Джейми настолько оторопел, что не мог ничего сказать, а лишь ошарашенно повторял:
— Бессердечная? Клэр?
— Я попросила, и она мне отказала, — в глазах сестры не было слез, но в них плескались горе и неумолимость. — Ты не можешь заставить ее помочь мне, Джейми?
Жизнь в его сестре, всегда пульсирующая и яркая, гулко билась под его пальцами, словно цепная молния. 'Лучше пусть она выльет свой гнев на меня, — подумал Джейми. — Мне она боли не причинит'.
— Mo pìuthar (моя сестра (гэльск.) — прим. пер.), она бы вылечила его, если бы могла, — произнес Джейми так нежно, как только мог, не отпуская сестру из рук. — Клэр сказала мне о том, что ты просила... и она плакала, когда рассказывала. Она любит Йена так же...
— Не смей говорить мне, что она любит моего мужа так же, как люблю его я! — прокричала Дженни, выдернув руки с такой злостью, что Джейми был уверен: сестра сейчас его ударит. И она ударила его по лицу так жестко, что из глаз брызнули слезы.
— Я не собирался говорить ничего подобного, — произнес Джейми, сдерживая гнев. Он осторожно коснулся той стороны лица, по которой она ударила. — Я хотел сказать, что Клэр любит его так же...
Он хотел сказать: 'как она любит меня', — но не успел. Дженни пнула его по голени с такой силой, что нога подкосилась, и он просел, пытаясь сохранить равновесие, что дало ей возможность повернуться и полететь вниз по холму — быстро, будто ведьма на метле, и ее юбки и платки взметнулись вокруг нее, словно ураган.
ГЛАВА 82
ДЕЛО РЕШИЛОСЬ
'ОЧИЩЕНИЕ РАН', — аккуратно написала я и остановилась, обдумывая порядок действий. Кипячение воды, чистые тряпки, извлечение чужеродных тел. Использование личинок на отмерших участках плоти. С примечанием об осторожном применении личинок мясных и падальных мух? Нет, бессмысленно. Никто не отличит один вид от другого без увеличительного стекла. Зашивание ран (стерилизация иглы и нити). Полезные компрессы. Нужно ли добавить отдельным абзацем информацию об изготовлении пенициллина?
Я вытерла перо промокашкой, оставив на ней крошечные чернильные звездочки, но в итоге решила не писать про это. Предполагалось, что книга станет полезным пособием для обычных людей. А у обычного человека нет приспособлений для кропотливого процесса изготовления пенициллина, — не говоря уже об отсутствии прибора для инъекций — хотя со слабой вспышкой веселья я на мгновение вспомнила о шприце для пениса, который продемонстрировал мне доктор Фентимен.
А это повлекло за собой короткое, но яркое воспоминание о докторе Роулингсе с его jugum penis (хомут для пениса (лат.) — прим. пер.). Мне стало любопытно, неужели он и в самом деле им пользуется? Но я поспешно отогнала вызванную этой мыслью картинку и перелистнула несколько страниц в поисках листочка с главными темами книги.
'Мастурбация', — написала я и задумалась. Если некоторые доктора обсуждают это в негативном ключе, — а так и есть — то я решила: а почему бы мне не высказать противоположную точку зрения (осторожненько)?
Спустя несколько мгновений я обнаружила, что все еще рисую чернильные звездочки, полностью погрузившись в проблему благоразумности обсуждения преимуществ мастурбации. Боже, а что, если я напишу, что женщины тоже этим занимаются?
— Они сожгут весь тираж, и, скорее всего, вместе с типографией Энди Белла, — произнесла я вслух.
Послышался резкий вздох, и, подняв глаза, я увидела стоящую в дверях кабинета женщину.
— О, вы ищете Йена Мюррея? — спросила я, отталкиваясь от стола. — Он в...
— Нет, я ищу тебя.
Было что-то очень странное в тоне ее голоса, и я поднялась, чувствуя (сама не знаю, почему) странную потребность обороняться.
— А-а, — произнесла я. — А вы кто?
