Чужое небо

Второй день прошел практически так же, я временами курсировал по коридору из одного конца в другой, переодически пытаясь выловить и допросить изредка снующих туда-сюда медсестер. В палаты заглянуть не получалось, как назло пока я на своих коротких ножках добегал до двери, она успевала закрыться. С допросами тоже выходило не очень, и после примерно девятой попытки, скрипя зубами, я признал очевидное — лепечущий что-то шестилетний ребенок не воспринимался окружающими всерьез вообще, а устраивать истерики не позволяла элементарная мужская гордость, я вам че, пацан какой, сопли-слезы тут разводить? И хотя рациональная часть признавала что, да, пацан, да еще сопливый, что можно и так попробовать... но материнский рефлекс и без того включался у всех встречных особей как назло женского пола — ребенок-милашка, кавай-потеряшка, пожмакать, пожурить, отвести в палату, включить мультики... Под конец дня, когда я уже забил на попытки утолить жажду знаний, видимо прослышавшие о "одиноком, несчастном и милом ребенке", как донес до меня мой идеальный слух разговор уходящих вчерашних сестричек, женщины всех возрастов начали устраивать паломничество в мою палату. Я молчал как белорусский партизан на допросе в гестапо, о своей жизни, сиротстве и проблемах с памятью, я держался изо всех сил, боясь не выдержать и накрыть всех... молитвой и анафемой сверху, не столько потому, что опасался шокировать окружающих, а из боязни еще нарваться на лекцию и дополнительные причитания. Проклиная свой теперешний возраст, не позволяющий сказать веское мужское "Молчать, бабы!"... я представил себе это в теперешнем исполнении и в который раз проклял свою буйную фантазию... как вдруг неожиданно произошло чудо, и имя ему было — ОТБОЙ! В девять часов у окруживших мой окоп из одеяла и подушки оккупантов, синхронно запиликали браслеты-коммуникаторы и захватчики потянулись на выход, напоследок одарив меня такими взглядами, что я понял, что зря молчал все это время. Ибо женское любопытство, еще и подогретое многозначительным молчанием... они дали понять, что вернуться, да еще и с подмогой. И я всерьез начал прикидывать — а не потратить ли мне ночь на то, чтобы передвинуть шкаф с запасной одеждой к двери. Останавливали только несовместимые со шкафом размеры, и нежелание стирать штаны, наполнившиеся после чрезмерных усилий по перестановке мебели. Ибо после этого можно было и вовсе смело делать харакири.

По всей видимости маячившая впереди перспектива перекрестного допроса обслуживающим персоналом концла... больницы так сильно взволновала мое и так нездоровое воображение, отодвинув все насущные проблемы и тревоги, что когда поутру в проеме открывшейся двери нарисовалась "старшая сестра" за номером 14, мой взгляд не выражал ничего кроме безграничной радости. Отчего бедная девочка поперхнулась заготовленной фразой и неуверенно обернулась, словно ища за спиной того, кому предназаначались все эти эмоции... а не найдя, так и зависла в полуобороте в проходе. Нечасто видимо ее так встречают, мелькнуло в голове, пока я пытался понять какого же черта я так остро на все реагирую. Я что, не работал в устоявшемся женском коллективе, где кобра на кобре сидит и медянкой погоняет? Не мне ли знать как отводить от себя внимание матерых сплетниц и умудрятся не умереть на 8 марта? Какого испугался простого женского любопытства? Какого ж дьявола я веду себя... вот же ж блин... как ребенок.

Подвисшая "сестра" наконец пошевелилась, будто стряхивая с себя что-то и решительным шагом, вернув себе прежний мрачно-сосредоточенный вид, двинулась ко мне. Подойдя вплотную, не меняя выражения лица положила сверху на одеяло объемный сверток.

