Упрямый парень снова вперился в носки своих ботинок и заученно затарахтел скороговоркой:
— Он не виноват. Он старый. Он тюрьмы не переживёт... Лодка хорошая была, только она нас и кормила. У меня мать больная. А лодку ваши сожгли. Товар конфисковали, хозяева сбежали, а ему теперь сидеть. А нам помирать с голоду. Если простой человек, так можно...
-Тебе сколько лет? — перебил его Ниваль.
— Шестнадцать, — ответил парень, подняв голову.
Ниваль смерил его презрительным взглядом и процедил:
— В твоём возрасте, с твоими данными — и не прокормиться? Да такие, как ты, после войны нарасхват.
Но парень с тупым упрямством гнул своё, словно сотни раз проговорил это про себя и намеревался во что бы то ни стало выплеснуть весь свой нехитрый набор аргументов.
— Мать больная, её не оставишь надолго. А в город не перевезёшь. Дорого все. Ей усиленное питание надо. Если бы лодка... я бы рыбачить мог. Я больше ничего не умею. А на что её купишь? А дед сидит ни за что.
Ниваль больше не скрывал своего раздражения и готов был самолично вышвырнуть оболтуса из таверны.
— Угу. Кажется, это ты у нас страдаешь без усиленного питания и палец о палец ударить не хочешь. Деда твоего не отпустят хотя бы потому, что это не первый случай, когда он замешан в махинациях. А на этот раз он влип по-крупному, можешь мне поверить. Так что, советую тебе перестать на него надеяться в ближайшие несколько лет и устроиться на нормальную работу. Рыбацкая община, строительство, порт, ремесленные цеха, обучение в подмастерьях, служба по найму, в конце концов. Тебя везде ждут. Через год тебя в стражу или в армию с руками и ногами оторвут. А я тебе помочь ничем не могу, разве только проследить, чтобы ты не снюхался с дружками своего деда и поменьше ошивался в трущобах. И у меня сегодня был тяжелый день.
Потеряв к юнцу всякий интерес, Ниваль потянулся к графину с морсом, давая понять, что приём окончен
— Но вы же занимаетесь этим делом, сэр, вы же можете! — отчаянно проговорил мальчишка, посмотрев на него взглядом щенка, выпрашивающего подачку. — Я могу заплатить! — истерично добавил он.
Ниваль повернулся к нему и улыбнулся.
— И какой же суммой ты намерен прельстить начальника Девятки Невервинтера?
— Я... не суммой, — еле слышно пробормотал парень, — не деньгами.
Он поднял голову, попытавшись дерзко посмотреть Нивалю в глаза.
— Я по-мужски отблагодарю, сэр.
Озадаченный таким поворотом, начальник Девятки медленно поставил графин и внимательно посмотрел на мальчишку, приподняв брови.
— Как ты отблагодаришь? — переспросил он после небольшой паузы, в течение которой юнец прилагал все усилия, чтобы не сникнуть под его изучающим взглядом.
— По-мужски, сэр, — уже смелее ответил парень. — Я могу... это.
Ниваль едва сдержался, чтобы не рассмеяться. У этого пройдохи Дункана оказался нюх ещё и на пикантные ситуации. Он ощупывал взглядом нахалёнка, ощутившего прилив бодрости от того, что Ниваль заинтересовался его предложением, и пытался понять, что стоит за такой откровенностью, граничащей с хамством — юношеская наивность, неразборчивость в средствах, расчёт или подстава. Наслушался баек грейсоновского стременного? Нет, скорее всего, последнее. Юнца кто-то мог прицельно надоумить на это безобразие. Представить, что этот дылда может быть в настолько отчаянном положении, чтобы себя предлагать, он решительно не мог. Кто-то срежиссировал этот пошлый спектакль. Кайра начала действовать? Как-то грубовато для неё. Ниваль решил, что у него ещё будет возможность выяснить, откуда растут ноги у этой провокации. А пока...
В глазах начальника Девятки сверкнул хищный огонёк. Поиграть он всегда не прочь. Только вот сценарий им придётся немного переписать под приглашённую звезду. "Мышка вздумала торговаться с кошкой? Посмотрим, насколько хватит её смелости".
