— Тебе пора, уже рассвет, — бросил он, зная, что не сможет убить этого вампира. Хотел сначала, когда поймал в захват, когда хотел посмеяться, сделав вампира жертвой кровопийства. Он собирался это сделать. И теперь не станет, не его. С таким пронзительно-синим взглядом, в котором чудился совсем другой взгляд. Изумрудный. С солнечными искрами.
Первые лучи показались над горизонтом, отразившись в зеркальной глади озера. Лес всё еще уютно прятал берег от утреннего света, туманным маревом скользящего по воде. Природа просыпалась неспешно, словно позволяя жителям подлунного мира успеть погрузиться в сон, пока пробуждаются дети дня.
Не сказав больше ни слова, хозяин леса развернулся и по невидимой тропинке пошел прочь, предоставляя вампиру самому позаботиться о себе, и уже не видел, как тот встает и собирает свою одежду — то, что от нее осталось. Не видел, как поднимает он оброненный эльфом венок из васильков и долго смотрит вслед.
* * *
Тайрен устало растянулся на полу свежеотмытой, заново обустроенной починенной мебелью гостиной. Эльф раскопал в себе актерские таланты и усиленно изображал помирающую нежную девицу.
— Не могу больше, убейте меня кто-нибудь, — жалостно простонал Лис.
— Убить? Это запросто, — съехидничал в ответ ифи.
— Вот-вот, только и можешь, что гадости говорить и делать, а за пирожками ко мне ползешь, неблагодарный, — тоскливо подвывал Тайрен, полируя спиной отмытые до блеска половицы. Домашними делами он занимался редко — обычно порядок наводила очередная девица, видимо, надеясь, что эльф оценит ее таланты хозяйки, и отношения продлятся больше, чем сутки. Но наемник оставался непреклонен и жил бобылем вот уж которую сотню лет. Это являлось еще одной причиной, почему он страстно не желал вернуться в клан — там бы уже женили, особо не спросив согласия.
Но даже такой разгильдяй, как Тайрен, не посмел бы привести девицу в этакую разруху, поэтому и прибрался сам. С непривычки тело ломило от усталости, зато дом сиял чистотой. На место вернулись настенные полки, где расположилась всяческая утварь, которой посчастливилось уцелеть; солнце и ветер сушили белье, заполонившее на натянутых веревках весь маленький дворик перед домом. Лис отдыхал от праведных трудов, валяясь на полу и периодически постанывая на манер принцессы, которая сломала ноготь.
— Шиииим, принеси водички умирающему, — как можно трагичнее протянул наемник.
— Хочешь, ветерком подую, сразу оживешь? — злорадно осведомился ифи.
— Ну, пакость мелкая, ты труп! — притворно разозлился Лис. — Эх, валяться — это хорошо, но надо бы сходить на рынок за посудой и едой, а то есть нечего и не из чего, да заодно к вербовщику заглянуть, — устало вздохнул он и встал. Как ни приятен отдых, оставались незавершенные дела, и откладывать их не стоило.
Послеполуденный город шумел разноголосьем, и рынок был основным источником шума. Но в кои веки Тайрен был не с похмелья, а потому не придерживал голову рукой, гордо вышагивая среди торговых рядов. В дорогих шелковых одеждах, которым позавидовали бы принцы, с подвязанной и закрепленной на макушке непослушной гривой полыхающих осенним пожаром волос, Лис был действительно похож на того, кем все-таки являлся — высокомерным светлым эльфом. Налет облика наемника как ветром сдуло, и если учесть, кто церемонно восседал на его плече, становилось ясно, кто именно изобразил этот ветер.
— Тайрен, святое небо, ты ли это? — охнула, облокотившись на прилавок, одна из торговок. Лис был на рынке частым гостем: девицы иногда попадались скандальные, и битая посуда давно стала привычным явлением в жизни эльфа, так что периодически приходилось покупать новую.
— Мать, да ты, никак, меня не признала? Или влюбилась, может? — расплылся в похабной ухмылочке Лис, облокачиваясь на тот же прилавок. — Ты мне собери всё по полной, тарелки-миски-чашки-кубки и прочее, да пацана пошли какого, пусть домой снесет, а то мне еще по делу надо.
