Право первородства - общий файл

Павел не боялся будущего. Возможно, пока. Пока не очень четко представляет, чего потребует от него Княжество. Но ловил себя на том, что с каждым мгновением его мысли все больше и больше отдаляются от мира, в котором родился и вырос. Обращаются к новому, малознакомому, в котором побывал всего лишь раз в странном качестве приглашенного и одновременно незваного гостя. И куда поневоле предстоит вернуться правителем.

Он понимал уже тщету сопротивления неизбежному. Но какая-то часть души все так же не принимала, не желала осознавать этого неестественного перевоплощения. Земная кровь оказалась слабее крови полубога, но она отчетливо звала его обратно.

Павел знал, что должен преодолеть себя — и, безусловно, справится. Непонятными и болезненными были эти ощущения: он чувствовал, как одна за другой рвутся прочнейшие нити, связывающие с миром, который должен оставить за спиной. С друзьями, знакомыми он давно порвал, мать... лучше ей ничего не знать, ибо объяснить так, чтобы она поняла, он не в силах.

Но была еще одна связь, которая упорно не хотела отпускать.

Павел обернулся. Чуть в стороне от дружинников, от хлопочущих над князем Мелании и Цинтии, от скрутивших полукровку Неодима и магистра Аверьяна, стояли двое тех, кто вернется в "погасший" мир.

Тоненькая, как тростинка, девушка напряженно выпрямилась, гордо подняв голову. Ее лицо выражало лишь твердость, и только покрасневшие веки опускались устало и тяжело. Наташа не станет просить его остаться, не станет умолять и беспомощно заглядывать в глаза, понял Павел. Она молча и с достоинством приняла его выбор, поняла всю нелегкость этого решения и не усложнит ему задачу.

Возле Наташи топтался Рома, ожесточенно сжимая свой арбалет и что-то бубня себе под нос. Очевидно, парень мечтает об иных мирах, но стесняется просить. Вот колдун Неодим, кажется, обратил внимание на своего верного спутника, шепнул магистру Аверьяну несколько слов. Дождавшись согласного кивка, подошел к студенту, отвел в сторону.

Наташа осталась одна, но даже не заметила. Она смотрела мимо людей, на показавшийся над горизонтом краешек солнца, и всеми силами запрещала себе оглядываться. Понимая, что это испытание окажется слишком жестоким. Не позволяла себе думать ни о прошлом, ни о будущем. Только о том, что суровая битва окончилась победой, никакие колдуны более не угрожают ее родному миру. Начинается новое утро, за которым последует обычный день, а жизнь Земли потечет по прежнему руслу. И величественный Эфир все так же будет молчаливо и холодно взирать со своего высокого трона на суетливых людей, из которых более ни один не осмелится потревожить его покой.

Она не смотрела в сторону Павла, как же удалось заметить, что он направляется к ней? Ну конечно, он не может уйти, не простившись. Но почему же не видит, что это прощание совсем не нужно? Наташа все понимает, не требуются ни оправдания, ни объяснения. Неужели он все же собирается подвергнуть ее еще одному испытанию? Уж лучше бы просто махнул рукой, шагнув сквозь врата...

И тут что-то произошло. Сначала никто не понял, откуда идет этот странный гул, находящийся где-то на нижнем пороге слышимости. Даже не звук — дрожь, колебания всего окружающего пространства.

Магистр Аверьян получил сильный толчок и отлетел на несколько шагов от пленника. Прохор молниеносно вскочил на ноги.

Несколько человек с изумлением ахнули. С омерзительным, но, без сомнения, вовсе не дряхлым, полным энергии стариком произошла страшная метаморфоза. Похоже, он тоже пустил в ход свое последнее средство. Возвратив часть своей прежней силы и способность сражаться, полукровка выглядел как полуразложившийся труп. Белесая кожа покрылась землистыми, влажно блестящими пятнами, короткий нос вовсе исчез, оставив после себя неровный провал. Выпуклые глаза, казалось, еще больше вывалились из глазниц, ежеминутно рискуя вытечь совсем, седые волосы клочьями облезали с черепа. Мышцы обвисли, натягивая гниющую заживо кожу, и дряблая, испускающая невыносимое трупное зловоние плоть повисла на резко обозначившихся костях.