Он хмыкнул:
— По-мужски, значит.
Подойдя к мальчишке и скрестив руки на груди, он сделал круг, внимательно его разглядывая. Отрок смиренно стоял, не шевелясь, глядя в одну точку и сглатывая. Ниваль встал напротив и ласково посмотрел ему в глаза. Так ласково, что бедняга пошел красными пятнами, выронил измочаленную шляпу и, не зная, куда девать руки, нервно сжал их в кулаки, стыдливо попытавшись отвести взгляд. Но убийственно добрые тёмно-голубые глаза начальника Девятки не отпускали его, приковывая к себе.
— Значит, ты считаешь, что тебе есть чем поразить мое воображение?
Юноша в нерешительности хватанул ртом воздух и моргнул, промолчав. Ниваль кивнул.
— Допустим. Ну, а я, — он медленно зашёл сзади, приблизившись вплотную и, понизив голос почти до шёпота, спросил, дыша ему в затылок: — Я тебе нравлюсь? Я люблю, когда всё искренне.
Парень повернул голову и попытался скосить глаза на выжидающего мужчину, который был ниже его ростом и совсем не соответствовал его представлениям о том, как должен выглядеть рыцарь Девятки, но заставлял его где-то на уровне непроизвольных реакций организма чувствовать себя кроликом, рискнувшим непринужденно разговаривать с удавом. И по повадкам уже не был он похож ни на сахарную вату в штанах, ни на бесчувственного истукана. Всё было не так, как ему говорили. Даже не глядя в глаза этого человека, парнишка спинным мозгом впитывал вдруг появившиеся в нём агрессию и гипнотизирующую властность. Юноша ощутил взмокшей спиной его тепло и уловил запах лёгкой, свежей, наверняка дорогой туалетной воды, какую он сам не отказался бы иметь, чтобы привлечь внимание городских девчонок. Он много от чего не отказался бы... Когда жёсткие пальцы легонько прикоснулись к его запястьям, он вздрогнул и отчаянно выпалил:
— Нравитесь, сэр!
Действительно, нравился. Не совсем в том смысле, в каком спрашивал его мужчина. Но сама возможность присутствия рядом с этим человеком вдруг показалась ему такой притягательной, что всё остальное потеряло ценность. Ему захотелось самому стать таким — так одеваться, так двигаться, говорить и производить такое впечатление на людей. А если это невозможно — то стать его тенью. И пусть делает с ним всё, что хочет.
Почувствовав его состояние, Ниваль усмехнулся. "Пробрало мальчишку. Врёт и глазом не моргнёт. Эх, Ниваль, почему ты такой добрый? Включай харизму да коси их, как траву". Он знал, что на людей с низким уровнем самосознания его способность "включать харизму" действует очень сильно, но такого желания раствориться в его личности не ожидал, да и не хотел. И вообще, не для собственного удовольствия он затеял этот балаган.
Он прижался к спине паренька, накрыл его руки своими ладонями и пропустил пальцы меж его пальцами, понуждая разжать кулаки. "Глупая мышка, куда ты влезла? Смотри не захлебнись, мне же потом тебя откачивать". Прикрыв глаза, он тихо спросил, почти прикасаясь губами к уху:
— За мальчика или за девочку?
Острый кадык заходил вверх-вниз под тонкой, покрытой мурашками кожей.
— Как скажете, сэр, — выдавил парень.
В ответ прошелестел, обдавая горячим дыханием, добродушный смешок.
— Так я и думал. Да ты просто мечта. Такой редкостный талант определённо не должен пропасть.
Чуткий нос начальника Девятки выхватил тонкие горько-металлические нотки в запахе мальчишеского пота. Адреналин. Ну вот, это уже что-то. Мышка почувствовала коготки на своей шейке и запаниковала. Мышцы напряглись, внутренности сжались в комок, сердчишко трепыхается, того и гляди, живот скрутит от волнения. Пора ставить мат. Положив руки парню на плечи и чуть сжав их, он улыбнулся и вкрадчиво промолвил, пришёптывая и придавая голосу мягко вибрирующую интонацию:
— Что же ты трясешься... глупыш. Не бойся. Дядя дообрый... Дядя не сделает больно. Разве что... совсем немножко.
