Ведовство 1: Каникулы в Бухаресте

Выглянув в окно кондитерской, я отметила, что поток прохожих поредел. Стоило уточнить, где же мне ожидать девчонок и рассеянно зевнув, я набрала номер Лики. В конце концов, ведьмочки едут в ее машине, значит, именно у нее можно узнать, где их встречать.

Глава 2

Огонек

Асфальтированная дорога стелилась под колеса нашего мини-танка. Свет фар выхватывал из окружающий тьмы стволы деревьев и дорожные указатели. Светлыми пятнами то и дело мелькали побеленные стены домиков в селах, примостившихся по обе стороны от трассы.

С Мокошей мы даже толком поговорить не успели — я внимательно следила за дорогой, поскольку в этом направлении еще ни разу не ездила, а девушка усиленно пыталась согреться, чему способствовали подогрев сидений и чай из термоса, заблаговременно перекочевавший из багажника в салон автомобиля. Вскоре она и вовсе уснула, утомленная событиями прошедшего дня, и теперь тихонько посапывала, поджав ноги на сидении, почти полностью умостившись под свою куртку, заменявшую одеяло.

Ткнув ногтем в кнопку включения проигрывателя, выбрала музычку, чтобы в сон не клонило. Постепенно я мыслями вернулась в прошлое, к моменту нашего знакомства. Сейчас эти события мы частенько вспоминаем со смехом или улыбками, но тогда они раздражали и смущали.

Уже почти пять лет, как собралась наша колоритная компания ведьмочек, полтора года назад пополнившаяся неугомонной Мокошей. Точнее, это теперь мы есть друг у друга, готовые поддержать, помочь советом и делом, а тогда мы все по-своему были одиноки.

За несколько месяцев до курсов повышения магической квалификации, от которых я искренне пыталась откреститься всеми возможными способами, на одном из многочисленных форумов сети, посвященных мистике и оккультике, я познакомилась с веселой девушкой, представившейся Снежкой. Ее осведомленность в некоторых вопросах, напрямую касавшихся практического ведовства, поселила в моей душе четкую уверенность, что моя собеседница, несомненно, является ведьмой. Каков же был восторг, когда новоявленная подруга подтвердила мою догадку, а спустя еще пару месяцев оказалось, что у нас будет возможность встретится на злополучных курсах. С того момента я ждала этой поездки с таким энтузиазмом, что моя родная мать начала подозревать, что вместо учебы я запланировала нечто совершенно иное. Пришлось поспешно объяснять ей причину моего воодушевления, а то бы меня под конвоем доставляли, с моей маман станется!

С Гелой мы тогда встретились часа за два, если не раньше, до отправки поезда. Сидели в кафе, делились впечатлениями, чаяниями, рассказывали друг другу то, что не успели еще обсудить в переписке. Мне до сих пор немного странно, насколько порой мы совпадали в своих суждениях. Наверное, основной причиной всего этого была наша принадлежность к ведьмам, до этого в качестве ведуний я знала только свою мать и ее лучшую подругу, но никого из сверстников. Если моя мама была носителем силы Земной стихии и, соответственно, травницей, то я росла ведьмой Огня. Хотя, стоит признать, огненная я странная. У огневиц обычно взрывной, яркий характер, в них пылает страсть, кипит кровь, я же всегда отличалась рассудительностью, им несвойственной. Мама посмеивалась, говоря, что не нашелся еще тот человек, который бы во мне страсть разжег настоящую, но мне казалось, что это скорее какой-то мой недостаток. Тогда, встретившись с Гелой, я почему-то испытала прилив уверенности в собственных силах.

Новая подруга ради развлечения предложила погадать. Идея была поддержана на ура. Раскидывая прямо на столике карты таро, она будничным тоном, без всяких потусторонних подвываний, которые так любят гадалки, сообщила, что любви до гроба в ближайшем будущем для меня она не наблюдает. Будет увлечение, но лучше я сразу буду предупреждена, что закончится оно не счастливым концом. Я поверила. И если уж на то пошло, то предсказание сбылось буквально на следующую же неделю, после моего возвращения с курсов. Видимо, что-то во мне тогда поменялось, может, ведьмовской огонь моей стихии теперь жарче разгорелся в глазах, но парни за мной табунами теперь ходили. Но суть не в этом.