— Прям все-все? Опять шумят твои девицы. Ох, ты бы поспокойней, что ли, выбирал. Влюбилась в тебя, как же, что я — враг себе? — открыто засмеялась торговка: трудно было б не признать в непривычно-трезвом красавце всё того же Тайрена, какого знала много лет, поскольку именно у нее он всегда покупал посуду.
— Приму твой совет и больше с той девицей не свяжусь. Ага, прям все-все, а еще оставлю денег, провизии закупить. У тебя шустрые мальцы, управятся, — по-прежнему панибратски усмехнулся наемник.
— Вот женишься, так у тебя мальцы и пошустрее будут, — съязвила в свою очередь торговка.
— Чур меня, чур к шимам лучше, чем жениться! — осенил себя охранным знаком Лис.
— Эх, непутевый ты. Разве же так можно? — посовестила его тетка.
— Нам, гордым эльфам, не положено жениться на короткоухих. Где я тебе сыщу порядочную эльфийку на Нейтральной? — беспроигрышно оправдался Тайрен.
— В клан сходить не пробовал?
— К подземным шимам!
— Опять к подземным? — не выдержал молчавший до сих пор ифи, который старательно изображал бессловесную зверушку.
— Иди ты! Невидаль какая, — торговка даже подпрыгнула от неожиданности.
— Иду я, бывай, мать, — отмахнулся Тайрен, оставив кошель с деньгами за посуду и еду и понимая, что пора уносить ноги.
— Ушастый, а ты дверью не ошибся? — с порога в лоб спросил Тайрена какой-то наемник. Видать, из новеньких, ибо лицо его было эльфу незнакомо.
— Да нет, родимый, вот тебя пришиб, — радостно ответил эльф, вложив в слова столько сарказма, что тот сочился сквозь язвительную усмешку через край.
— Нам здесь только лесных зверушек малолетних не хватало, небось сбежал от мамки, ищешь приключений на свой высокомерный зад, — парировал наемник. Честная братия неприкрыто гоготнула. Все ждали вербовщика и маялись от скуки, а тут такое развлечение.
— Сдается мне, что твои прабабка и прадедка еще не думали о том, как сделать дедку, когда я здесь уже в наемниках ходил, — Лис улыбнулся еще шире, поняв, что парня ввел в заблуждение его излишне юный вид. Если все эльфы были нестареющими, то Тайрен был из той породы, которые и не взрослеют даже. Однако те, кто получал задания в этой конторе не один десяток лет, знали: не так он молод, как выглядит. Даже для эльфа. Гогот стал громче: всегда весело наблюдать, как новенький нарывается на ветерана.
— Да ты никак драки желаешь, — ощерился неугомонный новичок.
— И не таких видали, да через плетень кидали. Ты молоко-то с губок оботри, — Тайрен принадлежал к самому редкому племени эльфов, единственным представителем коего и являлся: Хамоватый эльф.
— Остынь, пацан, не по зубам тебе наша райская пташка, изжарит и не поморщится, — пожилой дядька, по виду — полуоборотень, сдержал ретивого парня, который уже приготовился наброситься на Лиса.
— Да ладно вам, отец, я и покромсать могу, нельзя же благородный огонь на такую непотребщину изводить, — миролюбиво поставил точку в перепалке эльф. Однако новенький прислушался к словам старшего товарища и лишь злобно сверкал глазами на ушастого.
— Ба, сам Лис пожаловал, то-то шуму столько, — вместо приветствия произнес вербовщик, протискиваясь в комнату с кипой свитков в руках.
— Пожаловал, как видишь. Зачем звал-то, старый пень? — не менее дружески приветствовал его эльф.
— Да вот хочу тебя отправить к темным. Годков тридцать назад один господин важную вещичку у них обронил. Настолько важную, что платит десять тысяч.
— К темным? За что же ты меня так любишь? — с неприкрытым раздражением поинтересовался Лис.
— Вербовщик, я пойду, пока тут эта красна девица ломается, — вмешался все тот же новичок.
— Ага, пойдешь. К мамке на печку прусаков гонять. Ишь, выискался смельчак. Ты дорасти сперва до такого доверия, — раздраженней самого Лиса ответил вербовщик.