Она вышла из темного коридора на свет.
— Значит, ты меня не узнаешь? — ее губы дернулись в злой полуулыбке. — Лири МакКензи... Фрейзер, — почти неохотно добавила она.
— О, — только и ответила я и подумала, что узнала бы ее сразу, если бы этот визит настолько не сочетался с окружением.
Лаллиброх — последнее место, в котором можно было ожидать ее увидеть, и сам факт, что Лири здесь, — как и воспоминание о том, что произошло в последний раз, когда она приходила в Лаллиброх, — побудили меня незаметно потянуться к лежавшему на столе ножичку для открывания писем.
— Ты искала меня, — настороженно повторила я. — Не Джейми?
Лири презрительно отмахнулась от самой мысли о Джейми и, потянувшись в карман на поясе, вытащила сложенное письмо.
— Я пришла, чтобы просить тебя об услуге, — сказала она, и впервые в ее голосе послышалась дрожь. — Прочти это, пожалуйста, — добавила Лири и крепко сжала губы.
Я осторожно взглянула на ее карман, но он был плоским: если она и принесла пистолет, то он лежал не там. Я взяла письмо и жестом указала на стул по другую сторону стола: так я заранее пойму, вздумай Лири на меня напасть.
И все же я не боялась ее по-настоящему. Лири явно была чем-то расстроена. Но себя она контролировала как следует.
Я открыла письмо и, периодически поглядывая на Лири, чтобы убедиться, что она по-прежнему сидит, где сидит, начала читать.
'15 февраля 1778.
Филадельфия'.
— Филадельфия? — удивилась я и посмотрела на Лири. Она кивнула.
— Они переехали туда прошлым летом: Сам решил, что там будет безопасней, — ее губы немного изогнулись. — А спустя два месяца в город вошла британская армия и с тех пор там и остается.
Я предположила, что 'Сам' — это Фергюс, и с любопытством отметила: судя по всему, Лири приняла мужа своей старшей дочери, потому что произнесла это слово безо всякой иронии.
'Дорогая мамочка.
Я должна попросить тебя кое о чем ради любви ко мне и моим детям. Проблемы с Анри-Кристианом. Из-за своеобразного устройства тела у него всегда были трудности с дыханием — особенно, когда он простужался. С самого рождения малыш храпит, словно касатка. Теперь же во время сна он вообще может перестать дышать, если только его не подпереть подушками в определенном положении. Матушка Клэр осматривала его горлышко, когда они с па приезжали к нам в Нью-Берн, и сказала тогда, что его аденоиды — это что-то в горле — слишком увеличены и могут вызвать проблемы в будущем. (У Германа это тоже есть, и бóльшую часть времени он дышит открытым ртом, но для него это не представляет такой опасности, как для Анри-Кристиана).
Я в смертельном ужасе, что однажды ночью Анри-Кристиан перестанет дышать, и никто не узнает об этом вовремя, чтобы спасти его. Мы по очереди сидим рядом с ним, чтобы держать его голову в нужном положении и разбудить, когда дыхание останавливается, но я не знаю, как долго мы сможем продержаться. Фергюс совершенно измотан, работая в типографии, а на мне вся домашняя работа. Я и магазином занимаюсь, как и Герман, разумеется. Маленькие девочки очень помогают мне по дому, благослови их Бог, и всегда готовы заботиться о своем маленьком братике, но их нельзя оставлять одних сидеть с ним всю ночь.
Я приглашала врача, чтобы он осмотрел Анри-Кристиана. Он согласен с тем, что, скорее всего, именно аденоиды препятствуют дыханию; врач дал мне лекарство, чтобы уменьшить их, и пустил кровь малышу, но это оказалось совершенно бесполезно: Анри-Кристиана лишь вырвало, и он сильно плакал. Матушка Клэр — прости меня за то, что говорю о ней с тобой, я ведь знаю твои чувства, но я просто должна — говорила, что в какой-то момент может потребоваться удалить миндалины и аденоиды Анри-Кристиана, чтобы облегчить его дыхание. И совершенно очевидно, что этот момент настал. Некоторое время назад в Ридже она удалила аденоиды близнецам Бёрдсли, и никому другому я не доверю сделать такую операцию для Анри-Кристиана.