— Это одежда. Переодевайся, тебя выписывают, — и попытка ласково улыбнуться. Я оценил. На троечку, за явное старание... при исполнении. Хорошее настроение без остатка растворилось в суровой реальности, но делать нечего — других вариантов больше нет, недостаточно знаний для выводов и принятия иных, кроме как подчиниться, решений. Поэтому соскочив с противоположной от "четырнадцатой" стороны кровати, начал сноровисто потрошить принесенный пакет. Так, темно-серые брючки, мля, я что, правда такой мелкий? Ладно, одеваем... белая рубашка с одним карманом, галстук-бабочку предпочитаю не заметить, замшевые туфли без шнурков на мягкой подошве. Так, сдержать желание провести рукой по подбородку, в попытке оценить степень небритости, зато можно запустить в шевелюру пятерню для оценки лохматости... пальцы неожиданно натыкаются на что-то зубчато-острое, я рывком отпрыгиваю от койки, обернувшись и так и не опустив руку.

Сидящая на кровати девчонка встречает смотрит на меня озадаченно-удивленным взглядом, сжимая в руке... обычную расческу. Бурча себе под нос разнообразные ругательства молча подхожу и подставляю голову, надеясь что несильно выбиваюсь из образа бывшего полуслепого сироты, потерявшего память. Мне нужно налаживать контакт со своим то ли конвоиром, то ли тюремщицей, чтобы узнать как можно больше об окружающем меня мире, о людях и их планах на меня, мне нужно усыпить их бдительность, благо многое можно списать на ребяческие выходки. Главное не перегнуть палку раньше времени, иначе могут помочь отбросить копыта слишком умному мальчику-зайчику.

Непонятное шебуршание у входа в комнату заставляет меня скосить туда глаза, с трудом сдавливаю желание показать язык торчащим в проеме мордашкам медсестер, на которых просто большими буквами написано: "И как же я не догадалась?". Ага, фиг вам, а не комиссарское тело, после ваших коллективных расчесываний мне ж только в бригаду к Котовскому лысиной путь к коммунизму освещать... через трупы несогласных с политикой партии. Поискал глазами чем бы запустить в проем, но кроме галстука и пакета поблизости не было ничего тяжелого, да и в комнате не было никаких съемных предметов, все что не привинчено — то прибито. Видимо были прецеденты в прошлом, подумалось мне, после чего на увлекшуюся четырнадцатую был устремлен мрачный злобный взгляд. "Баттл-Бурундучок стайл" сработал — в холодных карих глазах заплавали смешинки, губы чуть разошлись в стороны, делая лицо девочки чуточку более живым. Моя вздернутая в нетерпении бровь, заставившая ее еще немного шире улыбнуться, была понята правильно — легким движением спрыгнув с кровати и окинув мою надутую физиономию критическим взлядом, она протянула руку.

— Готово, идем, нас ждет транспорт.

Выдержав для приличия паузу в несколько секунд, вложил свою руку в протянутую ладошку, сразу ощутив на себе не по-детски железную хватку — меня будто локомотивом потянуло к выходу. В коридоре было пусто — злобные оккупанты, скрипя зубами и совершая хватательные движения загребущими рученками, оперативно рассосались по укрытиям. Вот мля, ну ладно в моем мире у меня была неплохая фантазия, сдобренная паршивым чувством юмора, но тут то какого ляда мне тут мерещаться подобные картины? Детское восприятие мира?! И че, мне теперь надо будет бояться в сортир одному ночью ходить? Или не засну без сказки на ночь? Или... Дальше додумать всю эту лезущую в голову муть мне не дали открывшиеся двери больницы, холл которой я пересек не разглядывая, и обрушившийся на меня целый водопад света, запахов и звуков окружающего мира. Чужого мне мира. In the brave new world, ха?

Глава 3.

С момента выписки из госпиталя прошло уже три недели, сейчас конец апреля, скоро начало очередного учебного года... охренеть, назад, в школу. Помниться, любили наши люди повздыхать о том, как же хорошо было в школе, в институте... ню-ню, их бы сюда. Хорошо хоть стадию детского сада и яслей я не захватил, а то даже не знаю что б тогда делал, да еще и при постепенно подступающей слепоте. Вообще грех конечно жаловаться на свое нынешнее состояние — здоров, молод, накормлен, обут и одет. Но вот будущие перспективы, а точнее полное их незнание здорово действовали на нервы.