Это ласковое змеиное воркование окончательно добило парня, и он сорвался. Ниваль его понимал. У него самого от себя иногда поджилки тряслись. Он довольно ухмыльнулся, представляя, какие картинки проносятся у бедняжки в воображении, если оно вообще есть. Потеряв голову от страха, мальчишка попытался вырваться, но уйти от цепких объятий начальника Девятки было нелегко. Парень не был слабаком, но техники ему явно не хватало. Потрудившись немного, Ниваль прижал его лицом вниз к столу, навалившись сверху и железной хваткой удерживая руки.
— А теперь слушай меня внимательно, щенок, — всю его томную вкрадчивость как ветром сдуло. — Когда пытались взять клиентов твоего невиноватого дедушки, были убиты трое рядовых городской стражи и сержант. Я мог бы в деталях рассказать тебе, как выглядели их тела, но боюсь, ты умом повредишься, если они тебе сегодня приснятся. Молодые ребята, почти как ты. Никто не думал, что с ним случится что-то ужасное. Конфискация контрабанды — подходящий случай для первого задания. А теперь они мертвы. Не попьют пива, не потискают девчонок, не поиграют в мяч, не порадуют мать капральскими нашивками и прибавкой к жалованью. И матерям никто не сможет объяснить, за что их мальчики приняли такую смерть.
Негромкие слова резали нервы, как холодная, безжалостная сталь. Неожиданно он заорал парню в ухо:
— Хорошо тебе было с дедом, а?! Он-то знал, чьи сливки жирнее, и за рейс зарабатывал столько, сколько эти мальчики за год! Я с такими, как вы, не торгуюсь, заруби себе это на носу! — и, сделав пару вздохов, добавил уже спокойнее: — Так вот, милый, твоему деду я могу гарантировать только две вещи: тщательное расследование всех обстоятельств и справедливый суд.
Парень что-то пропыхтел и попытался дёрнуться, но ему тут же вывернули запястья и вжали в стол так, что у бедняги рёбра затрещали. Он охнул, на глазах выступили слёзы. Ниваль цокнул языком.
— Какой же ты неопытный. Расслабься, горячий мой. Излишнее напряжение умножает страдания. Говорю тебе, как начинающей звезде.
Почувствовав, что мальчишка обреченно обмяк, он чуть ослабил хватку. Задохнётся ещё или сознание потеряет — неудобно получится.
— Я также обещаю, что если твой дедушка, памятуя о том, как семье без него плохо, будет сотрудничать с властями, я найду способ похлопотать за тебя в артели и за свои деньги куплю тебе хорошую рыбацкую лодку. Перевяжу ленточкой и подарю вместе с порнографическими оловянными солдатиками из моей коллекции конфиската. Для такого милашки не жалко. Но пока твой старичок-мудачок молчит — ни ты, ни твоя больная мать меня не разжалобите. Единственный, кто сможет вышибить у меня слезу — это старый дуралей, когда осознает, во что вляпался, и начнёт давать показания. Могу устроить вам свидание, кстати.
Ниваль разогнулся и, отпустив руки парня, мягко похлопал его по спине.
— Послушай доброго совета, любовничек, — назидательно-добродушно произнес он. — Если не хочешь закончить свои дни в сточной канаве, не заключай сомнительных сделок с первым встречным. А то в следующий раз вместо доброго дяди тебе попадется злой.
Пока не веривший своему счастью мальчишка приходил в себя, Ниваль отпил глоток морса из графина и бросил ему:
— Я имею полное право и даже обязан задержать тебя.
Глаза мальчишки забегали, на лице отразилось смятение и явное желание дать дёру. Но начальник Девятки ободряюще кивнул ему.
— Сам что-нибудь знаешь об этом деле? Если знаешь — лучше сразу скажи, потом хуже будет.
Парень сглотнул и хрипло проговорил:
— В этот раз он меня не взял, сказал, груз небольшой. Но к нему приходили двое. Я не видел, они на улице разговаривали. Но слышал дамарский акцент.
