Кровь, магнолии и честь

Поэтому заметив хозяина в другом углу зала, он подхватил Гвейд под локоть и потащил в том направлении. Краем глаза он успел заметить, что одна из дам-поклонниц что-то нашёптывает Феганту, который не отрывал глаз от всё ещё не до конца пришедшей в себя старшины. Правда теперь он уже не улыбался, а выглядел скорее удивлённым.

— Манкус!

— Да, я видел. Ваша спутница произвела впечатление, надо сказать...

— Но...

— Это Новый Аврелианк, парень, здесь так бывает. Новый Свет вообще не такой чопорный как старый, а уж наш город так и вовсе пользуется репутацией, скажем так, вольного нравами. Не бери в голову.

И Манкус Тавий отошёл к следующей кучке гостей, оставив Гая в задумчивости.

Зато на горизонте снова возник чёртов Грилл. И сейчас ощущение "это добром не кончится" было у Гая сильно как никогда.

Фегант подошёл к стоявшей чуть в стороне Гвейд и улыбнулся, хотя на этот раз довольно сухо, безо всякой игривости.

— Ваша природная красота довольно... экзотична, госпожа Гвейдан, — Грилл чуть прищурился, — вы шемеканка? Судя по акценту, не похоже. И не из креолов...

Гвейд замялась.

— Я родилась на Западе. Но это не важно, мне бы не хотелось сейчас заводить разговор о родителях.

Фегант Грилл заметно нахмурился, и его рука скользнула по её причёске.

— Что вы себе позволяете? — Гвейд отшатнулась.

— И ваши волосы... — пробормотал он, — они сразу показались мне необычными... такие жёсткие.

Его глаза расширились.

— Вы... вы туземка?!

— Не... то есть. Мой отец — гамбриец.

Она попятилась и Гай услышал в её голосе испуг. Это было странно. Гвейд сложно было напугать.

— Гамми-туземка? Какой ужас, — почти с восторгом прошелестела одна из дам-поклонниц, та самая, что шептала что-то на ухо Феганту пару минут назад.

Грилл отшатнулся и сделал несколько шагов назад, словно от заразной. Потом развернулся к изображавшему соляной столп Гаю и резко подошёл к нему.

— Вы... вы... вы привели ЭТО в общество! Да как вы посмели?!

Его губы дрожали не то от гнева, не то от омерзения.

— Мало того, что вам хватило наглости притащить сюда рабыню, так вы ещё стали выдавать её за...

Столбняк, наконец, отпустил Гая.

— Она свободная женщина! — крикнул он, чувствуя, что его голос зазвенел и почти сорвался, — и работница префектуры. Мунипальная служащая!

— Они там на границе нанимают цветных? В префектуры? Какая экстравагантность... — зашелестели начавшие собираться вокруг дамы.

— Так они скоро и троглодитов набирать начнут, — добавил уже мужской голос.

— В своих медвежьих углах вы можете нанимать хоть обезьян! — заорал Грилл, — но притащить сюда, к приличным людям, эту черномазую девку! Это же форменное издевательство. Да вы, хам, милостивый государь!

Стало очень-очень тихо.

Как ты меня назвал? — с каким-то звоном в голосе произнесла Гвейд.

Возникший откуда-то сзади Манкус придержал её. Она попыталась вырвать руку, да так, что Манкус покачнулся, но поняв кто это, остановилась.

Гай нервно моргал, ощущая на себе сосредоточенное внимание всего зала.

— Вы что-то хотите сказать? — подбодрил его Грилл.

— Вы... — с трудом разлепил пересохшие губы Гай, — вам не стоило так говорить.

— Это вызов? — рот Грилла сжался в почти безгубую щель, а глаза заледенели.

— Н... нет, господин Грелл. Не вызов, — очень тихо, почти шёпотом, ответил Гай.

По залу пронёсся разочарованный шорох.

— Жаль, моя тринадцатая дуэль могла бы стать чем-то особенным, даже личным, — Фегант Грилл пожал плечами, развернулся и зашагал прочь.

Гай, пошатываясь, тоже двинулся к выходу. Ноги подкашивались и его начинало вести в сторону. Гвейд догнала его на полпути к дверям, она едва не бежала.