Но долго любоваться тошнотворным зрелищем не пришлось. Рокочущий гул приближался, переходя в грохот, отдаленная дрожь превращалась в настоящее землетрясение. По земле побежала извилистая трещина, края которой тут же раздались в стороны. Через несколько секунд трещина стала узкой глубокой щелью, и продолжала расходиться, разделяя людей. Из разлома со свистом поднимались серые непрозрачные клубы то ли дыма, то ли тумана. Сразу повеяло холодом, плотная завеса отделила один край пропасти от другого.

На одном берегу оказались четверо не успевших пройти врата дружинников с лошадьми, пришедший в себя князь Всеслав и Мелания с Цинтией. На другом — магистр Аверьян, Неодим с Ромой и Павел.

Наташа стояла на самом краю пропасти, но она успела бы отпрыгнуть — если бы не Прохор.

Трудно сказать, что он сумел увидеть за время, пока его считали окончательно побежденным, и какие выводы сделал. Но первый удар был направлен именно на нее — девушку из "погасшего" мира. Даже не удар — всего лишь легкий толчок в спину — и неверная, содрогающаяся почва уходит из-под ног.

Она не успела даже вскрикнуть. Судорожно вдохнув полной грудью серого холодного тумана почувствовала слабость, безразличие ко всему — и молча исчезла среди густых, плотных клубов. Края пропасти и друзья тут же пропали из виду, мир поглотил холодный туман. Но происходящее почему-то больше ее не тревожило. Раскинув руки, словно в полете, Наташа падала, ничего не боясь и ни на что не надеясь, равнодушная к тому, чем окончится падение: бесконечной пустотой, или острыми гребнями скал.

Прохор не просчитался: удар попал в цель. Ничего не видя перед собой кроме огромных серых глаз, скрывшихся за глухой пеленой, не слыша предостерегающего крика Цинтии, Павел бросился к обрыву.

Быстрее оказался Неодим: прыгнув к парню, сшиб на землю в тот момент, когда ледяные лапы Тумана Бесчувствия почти дотянулись до него.

— Пусти! — зло выкрикнул Павел, вырываясь. — Она разобьется!

— Дурак, это ловушка, — пыхтел колдун, пытаясь одновременно не дать Павлу подняться и оттащить подальше от края пропасти. — Как только вдохнешь этой жижи, тебе станет наплевать и на нее, и на себя. Просто камнем рухнешь туда, куда ведет этот провал! Действовать надо по-другому.

Голос рассудка все же пробился сквозь завесу отчаяния. Перестав дергаться, Павел послушно перебрался в безопасное место.

— Говори, как?

Но Неодим не спешил отвечать, озабоченно вертя головой:

— Где же эта тварь, Прохор, Творец его разорви? Надо найти, пока он не передушил нас в этом тумане как котят.

Скрепя сердце Павел взялся за Средоточие — и вздрогнул, недоуменно уставившись на исходящую холодным Туманом Бесчувствия пропасть:

— Он там! Бросился следом за Наташей и падает вниз!

Неодим пристально посмотрел Павлу в глаза.

— Он ждет тебя. Знает, что рано или поздно ты придешь за девушкой — а значит, она жива. Скорее всего, там, внизу — межпространственные врата в другой мир, где полукровка будет зализывать раны, копить силы и ждать, пока ты сам найдешь его.

— Но где я найду Прохора, если не пройду за ним теми же вратами? — вне себя заорал Павел. — Он повторяет действия своей матери. Ведь Владислав не нашел свою Мелиору, затерянную в иных мирах!

Неодим покачал головой:

— Я так не думаю. У старика осталось не так много времени, срок его жизни подходит к концу. Он не может слишком долго ждать. У полукровки нет сил, чтобы начать полномасштабную войну против Червонгорода, но их хватит, чтобы подготовить ловушку для законного наследника Средоточия. Наверняка он оставил какие-то указания, зная, что ты не успокоишься, пока не найдешь девушку. Подсказки будут достаточно туманными, чтобы мир, в котором он скрывается, ты не нашел сразу, но и достаточно ясными, чтобы не искать всю оставшуюся жизнь.