Ниваль напрягся.
— Откуда ты разбираешься в акцентах?
Парень пожал плечами.
— У нас в прошлом году снимал полдома дамарец из Уотердипа.
— Не из них?
— Нет, голоса другие, но акцент тот же, — заверил его юноша и зачем-то добавил: — Вы тоже похоже произносите некоторые слова, когда... сердитесь.
Ниваль откровенно присвистнул. Так вот какой редкий у мальчишки талант! Тонкий слух, умение различать мельчайшие оттенки речи и великолепная слуховая память. Что ж, есть надежда, что дьявольское пришепётывание начальника Девятки он запомнит на всю жизнь и глупостей больше делать не станет. Такие бы способности да на пользу обществу. В Девятку бы его годика через четыре. Ниваль даже помечтал, что мог бы взять над ним шефство: сутками заставлял бы расширять кругозор и решать логические задачки.
— Имей в виду, я буду за тобой присматривать, — предупредил он. — А теперь иди, пока я не передумал. А то время позднее, а ты такой очаровашка... — он улыбнулся демонической улыбкой и почесал грудь в распахнутом вырезе рубашки.
Парень не стал дослушивать и, спотыкаясь, под хохот Ниваля рванул к выходу, подобрав и два раза выронив на пороге свои вещи.
Ниваль последний раз хохотнул, когда за парнем захлопнулась дверь. "Лечиться тебе надо. Чуть до нервного припадка детинушку не довел. Ну, ничего, ему полезно. Пожизненный иммунитет к искушениям ему теперь обеспечен. Глядишь, и возьмется за ум". Он сделал ещё несколько глотков, отирая пот с груди и проветривая прилипшую рубашку. Внимательно посмотрев на неё, он обнаружил, что две пуговицы оторваны.
— Вот чертяка, — пробормотал он, — а говорил, ничего не умеет. Таким отчаянным только и служить на благо Родины.
Ожидаемо скрипнула дверь, и также ожидаемо в проёме показалась встревоженная Эйлин. Ниваль не сомневался, что они были начеку и уже задержали парня. Увидев брата в распахнутой рубахе, всклокоченного и чему-то ухмыляющегося, Эйлин связала это с тем, как взмокший подросток с красным лицом улепётывал по коридору и трясся, пойманный Касавиром. Смущённо ойкнув, она хотела выскочить за дверь, но Ниваль её остановил.
— Постой, — сказал он со смешком, — отпустите его. И вели своим попрошайкам, кто посмелее и поспособнее, пусть проследят. Если даже выйдет из города. Заплачу хорошо. Я бы своих послал, но времени нет, и мальчишки справятся лучше.
На лице её отразилось сомнение. Ниваль раздраженно цыкнул зубом.
— Ниваль, это не...
Он всерьёз разозлился. Усмешка сползла с его лица.
— Это НЕ! Ты за кого меня принимаешь?! Делай, что велено! И не уходите. Мне подумать надо.
* * *
*
— Отпусти его, Касавир, — махнула рукой Эйлин, затворив за собой дверь.
Сумрачный Волк, одиннадцатилетний председатель далеко не благотворительной общественной организации малолетних оборванцев Невервинтера, ошивался тут же, чуя поживу. Ему не надо было ничего объяснять, лишь подать условный знак.
Она прислонилась к стене и вздохнула. Чёрт знает что. Не обманули же её глаза. От Ниваля, конечно, всякого можно ожидать. Всякого, но не такого.
— Что там случилось? — спросил подошедший Касавир.
Эйлин растерянно пожала плечами.
— Не знаю. Должно быть, свидетель какой-нибудь.
Касавир посмотрел на неё укоризненным взглядом.
— Свидетель, который убегает, себя не помня от страха? Не нравится мне это. Ты всё ещё считаешь, что мы совершим славную поездку втроём?
Она вздохнула. Ну, сколько можно. То один, то второй. Разорваться ей что ли?
— Ты же понимаешь, это не просто поездка, а семейное дело. Как без него?
— Семейное. Понятно.