— Как ты мог? Ты же слышал, что он... он... — она задохнулась от ярости, — я не хочу устраивать скандал на приёме Манкуса, но видит небо, я этого так не оставлю!

Гай повернулся к ней, постаравшись не слишком качнуться.

— Что мне оставалось? Потребовать дуэли? Ты же знаешь, какой я стрелок...

— Знаю, — вздохнула Гвейд, — но, чёрт подери, он назвал меня "черномазой девкой"! А ты... ты... ты просто стоял!

Гай замер почти уже в дверях.

— Я могу вернуться и потребовать удовлетворения, — тихо сказал он, посмотрев ей в глаза, — только нужно сперва будет разыскать нотариуса, чтобы подтвердить завещание.

Он так и не решил, действительно ли он собирался это сделать, Гвейд схватила его за руку и вытащила из залы на лестницу.

— Ладно. Перестань. Я знаю, кто я такая. Тебе не зачем получать за это пулю. Это не твоя проблема. Нам не стоило сюда приходить, вот и всё.

Манкус Тавий догнал их уже на выходе.

— Чёрт подери, Гай, почему ты мне этого не сказал?!

Гвейд окатила его ледяным взглядом.

— Я... я... — Гай так и не нашёл что ответить.

— Ладно, остынь, — примирительно махнул рукой Манкус, — Фегант тот ещё козёл, между нами говоря, но он важная шишка, я не могу его просто выставить. К тому же его в чём-то можно понять. Он поцеловал цветную и танцевал с ней на глазах у всех. Да бедняга теперь кучу денег на мыло изведёт... Ладно, извини, плохая шутка.

— Мы уходим, — сказал Гай, и услышал, как Гвейд благодарно выдохнула.

— Не дури, Коналла, — отмахнулся Манкус, — куда вы пойдёте среди ночи? Не гони лошадей. Идите в гостевой домик и отдохните до утра. Там, на свежую голову, решим, как быть.

— Вы не боитесь, что вам тоже достанется? — спросила Гвейд.

— Что? Да бросьте. Я отмажусь. Мне не сравниться важностью и богатством с проклятым Гриллом, но они считают меня одним из них. Пара лишних сплетен — да кому они когда-нибудь мешали? В общем идите, передохните, ладно. Ночь на дворе, до города далеко, а?

— Думаю нам всё же стоит... — уже без особой решимости возразил Гай.

— Перестань думать. Я не могу отпустить своих друзей ночью одних в таком состоянии.

— Друзей? — переспросил Гай.

— Конечно, уж не думаешь ли ты, что я мог...

Гай отрицательно покачал головой.

— Значит, решено, — Манкус подозвал лакея, — проводишь господ в домик, ясно.

Тот кивнул, но бросил едва заметный косой взгляд на Гая. Во взгляде читалось "а я ведь предупреждал, что всё этим кончится". Коналла понял, наконец, в чём было дело. Швейцары и лакеи намётанным глазом сразу видели в Гвейд ту, кем она была на самом деле. А благородным господам даже в голову не приходило, что подобная особа может оказаться в их обществе и с ними на равных. Оттого приём так хорошо и начинался. Пока Фегант не догадался до того, что каждый лакей видел с первого взгляда... Гай с трудом удержался от желания схватиться за голову и завыть в голос. И кой чёрт понес его на этот приём.

На следующее утро Гай встал с головной болью и глубоким отвращением к жизни вообще и к себе лично. Гвейд выглядела не лучше, однако вместо того, чтобы как он сокрушаться собственной никчемностью, заявила, что ей нужно отправиться в библиотеку, заказать журналы и купить пару книг для префектуры, и ещё посетить несколько скобяных и оружейных лавок. Гай вяло повозражал, тогда Манкус предложил отправить с Гвейд одну из своих рабынь. Немного посопротивлявшись, Гай всё ж таки дал себя уговорить.

Они с Манкусом устроились на террасе, выходившей на реку. Гвейд появилась в компании чернокожей спутницы. Гай с трудом узнал в улыбчивой девушке в простом, но изящном платье вчерашнюю служанку-статую.