— Что же, по-твоему, нужно делать?

— Ждать, пока рассеется Туман Бесчувствия. Как только Прохор переместится в другой мир, заклинание никто не будет поддерживать, и оно исчезнет. Тогда мы сможем спуститься вниз и попытаться что-то выяснить.

Грохот затих, земля перестала содрогаться спустя несколько томительных часов. Солнце уже сияло над тропическими зарослями, пробуждая уцелевшую после ночного побоища жизнь.

Длинная, извилистая трещина протянулась по поверхности земли с запада на восток, ее края терялись на горизонте, лишая надежды обойти. Слышался отдаленный шум падающей воды: изумрудное озеро низвергалось вглубь провала через расколотое дно. На месте недавней спокойной глади реки показалась покрытая грязным илом, умирающими рыбами и водяными растениями впадина. Величавый танец дыма на воде прервался. Чудесная бальная зала превратилась в жалкие и страшные руины, усыпанные трупами тех, кто недавно веселился в ней.

Над миром пронесся смертельный вихрь и не пощадил никого.

Вырывающийся из разлома серый туман начал редеть, таять на солнце. Между отдельными клубами уже можно было различить неровный, осыпающийся край противоположного берега — он находился не далее пяти метров. Но что там происходило, разобрать еще не удавалось.

Неодим только надеялся, что у Мелании хватило выдержки не задерживать перемещения сквозь врата, и они уже в безопасности.

Магистр Аверьян, кряхтя и проклиная все на свете, сжимал кулаки. Раздраженно отпихивал Рому, который пытался удержать его на месте, пока колдун Неодим осматривал неестественно вывернутую ногу старого мага. Неловкое падение привело к серьезному перелому — глава Ордена надолго выбывал из строя.

Павел маялся на краю чистого пространства, рискуя угодить под шальной клуб Тумана Бесчувствия. Но тревога и страх за похищенную девушку были сильнее опасений за себя.

Наконец завеса тумана истончилась. Сквозь сизую дымку Павел разглядел замершую в позе отчаяния фигуру княжны. Мелания упала на колени и закрыла лицо руками, ее плечи содрогались от безудержных рыданий. Не пришлось долго гадать о причине горя. Цинтия опустилась на колени рядом с носилками и бережно закрыла глядящие в небо, но уже ничего не видящие глаза князя Всеслава. Чуть позади с мечами наголо застыли двое дружинников, отдавая последнюю дань павшему повелителю.

Прошло еще два долгих, очень долгих часа прежде, чем придирчиво следящий за исчезновением тумана Неодим признал переправу возможной. Вцепившись в руку колдуна с одной стороны и поддерживая под локоть магистра Аверьяна с другой, Рома тщательно зажмурился. Чтобы, пролетая над глубочайшим провалом, ненароком не заглянуть вниз и не узнать, что на самом деле под ногами нет никакой опоры. Он не стал гадать, каким образом Неодим и Павел, таща два тяжелых тела, сделали прыжок в пять с лишним метров длиной и так мягко приземлились по другую сторону жуткого разлома, что даже не вызвали болезненного стона у старого мага.

Усадив поудобнее магистра Аверьяна, Неодим подошел к Мелании. Княжна уже не плакала. Устремив в пространство полный боли взгляд, она держала руку брата и чувствовала, как плоть медленно холодеет.

— Он пытался сражаться, — прошептала княжна. — Всеслав первый заметил, что к Прохору возвращаются силы, и пытался что-то сделать. И потратил на это все, что у него осталось...

— Он был величайшим князем, каких только знал Червонгород, — так же тихо ответил колдун, присев перед ней на корточки и коснувшись сведенного в судороге страдания плеча. — Его душа упокоится в высочайших Небесных Чертогах, но мы должны продолжать жить.

— Я не могу, — вырвалось у Мелании, но так тихо, что даже Неодим не расслышал, а лишь угадал по легкому движению бескровных губ.