— Ну, надо же, какая цаца, — пробубнил себе под нос затурканный наемник, но больше не встревал.
— Сходи, Тайрен, сходи к темным. Кроме тебя, и некому из тех, кто сейчас в городе, все разбрелись с заданиями. А ты вон какой шустрый, таки упер у сумеречных посох, — оборотень почти что ластился к Лису. При упоминании о посохе в зале кто-то присвистнул. Поручения такого рода вербовщик раздавал самым отпетым сорвиголовам, за чьими плечами был многократный опыт игры со смертью, причем победа доставалась не ей. Иначе не было бы их в живых. Поэтому, услыхав про дроу, никто не рвался на рожон, если, конечно, не считать горячего по молодости новичка.
— Да ты, видать, белены объелся, старый пень. Я же только вернулся! Отдохнуть-то дай? — праведно возмутился Тайрен.
— Вот отдохнешь до завтра и пойдешь, тут в свитке всё записано, а вот задаток, — медово улыбнулся оборотень, всучивая ему кошель и пергамент.
— Да чтоб тебя! — сплюнул Лис, рассовал по карманам полученное от вербовщика и вышел вон от греха подальше, пока старый хитрец еще чего не выдумал.
— Утро красит нежным цветом... скажи мне Шим, какого шима мы попремся к дроу? Мде, сказанул. Ну, вот и как теперь ругаться? — Тайрен рассуждал вслух, вопрошал к ифи, возмущался — и всё это без пауз.
— Угу, какого Тая мы попремся к дроу, — передразнивал его Шим в ответ.
— Прибью заразу. Хех, сейчас скажу, какого, — отмахнулся Лис и развернул пакет, полученный от вербовщика. Вчера было не до пакета и не до вербовщика: пришлось бежать к кровельщику и договариваться, что его, Тайрена, днем не будет, пусть сам там всё делает, оставить деньги и бежать к соседям, просить, чтобы те присмотрели за кровельщиком. Обегав всю округу, прилететь домой и вместо праздничного ужина по поводу удачного возвращения опять готовить-жарить-парить припасы в дорогу. Таких отборных проклятий соседи давно не слыхали: наемник ругался от души, костерил направо и налево свою работу, вербовщика, землетрясение, кровельщика, тёмных, шимов... Шим отвечал взаимностью. При каждом поминании его имени. Так в словаре маленького, но дюже вредного ифи появилось ругательство "Тай".
— И что мы тут имеем? — рассуждал Тайрен, пробегая взглядом по строкам.
— Ага, некую девицу похитили пять лет назад. Понятное дело, давно на жертвенник сложили, костей не соберешь, — добавил от себя Лис. — И было на ней ожерелье с клыком дракона. Его и надобно найти. Етить, какие добрые сородичи, девицу в расход пустили, а они о побрякушке беспокоятся. Вот зуб даю, что человеки. Ну до чего же племя жадное. Девицу, значит, не спасали, а за безделку вон какие деньжищи отвалили. И поди их пойми. Да где ж я там это ожерелье искать-то буду?! С ума сошел вербовщик, такие заказы брать. И я сошел с ума, что согласился, не узнав!
— Ну, ты же у нас умный, придумаешь чего, — ехидства в голосе Шима было столько, что не приходилось сомневаться, какого именно он мнения об умственных способностях наемника.
— Таки прибью заразу, — замахнулся эльф, но ифи уже слетел с плеча и свободно парил над головой Лиса в полной недосягаемости.
— Думаешь, не достану? Да не угадал, — Тайрен злорадно запустил в Шима небольшим шаром пламени.
— Хийя! — внезапно обрадовался ифи и дальше планировал над эльфом уже на огненном шарике.
— Тьфу, пакость. Вот и что с ним делать? — пробормотал Лис и молча поехал дальше. Отдохнувшая, в отличие от своего хозяина, лошадка резво семенила по дороге.
— Тай-тай?
— Убью!
— Тай-тай?
— Убью!!!
— Ну, Тайрен...
— Чего тебе?
— Дай пирожок.
— Ты хоть когда-нибудь наешься? Вот никакой от тебя пользы, одни расходы, — рассмеялся Тайрен.