Договорившись о совместном проживании, мы были жестоко разочарованы по прибытию в общежитие. Оказывается, при расселении наши пожелания совершенно не учитывались.

Шла я в свою комнату, волоча за собой неподъемный чемодан, далеко не с радужным настроением, что отнюдь не способствовало бы налаживанию дружеских отношений с соседкой по комнате.

Каким же было мое удивление, крупными буквами, должно быть, проступившее прямо на лбу, когда девушка, уже занимавшая жилплощадь, оказалась личностью небезызвестной. Именно эта нахалка не так давно испортила мне замечательный сон, бесцеремонно проникнув в ночные видения.

— Ты?! Я что, снова сплю? — раненым зубром взревела ведьмочка. — Только не это! И за что меня боги наказали таким талантом?

— Лучше бы спала, так бы смогла тебя сразу притопить, как в прошлый раз, и не мучилась бы, — огрызнулась я, запихивая ношу под кровать и надеясь в душе, что там чисто. — Перемирие? — решила все же рискнуть. Враждовать с соседкой с первых минут как-то не хотелось.

— Ага. Чай будешь? Я его только заварила, — предложила зеленоглазая.

— Спасибо, — поблагодарила от всей души и поспешно представилась: — Меня Огнеславой зовут.

— Лика, или Чертенок, — отозвалась моя собеседница.

— Чертенок, значит... Тебе подходит, — улыбнулась и пригубила чай. Как по мне, он мог быть и погорячей. Опустив в чашку кончик указательного пальца, подождала, пока вода забулькает, и удовлетворенно вздохнула. Вот теперь он настолько горячий, чтобы удовлетворить температурой ведьму Огня.

— А тебе Огонек подходит, не против, если буду тебя так называть? — девушка заинтересованно следила за моими манипуляциями.

— Можно, — сейчас я уже симпатизировала этой зеленоглазой путешественнице по снам, — меня так только мама раньше называла. Но ты ведь все равно не сдалась бы, даже если бы я против была, не так ли? — и подмигнула. Мне казалось, я правильно определила заводную натуру Лики.

— Угу, только аккуратно и чтобы ты не слышала. Ну, или ты бы вскоре привыкла и смирилась,— покраснев, тихо пробормотала девушка, а потом громче добавила: — Еще чаю? А пирог с яблоками будешь? Сама пекла!

— Похоже, я удачно подселилась, — захихикала я. Поят, кормят, еще и спать уложат, с этим проблем нет — вон кровать стоит. Красотища! Живем!

Я блаженно вздохнула и устроилась на кровати, по-турецки поджав ноги и водрузив на колени подушку, а на нее тарелку с пахучим кулинарным шедевром.

Спустя еще два часа разговоров и веселых историй, мы решили укладываться. Я и не подозревала, насколько устала, пока не коснулась головой подушки, моментально провалившись в сон.

...Резные снежинки легким пухом носились в воздухе, подчиняясь сильным порывам ветра, белым пушистым ковром ложились на землю и таинственно поблескивали в желтых лучах фонаря.

Снежинка размытым пятнышком мелькнула перед лицом и пролетела сквозь руку, которую я подняла, что бы отогнать красавицу. Сердце сжалось, уже наперед зная, что будет дальше.

Я стояла в белом легком платьице посреди метели. Сверху лился электрический свет, тускло освещая небольшой пятачок припорошенного асфальта. Я поежилась, но не от холода...

Мост, один из многих в Киеве. Послышался звук проехавшего мимо поезда метро. Но только послышался, ведь белая каша надежной пеленой закрывала от меня мир... пока. Я ведь знаю, что когда не захочется ничего видеть, она исчезнет.

"Боишься?" — тихо прошептали сзади.

