Волчий Пасынок: Чудовище Каоле

В своих подозрениях они с Кашлем были похожи.

К слову сказать, Цикса был не так уж не прав. Он не знал, хоть и кожей чуял, что товарищи сговорились убить его при первых признаках окончательного помешательства. Трудно сказать, что вообще еще сдерживало эту кровавую четверку вместе. Общего в них было только одно — легкость, с которой пускалось в ход оружие, будь то боевая секира, меч, нож, или коварные чары...

— Колдуна нельзя было брать с собой! Живой он был бы опасен! — прокричал Тощий, поравнявшись с Кашлем.

— У змеи уже не было клыков, чтобы жалить! — хмуро ответил Кашель. — А я не уверен что, ты сможешь точно разобрать эту мрандогову карту!

— Сможет! — уверенно бросила Орин. — хибб ему все объяснил. Подробно. А после этого я сама бы нашла этот храм!

"— ...этот храм! Где он?.. Где храм поклонников Мрандога?

Черная задавала вопросы скучным размеренным голосом. Паузы меж ними перемежались с пощечинами. Для женщины у Орин была очень сильная рука.

Вений Кохль, хибб-чародей занимающейся торговлей скрученными заклинаниями, туманным толкованием снов и самым, что ни на есть обычным ростовщичеством, закашлялся, пачкая редкую бороду кровью. Тонкие вислые губы его были разбиты и сплюснуты о зубы, поврежденный ударом нос-хоботок кровоточил, поэтому каждое слово сопровождалось комичным пришлепыванием.

— Говорю вам, я не знаю. Я не могу этого знать! — голос был тонкий и звенящий от страха. — Такие храмы никогда не были официальными. Ведь Мрандог это вам не Кресс и не Хогон, одно поминание которых демонов на голову не вызовет... Во все времена за поклонение Властелину Ночи карали сожжением на бездымных кострах — чтобы еретник не успевал задохнуться, прежде, чем огонь убьет его! Сказать, что все свои мессы его служители проводили тайно, значит, ничего не сказать. Все места были строжайше законспирированы.

— Кон... чего?

Цикса раздраженно пнул труп последнего стража, об одежду которого только что вытирал заляпанный кровью топор. Мертвое тело отлетело в сторону и упало, словно измусоленная собакой тряпичная кукла.

— Ты вот че, тварь! Давай не юли мне! А то я те быстро язык размотаю! — он сунулся к Вению и ткнул ему в хоботок здоровенный кулак в латной перчатке.

Кулак походил на навершие боевой булавы

— Как мыслишь, старый, твоя головенка выдержит, если я отвешу подзатыльник этим?...

Кохль испуганно сжался и моляще уставился на Тощего. Из этой безумной компании убийц только он один походил на человека, которому можно что-то объяснить, что-то доказать.

— Ну, скажите им... объясните... я не лгу! Служители Мрандога никогда не оставляли ни записей о своих ритуалах, ни свидетелей, если таковые оказывались. Они прятались так искусно, что даже лучшие тайные службы государей были бессильны вычислить и уничтожить членов сект. Особенно здесь в странах Велены. Ведь тут наказание за поклонение Темному куда страшнее всякого костра! Жуткая мучительная смерть в объятьях "медной девы"...

Тощий демонстративно зевнул, прикрыв рот надушенным платком. Запах дорогих благовоний поплыл по комнате, щекоча ноздри, смешиваясь с чадом от коптящих светильников... скаредный колдун-ростовщик экономил на всем, кроме своего гардероба и охраны — даже на свечах и масле ламп.

— За-аткнись. — устало протянула Орин, выкладывая красными губами пугающе кровожадную улыбку. — Все тайное становится явным... Всегда. Пусть даже на это уйдет несколько веков... А сколько там времени прошло со дня падения Каоле? Не помнишь? По-моему не так уж и много, если мерить эпохами.

Увенчанный ножами убийца кашлянул в серый шерстяной шарф и, зайдя со спины, ткнул под нос Кохля карту, довольно небрежно набросанную чернилами на куске пергамента.

— Где?..

Чародей обвел четверку умоляющим взглядом. Разбитые губы отчаянно тряслись. Моляще сложив семипалые руки, он потянулся к Тощему:

— Умоляю...