— Я ем не потому, что этого хочу, а потому что мне это нравится, — ифи снова уселся на плече наемника и принялся жевать.
— Час от часу не легче, — сокрушенно вздохнул эльф.
Рассвет нового дня был туманным, но теплым. Высоко в небе выводил свою трель жаворонок, даря ощущение мира и спокойствия, которого на Перекрестке не было с самого начала, да и быть не могло — уж слишком разномастные народы заполнили небольшой клочок земли, опоясанный высокими горами, который гордо именовался Миром Перекрестка.
— Слышь, Шим, а что там, за горами? Ты ведь знаешь? Сдается мне, ты должен знать, — неожиданно спросил Лис, прерывая чавканье над ухом.
— Ну, знаю. И что дальше? — нехотя ответил ифи.
— Так расскажи.
— Тебе зачем?
— Да интересно.
— Земля там. Такая же, как здесь. Только без поселенцев. Горный пояс слишком высок, сложно пересечь, вот все вы тут и ютитесь, перегрызая глотки друг другу за клочок земли. А Перекресток — он же бесконечен.
— Хм. Мде. Слушай, а давай попробуем найти перевал или какой другой путь туда? Глядишь, и прекратится постоянная грызня, если земли обетованной станет больше? — немного помолчав и подумав, спросил Лис.
— Послушай, Тайрен, тебе больше всех надо или болит? — удивился Шим.
— Не то чтобы меня так сильно волновало, кто за что воюет. Но интересно же туда сходить. Знаешь, это что-то настоящее. Лучше, чем по всем этим поручениям носиться, — задумчиво ответил наемник.
— У тебя точно шило в заднице. Ты очень странный эльф, — озвучил свои выводы ифи.
— А ты знаком с другими эльфами?
— Нет. И знаешь, как-то не стремлюсь, — надулся Шим и снова принялся жевать.
* * *
Кровь эльфа оказалась... слишком пьянящей, слишком живой. То ли раньше Ровану попадались неправильные ушастые, то ли этот был самый неправильный. Забрав из тайника амулет, за которым, собственно, и ходил, вампир возвратился в покои князя и, растянувшись на кровати, погрузился в размышления. Произошедшее нельзя было назвать рядовым случаем. Скорее можно было ожидать, что хозяин леса попытается убить нарушителя, но чтобы такое...
— Забавные у тебя пристрастия, лесной царь. Очень забавные. Интересно, часто на тебя такое находит? — Рован обращался к невидимому собеседнику, раскручивая прихваченный с поляны венок на пальце. Искристая кровь эльфа всё еще бушевала в нем, не отпуская из хмельной эйфории. Он не знал, не понимал, что случилось там, на берегу озера. Но за столько времени, за все годы, что был кровопийцей, — он впервые согрелся. Живое, настоящее тепло. Почему забрал с собой венок, Рован тоже не мог понять... и не хотел над этим думать. Словно прятался от желания испытать еще раз тот жар. И всё же пытался сохранить хотя бы память об этом рассвете.
* * *
Аш сидел на пороге и улыбчиво жмурился на лучи, пробившиеся сквозь густую листву даже здесь, в самой чаще. Обычно он был с солнцем не в ладах, но сейчас играл с ним в гляделки, прищурив янтарные глаза с вертикальными зрачками. Иногда ему нравились такие "поединки" с дневным светилом. И это означало, что настроение у друида на редкость хорошее — к явному удивлению белок-сплетниц, неугомонно перещелкивающихся на ветвях дуба. Чело хозяина леса венчала ромашковая корона, на лице застыла хищная довольная усмешка. Ему удалось выхватить, украсть у неизвестного вора фрагмент своей памяти. И это радовало.
Прогулка к рассветному озеру озадачила сумеречника. Несмотря на располосованную острыми когтями спину, на исцарапанное и искусанное во всех доступных местах тело, мысли о том своеобразном сражении приносили какое-то неясное удовольствие. Даже боль от ран этого не меняла. И он подозревал, что именно кровь вампира вернула ему часть потерянных воспоминаний. Не наваждение, нет — воспоминания. Больше сомнений не было. Ему не померещилось, он действительно был в жизни Аша, этот изумрудный взгляд. В воздухе отчетливо запахло медом.