Неодим сжал ее руку, пытаясь вложить в этот жест то, что не смел выразить словами.

— Нам необходимо спуститься вниз, в разлом, — мягко, но твердо сказал он. — Цинтия пойдет с нами, а тебе следует позаботиться о магистре и... князе. Ну же, Великая Княжна, соберись. Пока наследник не вступит в свои права, люди будут слушать только тебя, Владиславна. Тебе предстоит трудная задача.

Рома видел, что колдун распоряжается на грани дерзости, но в то же время мучительно сдерживается. Позволяет себе произносить лишь более или менее нейтральные, сухие слова. Однако он с тем же успехом мог полностью принять командование на себя и фамильярно обнять княжну: вокруг не было ни одного человека кроме Ромы, способного заметить нарушение приличий. Магистр Аверьян был занят только тем, чтобы не зареветь от боли, оба дружинника изо всех сил сдерживали слезы. Павлу было вообще все равно. А Великая Княжна, кажется, ничего не желала бы сильнее, чем броситься на шею Неодиму и спрятаться от всего света за его широкой спиной.

Мелания взяла себя в руки, и Рома в полной мере оценил выдержку Владиславичей. Бледная как мел, она заставила себя выпустить ладонь мертвого князя и отдать приказ рыцарям поднимать носилки.

— Там, внизу, может оказаться опасно. Сколько еще вам нужно воинов? — ее голос, хотя и безжизненный, уже не дрожал. Княжна гордо подняла голову, вновь готовая к любым трудностям.

— Пока никого, мы не намереваемся лезть в драку.

Мелания кивнула и отвернулась отдавать распоряжения появившимся из врат дружинникам.

Никто более не мог бы прочесть по надменному лицу, чего ей стоит каждый хладнокровный жест, каждое твердое слово.

Глава XVIII

Пропасть

Ущелье казалось бездонным, нижний край терялся из виду на глубине ста — ста пятидесяти метров. Там сгущались остатки Тумана Бесчувствия, уже не опасные и более похожие на болотные испарения. В воздухе висела пыль. С отвесных стенок усеянных торчащими корнями растений сыпались комья земли.

Доставленные княжеской дружиной канаты привязали к толстым деревьям подальше от края. Но хватит ли их длины?

Спускаться было тяжело, раскол мягкой земли — не горный склон. Упираться ногами в земляную стену практически бесполезно: сырая почва подается под ногой, осыпается, скользит. Нет возможности передохнуть, закрепившись на более или менее прочном месте: таких мест не существует. Лишь изредка можно перевести дух, стоя на толстом горизонтальном корне дерева.

Но через пятьдесят метров вглубь корни исчезли. Единственной опорой оставалась веревка, за которую приходилось цепляться и руками, и ногами. Страховочные тросы, которые постепенно вытравливали оставшиеся сверху рыцари, только мешали, путались с основным и цеплялись за торчащие корни.

Неодим поминал Творца и громко честил на все лады острые камни, сыпавшуюся в рот, глаза и за ворот землю, рыхлые глинистые склоны, желтую муть внизу и неповоротливых дружинников, которые неловко дергали веревки.

Павел тяжело дышал. С непривычки к альпинистским упражнениям у него едва хватало сил держаться за канат. Но именно он спускался быстрее всех, рывками скользил вдоль троса с риском не суметь остановиться, развив слишком большую скорость.

Только переодевшаяся в кожаные штаны и куртку Цинтия деловито перебирала волокна каната, спускаясь ловко, как маленькая обезьянка.

Маги не видели, куда движутся. Быть может, за этой пыльной завесой — открытый зев услужливо приготовленных Прохором межпространственных врат, и одно неосторожное движение забросит их туда, откуда искать выход придется всю оставшуюся жизнь. А даже если впереди дно, достанут ли до него канаты? Павел, не смея выпустить из рук трос, не мог взяться за Средоточие, а сама Цинтия не справлялась с насыщенным чуждым, вершняитским колдовством пространством. Только соединив усилия с Владиславичем, она обретала могущество богов.