— Р-раз!

Кашель сделал неуловимое движение, обогнув кресло, в котором сидел Вений и оказался лицом к лицу с колдуном. Оскаленные зубы блестели из-под шарфа.

— Ааа-аааа! — хрипло затянул он, передразнивая отчаянный заячий крик колдуна.

В суставчатой ноге Кохля, сгибающейся коленным суставом назад, точно у насекомого, пропоров дорогие шаровары из добальтарского шелка, торчал метательный нож. Никто даже не заметил, как Кашель вонзил его.

Никто не мешал хиббу кричать. Они стояли вокруг него вчетвером, склонившись, слушая, как он кричит. Они всасывали его страх и наслаждались этим, словно упыри. Ему стало по-настоящему страшно. Убийственно страшно. Крик Вения оборвался. Колдун часто-часто дышал, всхлипывая, давясь, пуская розовые пузыри и сотрясаясь хрупким телом.

Кашель опустился рядом с ним на одно колено и, протянув руку, взялся двумя железными пальцами за шарик-оголовок, венчающий рукоять ножа и уравновешивающий его для броска. Глядя прямо в глаза колдуну-ростовщику, убийца начал медленно раскачивать и поворачивать клинок в ране. Кохль снова зашелся в крике, исполненном жуткой боли. Кровь бежала ручьем и в считанные мгновения пропитала штанину насквозь. Теряя сознание, колдун протянул руку, чтобы оттолкнуть от себя мучителя, но Орин, стоявшая сбоку, тут же пантерой метнулась к нему и перехватила тонкую, туго обтянутую пергаментной кожей кисть. В неровном свете тусклых ламп, шипящих и плюющихся бессовестно разбавленным маслом, сверкнул кинжал, изогнутый словно коготь. Отхваченный им большой палец отлетел в сторону, как стружка, срезанная лезвием с мягкой сосновой чурочки. Он упал прямо к ногам Тощего. Кохль захлебнулся воем.

Тощий переложил платок в другую руку, поправил уранийскую шляпу с твердыми и острыми полями и, отбросив носком сапога палец куда-то в темноту, произнес:

— Так он, пожалуй, истечет кровью. Нужно наложить повязку.

— ...на шею! — громыхнул Цикса.

— Не успеет. — авторитетно пообещала Черная.

Приблизив губы к уху обезумевшего от боли и ужаса чародея, убийца напевно спросила:

— Так где он? Где-е храм?

Тощий плюнул, шагнул к затухающему камину, обмотал платком руку и, нагнувшись, вытащил из углей кочергу. Раскаленное железо источало малиновый жар.

— Держите его. — коротко велел он. — Кашель — руку!

Вой издаваемый Кохлем повысился на несколько тонов разом, превратившись тонкий, надрывный, ввинчивающийся в уши вопль, когда раскаленное железо ткнулось в свежие раны, опаляя, рубцуя живое мясо. И — резко оборвался. Старик-хибб дернулся в руках мучителей и обмяк, потеряв сознание.

— Хогон и Каргах! — яростно возопил Цикса. — Нешто сердце не выдержало?! Улизнул! Мать его! Ушел! Ушел от нас к Хогону!

Исполин так хватанул кулаком по стене, что плотно подогнанные бревна загудели.

— Не ори, не на базаре! — осадила его Орин. — Жив он! Колдуны народ живучий!

Ее губы растянулись в жуткую вампирью ухмылку.

— Он нам все скажет... Надо только поторопиться, пока не нагрянула городская стража.

... Черная была права как всегда. Не зря же именно она планировала все дерзкие дела шайки".

Алел закат. Дыхание коней уже сбивалось на хрип, а копыта больше не выбивали ритмичную дробь — ударяли в землю тяжело и размерено — когда на горизонте показались неровные черные тени. Это были жалкие остатки стен и башен города Каоле, некогда приютившего секту поклонников Маррака-Мрандога.

Орин резко натянула поводья, осадив своего каурого. Окованные бронзой ножны меча лязгнули о стремена.

— Йа-ха! — звенящим от радости голосом выкрикнула она, жадно вглядываясь в безжизненные руины. — Мы на месте!