В тот день, выйдя из госпиталя, я напоминал себе... самого себя, простого сельского парня, попавшего на экскурию в Москву. Крутил головой по сторонам, замирал с открытым ртом, запускал пятерню в волосы, превращая потуги четырнадцатой в натуральное воронье гнездо. На что она недовольно морщилась, постоянно одергивала и и тянула прочь от очередной достопримечательности. Почему я себя так вел? Да потому что на дворе был год 2033, а двадцать лет для такой помешанной на технологиях страны как Япония явно не прошли даром: огромные небоскребы, скрывающиеся в облаках, снующие туда-сюда летательные аппараты явно гражданского назначения, многоярусные ажурные конструкции монорельсов, пронизывающие некоторые башни насквозь, парящие платформы с виднеющимися на них зелеными насаждениями... было от чего пучить глазки и раскрывать варежку. Вести себя как русский турист за границей я не стал, все равно ножа с собой не было, так, раз пять пробежал сквозя голографичечкую рекламу подгузников, обследовал все автоматы с газировкой и сладостями и оббежал все деревья в небольшом парке возле автостанции, пока не подошел наш автобус. После чего молча до этого наблюдавшая за мной спутница втащила меня в салон, усадила у окна, пригвоздив взглядом и буркнув: "Никуда не уходи", отправилась куда-то по своим делам. Уткнувшись в окно я принялся перебирать в уме полученные сведения. Итак, я в относительно недалеком будущем, своего мира или нет, пока не важно. Технологии шагнули далеко вперед, тут тебе и явная антигравитация, голографические экраны и изображения, проскакивая через рамки которых не ощутил ровным счетом ничего, средства передвижения, работающие явно на иных типах топлива, нежели продукты нефтепереработки, или на какой-то энергии, ибо ход одного такси, на котором отъезжали от больницы и наконец тронувшегося автобуса был очень плавным и тихим, без каких либо внешних эффектов в виде выхлопа или запаха. Деревья, очень похожие на клены, и трава в парке были вполне натуральными, несколько сорванных травинок, растертых между пальцами дали вполне себе нормальный сок. И конечно, самое главное — карточки. Универсальные платежно-идентификационные документы, с помощью которых как совершались покупки, так и идентификация личности — и в такси, и в автобусе требовалось провести картой по считывателю, чтобы войти и выйти, заодно оплатив проезд. Так что просто взять и затеряться где либо не выйдет, без ИД— по видимому долго не протянешь, а с ней — в момент спалишься. Автоматы по продаже еды выглядели на редкость монолитными и не с моими силами пытаться их расковырять, да и глазки камер намекали на снижение вероятности остаться безнаказанным после подобного взлома. Да и что-то мне подсказывало, что камеры были не только на аппаратах по выдаче жратвы, искал то я по привычке стандартные коробки или полусферы устройств наблюдения, а автостанция явно не тот объект, который власти могут оставить без контроля.

Слегка скрипнуло покрытием соседнее сиденье, заставив повернуть голову — вернувшаяся девочка протягивала мне палочку тремя нанизанными на нее шариками. Данго — всплыла в голове мысль-воспоминание. Поблагодарил, принял угощение и снова отвернулся к окну, механически прожевывая очередной местный изврат на тему риса. Неплохо, но надеюсь что продемонстрированный уровень технического развития страны восходящего солнца сказался на улучшении и увеличении продуктового разнообразия. Кстати о разнообразии. Каюсь, был один момент в жизни, когда у меня появилось много свободного времени, в течении которого было переиграно много игр, перечитано немало книг, пересмотрена туева хуча фильмов и конечно не была обойдена такая тема как японская анимация. Так вот еще там меня поражали волосы и глаза персонажей, зачастую психоделических цветов. Нет, ну в мультиках это даже иногда смотрелось, но когда заинтересовавшись скачал экранизацию какой-то их манги — ржал до слез, уж больно стремно и неестественно это смотрелось на реальных японцах. Здесь же, увидев возле автомата с газировкой девушку в серого цвета деловом костюме с темносиними! волосами, заплетенными в косу, после легкого ступора не мог не отметить что смотриться она вполне себе ничего и естественно, а судя по отсутствии реакции окружающих это как минимум привычно. И в толпе отъезжающего и приезжающего народа мелькали иногда шевелюры непривычных цветов. Так, это что получается, у девочки-зайчика может быть такой натуральный цвет волось?! И чо, везде?!?