Он... Безликий голос моего ужаса, от которого леденеет кровь и подгибаются колени. Иногда он громкий, словно слова произносятся прямо в голове, причиняя невероятную боль. Иногда же — тихий шепот, еле слышный, но проникающий в самую душу. В нем звучит злорадство и насмешка, как будто ему доставляет удовольствие смотреть на мои мучения.

"Не смей отворачиваться, — нашептывал он мне на ухо.

Тело колотила дрожь, я с ужасом наблюдала, как по пустынной дороге к мосту подъезжает машина. Не было сил поднять руки и зажать уши, чтобы не слышать этого голоса. Я не могла даже закрыть глаза.

Пурга резко прекратилась, словно специально, чтобы я увидела въезжающую на мост машину.

Эти сны, наполненные страхом и чувством вины, постепенно превращали мою жизнь в ад. Я уже даже боялась засыпать, зная, что снова могу увидеть этот кошмар. Он приходил не каждую ночь, но боялась я уже ежедневно.

Сейчас у меня было одно единственное желание: броситься под колеса этого автомобиля, пытаясь этим самоубийственным порывом его остановить. Да, глупо, но ведь это сон, может, хоть здесь, я смогла бы все исправить, раз не спасла сестру, когда это было возможно. Но как всегда я даже не способна закрыть глаз, чтобы не видеть происходящего дальше. Только слезы катились по щекам, срывались вниз, на лету застывая льдинками, и пропадали где-то в темноте.

"Ты же знаешь, что будет дальше..." — даже не спрашивал, а утверждал призрачный голос за спиной. "Знаеш-ш-шь..." — противно растягивая звуки, шептал он с другой стороны. "А ты ведь могла все изменить... Тогда..."

А я заливалась слезами, ощущая их соль на губах, давясь горечью, бессилием и раскаянием. Мне казалось, он вытаскивает нервы, по одному, наслаждаясь процессом. Они рвались, словно натянутые струны, издавая горький плач и больно раня осколками надежд.

"Могла... А теперь смотри", — жестко сказал голос.

Свет фар ударил в лицо, когда машину занесло. Сестра пыталась вырулить, но тщетно. На мгновение железный конь застыл на самом краю, словно выбирая: свалиться вниз или замереть в шатком спасительном равновесии. Мгновение, второе... Машина качнулась еще раз и полетела с моста. Чуда не произошло.

— Нет! — я наконец вырвалась и подбежала к краю. Правда, теперь меня никто и не удерживал. — Только не это, — судорожно шептали губы.

Машина, проламывая еще тонкий лед, медленно погружалась в воду. Я знала, что моя сестра еще жива. Мне потом сказали, что при столкновении она потеряла сознание, и лишь затем захлебнулась в воде, когда пыталась выбраться.

Сидя на снегу и обхватив колени руками, я мерно раскачивалась, опять не веря в случившееся.

"И ты ничего не сделаешь? — шептал он. — Ничего? Совсем? Сейчас из машины стремительно вытекает воздух... А ведь она еще жива..."

Я буквально видела, как эти самые пузырьки воздуха лопаются, достигнув кромки воды. Как бьются руки в темные стекла окон. И как стремительно заполняется водой салон автомобиля. Я закрыла глаза, пытаясь избавится от видения, но оно сделалось лишь четче.

"И что ты сделаешь?" — тихо, но настойчиво, спросил голос.

Вытерев ладонью слезы, я опять посмотрела вниз. Возможно, я еще успею... Я снова и снова, из сна в сон, пытаюсь шагнуть за край, в ледяную воду реки. И каждый раз он останавливает.

"Э, нет, дорогая, — ледяные руки опустились на плечи, не давая сделать и шага, удерживая на самом краю. — Все, что могла, ты уже сделала. Точнее, не сделала, — с издевкой пояснил он. — Теперь же тебе остается лишь переживать все заново..."

Я вздрагивала при каждом слове, широко распахнутыми глазами глядя в пустоту. Снова пошел снег, ложась на мои плечи белым невесомым покрывалом, но я этого не замечала, вслушиваясь в звучание его голоса. Он прав. Всегда прав...