— Познакомься, — указал на неё Манкус, — это Кассиэпия, моя чёрная жемчужина. Досталась мне совершенно случайно, но теперь меня просто осаждают просьбами её продать...

— Уже наслышан, — вздохнул Гай, отгоняя возникший перед глазами лупоглазый жабий образ.

— Я видела мастера Коналлу вчера на приёме, — стрельнула глазами девушка, — такой скромный и наивный молодой человек...

— Касси! — несколько деланно возмутился Манкус, — разве мы спрашивали твоё мнение о мастере Гае?

— Простите, мастер, — она посерьёзнела, — мне очень жаль, господин Коналла, что так всё обернулось с госпожой Гвейдан.

Её тонкие изящные ноздри чуть раздулись, но это было единственное, что говорило о её истинных эмоциях. Которые, похоже, сожалениями не ограничивались.

Затем они с Гвейд отправились к любезно предоставленному Манкусом экипажу, а Гай с хозяином остались на веранде, куда лакей подал травяные отвары. Гай проводил взглядом надутую Гвейд и весело щебечущую Касси, и решил, что они в городе не пропадут. И со вздохом потянулся за чашкой с ароматным янтарным напитком.

Манкус истолковал его вздох по-своему.

— С этим ничего не поделаешь. Светское общество вообще та ещё банка со змеями. А уж здешнее... Большинство местных "благородных господ" — бывшие бедные родственники, проворовавшиеся чиновники, промотавшиеся ловеласы и просто проходимцы, которым случилось поймать удачу за хвост. Эта птица летает здесь низко и медленно, так что у многих получается. Рабы дёшевы, земля вообще почти ничего не стоит, а вот хлопок... Золото проливается здесь дождём на каждого, кто успеет подсуетиться. Но как бы богаты они ни были, они не могут купить того, что им больше всего хочется.

— Чего? — спросил Гай, отхлёбывая из фарфоровой чашечки.

— Происхождения и стиля. Они слишком хорошо помнят из каких дыр они все вылезли, поэтому больше всего на свете хотят казаться действительно аристократичными и благородными. Да в каждом из них столько снобизма, что хватит на дюжину обнищавших каламврийских кавальеро, и ещё немного останется...

Вышколенный лакей снова бесшумно наполнил их чашки.

— А Фегант, — продолжал Манкус, — он не только неприлично богат, но у него есть то, чего им так не хватает — стиль, порода и семь поколений предков-плантаторов с Востока. Поэтому они носятся с ним как с золотым истуканом, надеясь, что и им что-нибудь перепадёт от его сияющего великолепия. Кстати, ты умно поступил, что не ввязался в эту дуэль.

— Он действительно настолько хорош?

— Ну если честно, он и вполовину не такой прекрасный стрелок, как хочет казаться, но у него верный глаз, твёрдая рука, отличная реакция и железные нервы. Судя по тому, что я о тебе знаю — у тебя не так много шансов. Разве если ты за год на Западе не научился чему-нибудь эдакому.

Гай отрицательно помотал головой.

— Мне нужно его приглашать и полизываться, — вздохнул Манкус, — он не один такой, но сейчас — лучший. По крайней мере по части пускания пыли в глаза. Его присутствие делает репутацию. А без неё здесь не прожить.

Они немного посидели молча, глядя на расстилавшуюся перед ними гладь реки, по которой медленно ползли колёсные пароходы, похожие на вычурные кремовые торты с дымящими свечками труб над ними.

— А как ты... — спросил Гай, — ну стал одним из них.

Манкус задумался.

— Как я разбогател? Это долгая история. И не самая гламурная, как ты, наверное, догадываешься.

Он ещё немного помолчал, отхлёбывая травяной настой.

— Помнишь, я получил место в армии?

Гай кивнул.

— Нас отправили в Яндию. В Лакшнур...

Гай начал понимать.

— Как ты уцелел?

— Когда туземные солдаты восстали, я был в командировке за городом. Ты же знаешь, я всегда был хорошим наездником. Ничто так не помогает выживанию в экстремальной ситуации как умение быстро драпать...

— А потом?