* * *

Они спешились.

Цикса тяжело бухнул сапогами из воловьей кожи о землю к вящему облегчению своего громадного пегого зверя. Тощий, неуклюже переломившись пополам, сполз, проехав животом вдоль луки седла, и тут же принялся разминать затекшие икры и мышцы бедер. Кашель спрыгнул легко и ловко. Из всей четверки он был лучшим наездником — не зря ведь в жилах текла жаркая кровь стигиллийских равнин. Орин покинула седло последней.

— Ну что ж... — произнесла она, хищно втягивая воздух расширившимися ноздрями. — Время приготовить гостинцы для Чудовища Каоле!

Тощий согласно хмыкнул и отцепил небольшую металлическую коробку, пристегнутую ремнями к его седельным сумкам. Цикса высвободил из узлов длинный сверток из грубой мешковатой материи и развернул его. В свертке оказались два небольших — по грудь взрослому мужчине — древка, изготовленных словно бы для короткой пики. Верхнюю часть каждого вместо наконечника венчало нечто вроде печного ухвата — подковообразно изогнутая полоса металла. Это были держатели, и в них определенно надлежало вставить содержимое небольшой металлической коробки.

— Если тот полоумный кретин из отряда Крысеныша был прав, и эта тварь — действительно существо из плоти, ей должно хватить хотя бы одной царапины. — удовлетворенно сказал Тощий, с преувеличенной осторожностью открывая коробку и заглядывая внутрь.

— Если же нет... Значит, Око Хуммы не достанет никто. — с чувством закончила Орин. — Вперед!

* * *

Волчий Пасынок присел на корточки, не без интереса рассматривая неполный человеческий остов. Несколько костей скелета валялись шагах в четырех отсюда. Видимо, это была какая-то из конечностей. Остальные были перемешаны в кашу, жутко изломаны, будто кто-то, забавляясь, тряс их в кулачище, периодически стискивая покрепче, а затем брезгливо отбросил от себя. Вокруг в изобилии лежали разорванные кольчужные кольца, и даже целые куски кольчуги. Несмотря на то, что железо уже основательно проржавело, эти мощи были заметно свежее тех, что он встретил на подходе к городу.

Гай протянул руку, нашарил кость, наиболее привлекшую его внимание и поднес к лицу, рассматривая следы зубов, оставленные неведомой тварью. Кость была нагой, как танцовщица в дешевом кабаке — на ней не сохранилось даже намеков на мясо, сухожилия или какую-нибудь другую ткань. Правда, ветер и влага еще не успели поработать над ним как следует — выдув и вымыв все жиры, поэтому поверхность кости не ощущалась шероховатой и пористой, похожей на хворостину, как у тех мощей, что он встретил ранее. Гладкий белый обломок.

Да, это довольно свежие останки. Несколько дней максимум.

Длинные пальцы Гая внимательно ощупали сколы на кости. Волчий Пасынок прикинул размеры, каких должны были достигать зубы, способные оставить эти отметины, и его обычно сосредоточенное невыразительное лицо стало еще более хмурым. Было неприятно даже представить существо подстать таким клыкам.

Он выпрямился, отшвырнул в сторону кость и взял в освободившуюся руку меч. Теперь Волчий Пасынок был вооружен — недалеко от останков городской стены ему посчастливилось найти более-менее сносное оружие. Это был (ирония судьбы!) уранийский пехотный меч. Стандартное оружие имперских войск — клинок, который можно было бы назвать кинжалом, не будь он все же на полвершка длиннее и гораздо массивнее. До привычного на Бадагоране "меча левой руки" он не дотягивал те же самые полвершка. Ни то ни се, не меч, не кинжал. Уранийские клинки достаточно часто служили поводом для насмешек у иноземных воинов, особенно наемников, которых в изобилии стала привлекать Империя в свои последние годы. Правда, никто никогда не забывал, что именно эти непонятные, смешные мечи раздвинули границы Урануса почти на весь Бадагоран и на часть Хейбадора, захватив при этом чуть не четверть всего цивилизованного Таннаса.

