст почувствовать.

Ох, куда он только у нее не летал: и в сторону, и вперед. Один раз девочка даже умудрилась закинуть его за спину! После этого случая Гертруда обозвала Агнесс клешеручкой. Ну а уж когда мы показали, как прокрутить клинок вокруг руки, когда рукоятка проскальзывает по тыльной стороне ладони и по инерции возвращается обратно, совершая круг; то тут вообще начались настоящие чудеса! Прилетело всем, кто стоял поблизости. Поэтому мы теперь старались держаться подальше, когда она выполняла это упражнение. Но больше всех конечно досталось Юзе, именно из-за невысокого, как и у Агнесс роста, мы поставили ее в пару к девочке. Для учебного боя мы изготовили из толстого куска древесины подобие щита и вручили его сестре, чтобы Агнесс могла молотить по нему вволю, не рискуя испортить нормальное снаряжение. Юозапа закрывалась этим выкидышем плотницкого искусства, имитируя нападающего. В итоге, вместо того чтобы рубить по условному щиту, девочка постоянно попадала сестре по голове. И после каждого учебного боя, разозленная Юза спрашивала у нее, хотя спрашивала — это мягко сказано: 'Агнесс! Долго ты мне еще шлем рихтовать собираешься?!'. На шлеме у сестры образовалось множество зарубок, которые потом довольно долго придется выправлять нашим оружейникам. А еще, при атаке девочка сбивалась с шага и не успевала отступить, вся как-то сжималась, сворачивалась. В конечном итоге она или падала, или оттаптывала Юозапе все ноги.

Мы старательно втолковывали ей: 'Агнесс будь внимательна! При нападении ты совершенно не смотришь на противника. Ты вся скукоживаешься и замираешь! А отбиваться, кто будет? Если ты и дальше будешь такой растяпой, из тебя ничего путного не получится!' Но пока все было бесполезно. Правда Юза обозвала девочку еще и клешеножкой, и теперь по-другому ее не называла. Более сложные элементы нашей ученице мы не рискнули показывать, пусть для начала хоть с этими освоится.

К середине октября, в аккурат в субботу, мы наконец-то добрались до Корча. Это был небольшой грязный пограничный городишко, где полным-полно сомнительных личностей и всяких дельцов низкого пошиба. Его улочки, подчас настолько узкие, что не представлялось возможным открыть окна, не зацепив дома напротив, были неимоверно грязны. К тому же город, похоже, умирал. Лачуги вокруг крепостных стен, которые когда-то сразу бы обзавелись новыми жильцами, теперь стояли заброшенными, и горожане победнее приспособились растаскивать их на дрова. Впрочем, что они хотят?! Без нормального госпиталя в городе, а значит без нормальной обстановки в округе ни один добропорядочный купец или ремесленник сюда не сунется. А если нет торговли, то нет и хорошей жизни — все очень просто и закономерно.

У ворот стражники, невзирая на церковное облачение, попытались содрать с нас как с гражданских проезжающих положенную мзду, и только громкая ругань Гертруды спасла нас от растрясания без того тощего кошелька. И так путешествуем на заемные деньги, а тут еще — эти хапуги!..

Едва въехав в городские пределы, мы принялись спорить: Юозапа настаивала поселиться в госпитале, я же ее отговаривала. Экономность, конечно же, дело хорошее, но если не идет в ущерб себе. Герта молчаливо склонялась в пользу сестры. В итоге, так и не переубедив их, я мысленно плюнула и согласилась. 'Ничего, еще увидим, кто окажется прав!' — ехидно думала я, первой направляя коня в паутину узких и кривых улочек. В Корче я побывала года три тому назад, не думаю, что он изменился в лучшую сторону, вот в худшую — сколько угодно. Пока мы ехали верхом, торговцы и прохожие прижимаясь к стенам обшарпанных домов, поливали нас площадной бранью. С трудом, преодолев пару улиц верхом, мы вынуждены были спешиться из-за низко свисающих веревок или распахнутых створок окон, и уже дальше добираться до госпиталя, ведя коней в поводу. Нашу импровизированную колонну замыкала старшая сестра Гертруда, как самая высокая, ведь стоит здесь чуть зазеваться, обязательно что-нибудь слямзят.

Пока мы добрались до госпиталя, находившегося практически на другой стороне города, раз двадцать успели переругаться с местным населением. А когда наконец-то добрались, то открывшаяся картина никого не оставила равнодушной. Госпиталь был до того крошечный и убогий, что представшие перед нами ветхие строения одноэтажного жилого корпуса и покосившейся часовни, проняли до печенок даже скуповатую Юзу. Забора, который должен был окружать все эти постройки, не существовало и в помине. У входа в гостиничное здание, на колченогой лавочке привалившись к стене, дремал старичок в застиранной сутане. Он был такой же ветхий и замшелый, как все здешние постройки, с лицом похожим на сморщенное и высохшее недозрелое яблоко.

— Ну?! — саркастически усмехнувшись, посмотрела я на сестер. — Убедились?! Вот зачем, спрашивается, нужно было добрый час ноги сбивать? Поселились сразу бы где-нибудь у ворот, а рано поутру уехали!

— Да ладно, не гунди, — отмахнулась от меня Гертруда, обреченным взором окидывая госпитальные постройки, но, похоже, все еще не собиралась сдаваться. — Может внутри ничего страшного.

— Ну, ну! Успехов! — многообещающе выдала я, и, указав на дверь, скомандовала. — Вперед! Действуйте!

Юозапа с самым решительным видом направилась к дедушке, теперь проснувшемуся и разглядывавшему нас с не меньшим интересом. Она остановилась рядом и принялась что-то ему втолковывать, что именно расслышать из-за орущих на соседней улице мальчишек не представлялось возможным. Покричав ему минут пяток, сестра в сердцах махнула рукой и потопала к нам обратно.

— И? — вопросительно приподняла бровь Герта.

— Жуть полная! — неохотно подвела итог Юозапа только что состоявшейся беседе. — Он тут самый главный прислужник, с ним еще парочка таких же божьих одуванчиков. В госпитале действительно — шаром покати. Еда должна быть своя, постель своя, а конюшни нет и в помине.

Я стояла, закатив глаза к небу, и демонстративно постукивала ногой по пыльной укатанной до каменного состояния земле. Девочки, недовольно глянув на мое показное: 'Ну что я вам говорила?!' принялись между собой перепираться.

Я же преспокойно стояла и дожидалась когда они дойдут до кондиции, дозрев до разумного решения, а сама меж делом прикидывала, где бы лучше остановиться. В прошлый раз я здесь была проездом и недолго. Тоже по дурости поперлась сначала в госпиталь, но после первой же ночевки в продуваемой всеми ветрами келье смылась на постоялый двор. Плохо конечно, что от нужных ворот мы так далеко забрались, а плюсы все же есть: до рынка ближе. Хотя его близость означает для нас повышение стоимости гостиничных услуг. В принципе есть тут неподалеку одна небольшая харчевня, с приемлемыми ценами, можно туда, но до нее еще пару кварталов топать.

Наконец сестры дозрели и теперь принялись размахивать руками, указывая каждая в свою сторону. Ох уж это мое номинальное главенство! Сплошная зубная боль! И толку никакого, подруги ведь все-таки, и сейчас меня крайней сделают за неудачное заселение.

— Куда теперь? — едко поинтересовалась у меня Юза, напрочь игнорируя осторожные Гертрудины тычки в бок. — Предложения есть?