— Я добрался до запасных частей нашего легиона в Дабалае. Подошли подкрепления, и мы ударили в ответ. Я участвовал в штурме дюжины крепостей и замков. Золото и самоцветы там валялись буквально в грязи. Только нагибайся. Я как-то купил у одного парня из пехоты здоровенную цепь с рубинами всего за двадцать пять квинаров...

— Сколько? — не поверил Гай.

— Двадцать пять. Потом отмыл от крови и продал перекупщику за семь с половиной тысяч. Между прочим, и это было просто свински дёшево...

— А потом?

— Когда мятеж закончился, я честно вышел в отставку, приехал сюда и купил на... кхм... приватизированные в Яндии средства эту плантацию. Решил, что хватит с меня беспорядков, восстаний и мятежей. Хочу быть законопослушным гражданином, завести семью и окончить свои дни в старости возле камина в окружении внуков.

Они ещё некоторое время помолчали, любуясь пароходами. Подошедший дворецкий интеллигентно покашлял.

— Что там? — спросил Манкус.

— Генноро приехал.

— Зови.

На веранду поднялся жилистый тип с кожей цвета светлой корицы, щёгольской чёрной бородкой, окаймлявшей подбородок и здоровенным золотым кольцом в ухе. Алая бандана, широкий кушак, сапоги и шаровары дополняли образ опереточного пирата до квинтэссенциальной полноты.

— Присаживайтесь, капитан, — Манкус кивнул на услужливо пододвинутое лакеем плетёное кресло.

Тот не заставил повторять приглашение, вальяжно развалившись в кресле и требовательно протянув в сторону лакея тёмную волосатую руку за чашечкой с настоем.

— Как всё прошло? — Манкус выжидающе сложил руки перед собой домиком.

— Отлично, дон Тавий, — капитан говорил сочным басом с раскатистым каламврийским акцентом, — товар попал на биржу сразу после открытия сезона и ушёл в первых партиях. Так что и в этот раз вашему сильфию удалось снять сливки с ранних продаж. Все деньги, за вычетом моих комиссионных, переведены в Стаунпортский банк, как обычно.

Генноро отхлебнул напиток и устремил взгляд живых чёрных глаз на Гая.

— Мой друг по академии, — пояснил Манкус, — сейчас работает на телеграфную компанию на Западе.

— Очень приятно — пробасил гость, салютуя чашечкой.

— А это капитан Генноро, — один из лучших капитанов в этой части мирового океана.

— Лучший, дон Манкус, лучший...

— Возможно. Но что самый быстрый среди "травяных клиперов" — точно. Да и вообще его таланты практически безграничны.

— Но только в пределах закона, — поправил капитан с настолько выразительной ухмылкой, что Гай ни на секунду не усомнился, что его таланты далеко выходят за любые рамки законности.

Генноро перевёл взгляд на Манкуса.

— Кстати, ты так и не собрался продать эту чаровницу Касси?

Тавий отрицательно помотал головой.

— Ну если надумаешь, обязательно скажи мне. Сколько бы тебе ни предлагала эта толстая жаба — я перебью.

— Вы торгуете рабами, капитан Генноро, — опешил Гай, — но вы же... э...

— Чёрный? — с улыбкой подсказал капитан, — ещё какой чёрный.

Он расхохотался, продемонстрировав все двадцать девять безупречных белоснежных зубов плюс три золотых.

— Мы в Махагонии придерживаемся старых добрых взглядов на рабство. Не важно какого ты цвета — важно свободный человек ты или нет. Всё честно. Никому никаких поблажек, и никто ни в чём не обделён. Как будто твой колер что-то в тебе меняет, кроме возможности обгореть на солнце.

— Но... — только и смог пробормотать Гай.

— Вы просто нашли себе лазейку, чтобы считать, будто свободный человек никогда не сможет стать рабом. Главное, чтобы этого человека достаточно хорошо было видно в темноте. Это даёт вам возможность чувствовать, что вы преодолели рабство. Ну слегка. Ведь белый никогда не станет рабом, а остальные — ну им не так повезло. Но приезжайте к нам в Махагонию, и я покажу, насколько вы ошибаетесь в обоих пунктах.