Не могла бы ты сходить к ней, мам? Думаю, она должна быть сейчас в Лаллиброхе, и я напишу ей письмо с просьбой приехать в Филадельфию как можно скорее. Но, боюсь, что не смогу достаточно красноречиво описать весь ужас нашей ситуации. Если ты меня любишь, мама, пожалуйста, сходи к ней и попроси ее приехать так быстро, как только она сможет. Твоя самая любящая дочь,
Марсали'.
Я отложила письмо. 'Но, боюсь, что не смогу достаточно красноречиво описать весь ужас нашей ситуации'. Нет, ей это абсолютно удалось.
Это называется апноэ сна: склонность к внезапному прекращению дыхания во время сна. Явление довольно обычное — и гораздо более распространенное в некоторых разновидностях карликовости, когда дыхательные пути ограничены скелетными аномалиями. Большинство людей, которые имеют такое заболевание, будят себя, вздрагивая и всхрапывая в момент возобновления дыхания. Но увеличенные аденоиды и миндалины становятся помехой в горле — что усугубляет проблему, поскольку, даже если рефлекс заставляет человека от недостатка кислорода с опозданием набирать воздуха, Анри-Кристиан, вероятно, не мог сделать немедленного глубокого вздоха, который бы разбудил его. 'Скорее всего, наследственная проблема', — подумал я рассеянно, потому что замечала это и у Германа, и в меньшей степени — у девочек.
Я представила себе Марсали и Фергюса, — и, должно быть, Германа — которые по очереди сидят в темном доме, наблюдая, как мальчик спит, возможно, сами клюя носом в тишине и холоде, и вздрогнув, в ужасе пробуждаются, боясь, вдруг малыш передвинулся во сне и перестал дышать... И пока я читала письмо, у меня под ребрами образовался тошнотворный узел страха.
Лири наблюдала за мной — прямой голубой взгляд из-под чепца. Но в кои-то веки гнев, истерия и подозрение, с которыми она обычно на меня глядела, исчезли.
— Если ты поедешь, — сглотнув, сказала она, — я откажусь от денег.
Я на нее уставилась.
— Ты думаешь, что я... — начала я потрясенная, но остановилась.
Что ж, да, она явно считала, что я потребую компенсации. Лири думала, что я бросила Джейми после Каллодена и вернулась только тогда, когда он снова стал богатым. Мне очень хотелось попытаться рассказать ей... но это не имело смысла. Да и поздно уже. Ситуация была ясной и острой, будто разбитое стекло.
Лири вдруг наклонилась вперед, поставив руки на стол и так сильно их прижав, что ее ногти побелели.
— Пожалуйста, — сказала она. — Прошу.
Во мне боролись два сильных противоположных желания: первое — дать ей пощечину, а второе — с сочувствием накрыть ладонью ее руку. Я поборола оба и заставила себя с минуту подумать спокойно.
Разумеется, я поеду: я должна. Ведь это не имело никакого отношения к Лири или к тому, что лежало между нами. Если я не поеду, а Анри-Кристиан умрет, — а он вполне может — я никогда себе этого не прощу. Если я приеду вовремя, то смогу его спасти: никто другой не сможет. Все просто, как дважды два.
При мысли о том, чтобы оставить Лаллиброх сейчас, у меня внутри все резко упало. Как ужасно; как я могу, зная, что покидаю Йена в последний раз и, возможно, оставляю их всех и само место навсегда. Но даже когда я думала об этом, та часть моего рассудка, которая была хирургом, уже поняла необходимость и приступила к планированию самого быстрого пути в Филадельфию, намечая, как я смогу раздобыть то, что мне понадобится, когда туда доберусь, рассматривая возможные препятствия и осложнения, которые могут возникнуть, практически анализируя, как я должна сделать то, о чем так внезапно меня попросили.