Впрочем, самому Гаю не нравился уранийский меч. Предназначенный только для колющих и раскалывающих ударов, он сильно снижал арсенал приемов, доступных фехтовальщику, а, кроме того, требовал наличия большого и тяжелого пехотного щита. Не говоря уже о том, что сталь и закалка оставляли желать лучшего — как-никак массово изготовляемый стандарт, а не штучное произведение мастера-оружейника. Наконец, полотно конкретно этого меча было обильно тронуто ржавчиной. Коррозия, правда, не проникла глубоко, так что мечом при известной осмотрительности, все же можно было пользоваться. А в положении Канны выбирать не приходилось.

Мощи перестали интересовать Волчьего Пасынка. Сверившись с неким подобием карты, нацарапанным рукой Марида аль`Растума на неровно обрезанном куске пергамента, Гай двинулся вперед, с трудом ориентируясь в лабиринтах давно развалившихся улиц.

На востоке темнело очень быстро. Он вошел в город менее часа назад, но сумрак уже плотно сгустился над руинами. В небе появились первые звезды и блеклая пока еще Дуранда набирала серебряную яркость. Нужно было поторапливаться.

* * *

— Пятый! — мрачным басом прокомментировал Цикса и, размахнувшись, как следует наподдал очередной находке слоновьей ножищей.

Жалко кракнув, череп взмыл в воздух и, описав длинную дугу, исчез за очередным нагромождением камней, когда-то представлявших из себя одно из зданий Каоле.

— Что ж, по крайней мере, это значит, что мы на верном пути. Иначе скелеты не лежали бы так густо. — мурлыкающим голосом произнесла Орин.

Ее пухлые губы изогнулись в циничной усмешке.

— Скорее бы. — недовольно пробубнил Цикса, потирая лицо под повязкой. — Не люблю тянуть...

Кашель нагнулся над потревоженными великаном останками и принялся ковыряться в них ножом. Через некоторое время он выпрямился, держа руку на отлете. С кончика лезвия свисала длинная золотая цепочка, продетая сквозь ушко медальона незатейливой формы — то ли божок какой, то ли просто завитушка.

— Талисман? — поинтересовался он у Тощего, свободной рукой поднося к губам шарф. Сухой кашель трескуче прозвучал в повисшей тишине.

Длинный колдун, взяв цепочку в руки, некоторое время изучал находку метателя ножей. Его лицо при этом пренебрежительно скривилось лицо. Тощий не был сильным колдуном, но всегда снисходительно отзывался об остальных магиках. Успехи других на магическом поприще всегда приводили его в раздражение. Он вернул цепочку Кашлю — брезгливо, точно мерзкое насекомое.

— Ерунда. Какая-то подделка, или даже хуже этого. К безделушке прицепили магическую ауру, практически не наделив ее при этом никакими полезными свойствами. Да она просто притягивает тварей, чующих волшбу, как маяк! Не удивительно, что этому идиоту не подфартило.

Кашель молча засунул цепочку в один из кармашков своего широкого пояса. Какой никакой, а трофей.

— Выбросил бы ты ее. Опасно. — заметил Тощий.

Кашель проигнорировал колдуна.

— Двинулись. — скомандовала Орин.

— Погодите. — Тощий поднял руку, привлекая к себе внимание.

— Чего еще?

— Нельзя так уходить, потревожив это. — франтоватый колдун ткнул пальцем в кучку костей. — Все-таки мы в городе призраков. Надо принять соответствующие меры на тот случай, если дух этого бедолаги еще крутится где-то здесь. И в следующий раз, громила, проявляй больше уважения к мертвым. По крайней мере, здесь, в их городе.

Цикса оскалился, чтобы брякнуть какую-нибудь грубость в ответ, но не успел. Что-то с шумом осыпалось шагах в пяти от них.

— Кресс! — четверка вскинулась, как стая собак, учуявших хищника.

Орин выставила вперед меч, Кашель зашел ей за спину, хладнокровно поигрывая ножами. Цикса и Тощий рывками сорвали кожаные чехлы с коротких копий, которые держали в руках. Бледный свет Дуранды скользко отразился от длинных и гладких наконечников, похожих на застывшие в янтарном оцепенении капли смолы.