Едва успев остановить метнувшийся для выбивания пошлых мыслей из головы собственный кулак с зажатой в нем палочкой и спася свой правый глаз от участи данго, я поерзал, устраиваясь поудобней. Судя по расслабленному виду соседки ехать нам было долго, а раз уж размышления пошли на левые темы, то самое время вздремнуть, ибо утро вечера мудренее.

Довернуть корпус, пропуская прямолинейный размашистый удар сверху, выставить палку параллельно корпусу на случай изменения траектории удара, одним длинным шагом сблизится с противником, сбивая его с ног ударом плеча и приготовится слушать очередную гневную пространную лекцию о благородстве боя и уважении к противнику. Разговаривал я как-то за новогодним столом с одним мужичком, наставником армейского боя, так вот он мне такую вещь сказал, глядя на пьяные прыжки на танцполе учителя какой-то школы карате: "Задача бойца — как можно быстрее и без потерь обезвредить или ликвидировать противника, задача ж спортсмена — показать красивое и зрелищное шоу." Мы выпили за эту без сомнения жизненную мудрость, после чего он отправился, будучи сам в изрядном подпитии, пи... нать каратиста. Уж не знаю каким он там был наставником, какой там был пояс у его оппонента, но как потом донесло сарафанное радио, таки запинал. Вместе с двумя кинувшимися то ли помогать, то ли разнимать учениками каратэки. В детстве все силовые секции как-то прошли мимо меня, спасибо заботливым бабушкам, ой а как же ж, а вдруг, да нашего мальчика... но по мордасам вполне настучать мог, спасибо отсутствию в этом самом детстве компьютеров и особой политкорректности, посему все свое свободное время проводил на свежем воздухе, а там улица на улицу, район на район... В последнее время старался железно поддерживать себя в форме, поскольку и девушкам приятно, и мне не стыдно, да и вдобавок к физическому развитию считал себя и идеологически устойчивым: много времени в пору студенчества проведя на всяких "модных" тусовках, будучи то гламурные посиделки на скамеечках в парке или же жесткая попойка на репетиции местных металлистов, вынес для себя одну простую мысль: все эти философии, учения и прочая изотерическая и религиозная муть не для меня. Поскольку люди, проповедующие каждый свое, либо сами не знают о чем говорят, либо просто хотят тебя поиметь. И если дураков я еще готов терпеть, то очень не люблю, когда меня хотят поиметь.

Привычно снимая с себя пропитавшуюся потом амуницию, привычно становясь в шеренгу, привычно стараясь не задремать на медитации и так же привычно слушая нравоучения маленького, потненького и лысого сенсея, я заново прогонял через себя воспоминания и жизненные установки... поскольку у бытия ребенком оказались дополнительные минусы. Я начал забывать свою жизнь до вселения, картины прошлого начали постепенно истаивать, забирая с собой самое важное что есть у меня — память. О плохом ли, хорошем, не важно. Сначала начали пропадать воспоминания раннего детства, заменяясь неожиданными моментами детства нынешнего: вместо цвета ворот родного дома, об которые я неплохо разбил себе лобешник в шесть лет, на ум приходил почему-то цвет юкаты бабульки из дома напротив, каждый день зовущую в пять утра свою кошечку... шоб она сдохла, и кто именно уточнять не буду. При попытке прогнать в памяти мою первую поездку на море, добился лишь череды мутных отрывистых картинок, зато очнувшись от попытки воспоминаний обнаруживаю себя в песочнице, с азартом возводящим окружающей малышне замок. Вроде и ничего такого. Но когда на вопрос самому себе, а когда ж ты, скотина, последний раз был на могиле матери, в голове образовался кристально чистый ответ о том что оба моих родителя вроде бы живы и меня бросили три года назад... вот тогда я перепугался.