И пока мой разум с безжалостной логикой, подавляющей шок и покоряющей эмоции, перескакивал через все эти мысли, до меня начало доходить, что эта внезапная катастрофа может иметь и другие аспекты.
Лири ждала, не отрывая от меня глаз и сжав губы, как будто понуждая меня сделать это.
— Хорошо, — сказала я, отклоняясь на спинку стула и тоже устремляя на нее тяжелый взгляд. — Тогда обсудим условия, да?
— ИТАК, — СКАЗАЛА Я, следя взглядом за летящей над озером серой цаплей, — мы заключили сделку. Я отправлюсь в Филадельфию так быстро, как только смогу, чтобы лечить Анри-Кристиана. Лири выйдет замуж за Джоуи и откажется от алиментов. И даст свое позволение Джоан уйти в монастырь. Хотя я полагаю, лучше нам все зафиксировать письменно.
Джейми молча уставился на меня. Мы сидели в высокой жесткой траве на берегу озера, куда я привела его, чтобы рассказать о том, что произошло и что будет дальше.
— Она — Лири — она сохранила приданое Джоан нетронутым. Джоан сможет использовать деньги для путешествия и поступления в монастырь, — добавила я и глубоко вздохнула, пытаясь сохранить голос ровным. — Я подумала, что... ну... Майкл через несколько дней уезжает, и мы с Джоан могли бы уехать вместе с ним во Францию: оттуда я смогу уплыть на французском корабле, а Майкл позаботится о том, чтобы Джоан попала в монастырь.
— Ты... — начал Джейми, и я сжала его руку, чтобы он замолчал.
— Ты не можешь уехать сейчас, Джейми, — тихо сказала я. — Я знаю, ты не можешь.
Поморщившись, он закрыл глаза, и его рука сжалась в моей, инстинктивно отрицая очевидное. Я так же крепко вцепилась в его пальцы, несмотря на то, что держала его за чувствительную правую руку. От мысли о том, чтобы быть разделенной с ним на любое количество времени или пространства, — не говоря уже об Атлантическом океане и о тех месяцах, которые могут пройти, прежде чем мы снова увидим друг друга, — внизу живота у меня похолодело и появилось ощущение опустошенности и смутного ужаса.
Он бы уехал со мной, если бы я попросила — если бы даже на секунду позволила ему усомниться в том, что он должен делать. Я не имею права.
Джейми так нуждался в этом. Ему необходимо все то небольшое время, какое осталось им с Йеном; еще больше нужно быть здесь, когда Йен умрет — ради Дженни, поскольку Джейми может стать ее особенным утешением, каким даже ее дети не смогут стать для нее. И если чувство вины за неудавшийся брак заставило его пойти и увидеться с Лири, то насколько более острыми будут угрызения совести, если он оставит сестру, — еще раз! — когда она больше всего будет в нем нуждаться.
— Ты не можешь уехать — настойчиво шептала я. — Я знаю, Джейми.
Тогда он открыл темные от тоски глаза и посмотрел на меня.
— Я не могу тебя отпустить. Только не без меня.
— Это... ненадолго, — сказала я, проталкивая слова сквозь комок в горле...
Комок, который констатировал, как мою печаль от расставания с Джейми, так и бóльшую скорбь от осознания причины, из-за которой наша разлука не будет слишком долгой.
— В конце концов, я одна путешествовала и дальше, — попыталась я улыбнуться.
Губы Джейми шевельнулись, будто он собирался что-то произнести, но тревога в его глазах никуда не ушла.
Я поднесла его искалеченную руку к своим губам и поцеловала ее, а потом, отвернувшись, прижалась к ней щекой, по которой пробежала слеза, и я знала, что Джейми ощутил ладонью ее влагу, потому что другой рукой он притянул меня к себе, и мы долго сидели, обнявшись и слушая ветер, который шевелил траву и касался воды. Цапля приземлилась на дальней стороне озера и стояла на одной ноге, терпеливо ожидая среди мелкой ряби.
— Нам понадобится адвокат, — наконец сказала я, не шевелясь. — А Нед Гоуэн все еще жив?