Жадно хватая ртом воздух, я рывком села на постели, пытаясь стряхнуть с себя липкую паутину кошмара. В воздухе еще звенел крик ужаса.

— Сон... это всего лишь сон, — донеслось с соседней кровати.

Я резким движением руки заставила зажечься оба бра. Лампочка прямо над головой Лики не выдержала мощи магического посыла и взорвалась, обдав девушку осколками и искрами. Но она даже не вздрогнула. А меня поразил ее взгляд. Пустой. Холодный. В ее глазах еще была метель...

А потом она заговорила:

— Машину потом искали два дня. Водолазам было сложно работать в ледяной воде, да и сильное течение отнесло ее на приличное расстояние... Макс тогда на целый день заперся в их комнате... А я давилась слезами и, не веря в произошедшее, успокаивала полугодовалую малышку, которая, словно что-то почувствовав, не замолкала ни на миг. А когда племянница уснула, запивала на кухне горькие слезы валерьянкой... Не знаю, сколько я тогда выпила успокоительного.

Она помолчала, словно собираясь с мыслями. Ее пустой голос жутко звучал в абсолютной тишине, ведь я даже затаила дыхание, пока она спокойно, почти отрешенно рассказывала жуткую историю.

— Ее хоронили в закрытом гробу... Посеревший Макс бездумным взглядом смотрел на этот ящик. Так началась моя жизнь, посвященная Мышке и Максу. Я пытаюсь искупить свою вину. Он просыпался от моих криков, а я старалась не смотреть ему в глаза, когда он будил меня и успокаивал посреди ночи. Молчала каждый раз, когда он спрашивал о моих ночных кошмарах. Ведь что сказать? Что могла этого не допустить?

— Ты не могла, — хрипло прошептала, дивясь этому вороньему карканью.

— Могла. Понимаешь, могла? — Чертенок впервые посмотрела на меня за время этого душераздирающего монолога. По щеке скатилась слеза, поблескивая в свете единственной слабенькой лампочки. А я была уже счастлива тем, что она демонстрирует хоть какие-то эмоции. — За два дня до этого... всего этого мне приснился сон. Не этот... точнее, его часть: метель, мост, как заносит машину, как она переваливается через край... Детали появились позже. Я не поверила, не предупредила, не спасла... Не захотела.

— Ты ведь не знала, — я чувствовала себя беспомощной из-за того, что не могу сказать ничего кроме банальных и пустых фраз.

— Но должна была, — как-то тупо, словно зазубренный лозунг, прошептала Лика. — Иначе, зачем мне сила, если я не смогла спасти дорогого мне человека?

У меня не было ответов на эти вопросы. Да и были ли они вообще?

— Давай спать, — предложила девушка с улыбкой, тут же слетевшей губ. Видимо, она и сама осознавала, насколько фальшивой та кажется.

А я боялась закрыть глаза, страшась, что снова окажусь посреди бушующей пурги в бледном пятачке электрического света фонаря.

— Сегодня он больше не придет, — уверила меня подруга, да, теперь уже подруга, правильно оценив колебания испуганного сознания. — Можно ложиться.

— Эм-м, — замялась на секунду, но, все же решила напомнить, — у тебя в постели куча стекла.

— Точно, — уже чуть естественнее усмехнулась она.

На некоторое время возникла неловкая пауза, которую я нарушила первой.

— Чтобы не вытряхивать белье вплоть до рассвета, можешь спать со мной, места хватит.

— Спасибо, — Лика аккуратно выбралась из кровати и перебралась ко мне, прихватив только подушку.

— Извини, — тихо сказала она, когда мы обе уже устроились и выключили свет, — я никогда раньше не проецировала. Сегодня годовщина ее смерти, — закончила девушка еле слышно.

— Кто он? — решилась все же поинтересоваться снова после некоторой паузы.

— Голос, — она не спрашивала, а утверждала. — Он всегда там, говорит, шепчет... всегда то, от чего еще больнее.